— Алина, ты серьёзно считаешь, что это можно подавать на стол? — Клавдия Петровна поморщилась, разглядывая тарелку с жарким. — Мясо пережарено до состояния подошвы, а картошка сырая. Коля, как ты это ешь вообще?
Алина стиснула вилку так, что побелели костяшки пальцев. Она молча смотрела в свою тарелку, сдерживая готовые вырваться слова. Муж, сидящий напротив, как обычно, сделал вид, что не заметил колкости матери.
— Нормальная еда, мам, — пробормотал Николай, продолжая жевать. — Я уже привык к готовке Алины.
— Привык? — Клавдия Петровна театрально всплеснула руками. — К такому нельзя привыкать! Я тебя борщами да котлетами кормила, а ты теперь этим довольствуешься?
Она повернулась к невестке:
— В рецепты хоть иногда заглядываешь? Или для тебя это слишком сложно?
Алина подняла глаза и встретилась взглядом со свекровью. В глазах Клавдии Петровны плескалось плохо скрываемое удовлетворение — её стрелы попали в цель. Как и всегда.
— Я готовлю так, как нравится Коле, — тихо ответила Алина. — Обычно он не жалуется.
— Конечно, не жалуется, — фыркнула Клавдия Петровна. — Он слишком деликатный. Весь в отца. Тот тоже никогда не говорил, что ему не нравится. А потом диагностировали язву желудка.
Николай откашлялся:
— Мам, может, сменим тему? Как там твой сад поживает?
Клавдия Петровна мгновенно переключилась, начав рассказывать о своих помидорах и огурцах. Алина воспользовалась паузой, чтобы унести тарелки. На кухне она прислонилась к холодильнику и закрыла глаза. Три года. Три года она терпит эти визиты, эти замечания, эти унижения.
Когда они с Николаем познакомились она работала в бухгалтерии, он в отделе продаж — всё казалось таким простым и ясным. Красивый, внимательный мужчина, с хорошим чувством юмора и серьёзными намерениями. Через полгода он сделал предложение, ещё через три месяца они сыграли свадьбу. А потом появилась Клавдия Петровна — женщина с ястребиным взглядом и острым языком, мать-одиночка, воспитавшая идеального сына и не желающая отдавать его какой-то «бухгалтерше».
Сначала Алина пыталась угодить — готовила свекрови любимые блюда, интересовалась её мнением, просила советов. Но быстро поняла — что бы она ни делала, Клавдия Петровна всегда найдёт, к чему придраться. К неидеально отглаженным рубашкам мужа, к «слишком яркой» помаде, к выбору мебели, к манере говорить. А Николай… Николай всегда оставался в стороне.
— Тебе помочь? — его голос вывел Алину из задумчивости. Муж стоял в дверях кухни с пустым стаканом в руке.
— С каких пор тебя интересует помощь на кухне? — не удержалась от колкости Алина.
Николай поморщился:
— Начинается… Я просто спросил.
— А я просто ответила, — Алина повернулась к раковине и включила воду. — Иди, развлекай свою мать. Я сама справлюсь.
— Не начинай, — Николай поставил стакан на стол. — Ты же знаешь, она просто беспокоится обо мне.
— Беспокоится? — Алина резко повернулась. — Она не беспокоится, она контролирует. И унижает меня при каждом удобном случае. А ты делаешь вид, что ничего не происходит.
— Она старая женщина со своими привычками, — Николай развёл руками. — Что ты от неё хочешь?
— Ей пятьдесят семь, Коля. Она не старая. И я хочу от неё элементарного уважения. И от тебя, кстати, тоже.
Из гостиной донёсся голос Клавдии Петровны:
— Коленька! Я там альбом с твоими детскими фотографиями принесла. Иди, посмотрим вместе! Повспоминаем то время, когда никого лишнего не было в нашей жизни!
Николай виновато улыбнулся и, пожав плечами, вышел из кухни.
Алина вернулась к мытью посуды, с силой тёрла тарелки, будто пытаясь отскрести не просто остатки еды, а всю эту ситуацию, весь этот брак, в котором давно уже не было ни уважения, ни поддержки. Только привычка и страх перемен.
Из гостиной доносился смех Клавдии Петровны и какие-то комментарии о том, каким «чудесным мальчиком» был Коленька и как жаль, что «рядом с ним нет настоящей женщины, которая бы оценила такое сокровище».
Алина поставила последнюю тарелку в сушилку и вытерла руки. Чувство унижения смешивалось с гневом. Сколько ещё она будет терпеть? И зачем?
Николай решил отпраздновать свой тридцать пятый день рождения дома. Алина предлагала ресторан — подальше от кухни, от бесконечных придирок свекрови, от домашней атмосферы, пропитанной напряжением. Но муж настоял.
— Мама обидится, если мы пойдём в ресторан, — сказал он. — Она уже неделю готовит свой торт, а в рестораны со своим нельзя.
И вот теперь гостиная была украшена шарами, стол ломился от закусок, а Клавдия Петровна восседала во главе, будто это был её день рождения. Она пришла на два часа раньше, чем планировалось, якобы чтобы помочь с приготовлениями. Но вместо помощи только мешала, критикуя каждое действие невестки.
— Салат так не режут. Дай сюда, — она бесцеремонно отняла у Алины нож. — Никакого эстетического чувства. Коленька, тебя не смущает, что твоя жена даже элементарный салат «Оливье» приготовить не может?
Николай, увлечённый настройкой новой колонки — подарка от коллег — только пожал плечами:
— Да ладно, мам, не придирайся. Какая разница, как нарезаны овощи, всё равно в желудке перемешается.
— Какая разница? — Клавдия Петровна аж задохнулась от возмущения. — Вот в этом вся твоя жена! «Какая разница»! А потом ты ходишь с как бомжик какой-то!
— Мама! — Николай наконец оторвался от колонки. — Ты преувеличиваешь. У Алины просто другие приоритеты. Она много работает.
— Другие приоритеты, — передразнила Клавдия Петровна. — Знаем мы эти приоритеты. Карьера, фитнес, подружки. Не то что в наше время. Мы для семьи жили!
Алина прикусила губу, удерживаясь от резкого ответа. Сегодня день рождения мужа. Она не испортит праздник. По крайней мере, попытается.
К шести подтянулись гости — пара друзей Николая с жёнами, его двоюродная сестра Марина с мужем, несколько коллег. Алина выдохнула с облегчением — в компании свекровь обычно сбавляла обороты, стараясь выглядеть гостеприимной хозяйкой и заботливой матерью.
Вечер действительно начался неплохо. Звучали тосты, Николай шутил, демонстрируя гостям свою новую колонку, Алина подавала закуски, стараясь держаться подальше от Клавдии Петровны. Но тишина перед бурей не могла длиться вечно.
После третьего тоста Клавдия Петровна, раскрасневшаяся от вина, решила произнести свой.
— Я хочу выпить за моего сына, — она встала, поднимая бокал. — За самого умного, доброго, талантливого мужчину. Женщины должны выстраиваться в очередь за таким, как мой Коленька!
Гости одобрительно загудели. Николай смущённо улыбнулся:
— Мама, ну что ты…
— Я серьёзно! — Клавдия Петровна окинула комнату хозяйским взглядом. — Мне иногда кажется, что не все ценят, какое сокровище им досталось.
Её взгляд остановился на Алине, которая как раз подкладывала салат в опустевшую салатницу.
— Вот, например, Алина наша, — продолжила Клавдия Петровна с фальшивой улыбкой. — Всё бегает, суетится с этой своей работой. А муж дома один. А ведь мужчине что нужно? Забота, внимание, домашний уют. Разве я не права, девочки?
Она обратилась к жёнам друзей Николая, которые неловко заулыбались, не зная, что ответить на такой откровенный выпад.
— А ещё мужчине важно, чтобы жена следила за собой, — Клавдия Петровна не унималась. — А то некоторые так в работу погружаются, что забывают, что они женщины.
Она окинула Алину критическим взглядом с головы до ног. Та стояла с застывшим лицом, всё ещё держа в руках салатницу.
— Мама, — Николай попытался сменить тему, — давай лучше про работу. Ты же знаешь, что у меня повышение намечается…
— Конечно, дорогой, — Клавдия Петровна кивнула, но тут же вернулась к прежней теме. — Вот только повышение — это новые обязанности. Тебе дома спокойствие нужно, уют. А если жена всё время на работе пропадает…
— Вообще-то, — тихо, но твёрдо произнесла Алина, поставив салатницу на стол, — Николай получил повышение во многом благодаря моим связям в компании. Это я познакомила его с директором по продажам.
Клавдия Петровна улыбнулась ещё шире:
— Ах, вот оно что! То есть, мой сын получил повышение не благодаря своим талантам, а по блату через жену? Спасибо, что прояснила, дорогая.
За столом воцарилась неловкая тишина. Николай растерянно смотрел то на мать, то на жену.
— Я не это имела в виду, — Алина почувствовала, как краска заливает лицо.
— А что ты имела в виду, милая? — Клавдия Петровна участливо склонила голову. — Что мой сын сам ничего не может добиться? Что без тебя он ничто?
— Мама, хватит, — Николай наконец вмешался. — Давайте просто выпьем и не будем портить вечер.
— Я и не порчу, — Клавдия Петровна невинно хлопнула ресницами. — Я просто говорю, что мой Коленька мог найти себе кого-то получше. Кого-то, кто ценил бы его за его ум и таланты, а не проталкивал бы по блату, да ещё и этим хвастался.
Вилка выпала из рук Алины и с громким звоном ударилась о тарелку.
Гости переглянулись. Воздух в комнате словно сгустился до состояния желе — тяжелый, вязкий, едва позволяющий дышать. Алина медленно подняла голову. В её глазах не было ни слёз, ни растерянности. Только холодная, кристаллизовавшаяся за годы унижений ярость.
— Алиночка, ты вилку уронила, — проворковала Клавдия Петровна. — Совсем неуклюжая стала. Может, танцами заняться? Или хотя бы просто гимнастикой? А то фигура уже не та, что раньше.
Николай нервно усмехнулся:
— Мама, ну что ты говоришь…
— А что такого? — Клавдия Петровна картинно развела руками. — Я же забочусь о твоей семье. Мужчины любят глазами, а если жена распускается…
— Достаточно.
Алина произнесла это слово негромко, но так твердо, что разговоры за столом мгновенно стихли. Она поднялась на ноги, опираясь ладонями о столешницу.
— Клавдия Петровна, я уважаю вас как мать моего мужа. Но с сегодняшнего дня я больше не позволю вам говорить со мной в таком тоне.
Свекровь прижала ладонь к груди:
— В каком таком тоне? Я просто выражаю своё беспокойство…
— Нет, — перебила Алина. — Вы не беспокоитесь. Вы намеренно унижаете меня при каждом удобном случае. Критикуете мою внешность, всё, что я делаю, мою карьеру. И делаете это не из заботы, а из желания унизить.
Клавдия Петровна бросила взгляд на сына, ожидая его вмешательства. Николай неуверенно кашлянул:
— Алина, давай не будем устраивать скандалов при гостях…
— А как ты предлагаешь, Коля? — Алина повернулась к мужу. — Мы трижды обсуждали это наедине. И что изменилось? Ничего. Твоя мать продолжает приходить в наш дом и оскорблять меня, а ты продолжаешь делать вид, что ничего не происходит.
— Я не оскорбляю! — вступила Клавдия Петровна. — Я даю советы! Если ты воспринимаешь их как оскорбления, это говорит только о твоей чрезмерной обидчивости!
Алина повернулась к свекрови:
— Советы? Назвать меня неряхой, неумехой и карьеристкой, которая не заботится о муже — это, по-вашему, советы?
— Я лишь констатирую факты, — Клавдия Петровна поджала губы. — Ты действительно больше думаешь о себе, чем о семье. Моему сыну нужна настоящая женщина, хозяйка…
— Настоящая хозяйка? Так идите и ищите её! А мне уже надоело это выслушивать! С меня хватит!
— Алина! Замолчи! Ты думай, что и кому говоришь! — прикрикнул на неё муж.
— Нет, я не собираюсь терпеть и дальше унижения твоей матери! Если ты меня никак не можешь от неё защитить, то я сама это сделаю! Но после я и от тебя избавлюсь!
Гости замерли. Николай побледнел.
— Что ты такое говоришь? — он растерянно улыбнулся, пытаясь свести всё к шутке. — Ты выпила лишнего?
— Я абсолютно трезва, Коля, — Алина говорила спокойно. — И я говорю то, что давно должна была сказать. Три года я терплю это. Три года я надеюсь, что ты наконец станешь мужчиной и защитишь нашу семью от постоянного вмешательства. Но ты предпочитаешь прятаться за моей спиной, пока твоя мать методично разрушает наш брак.
— Я разрушаю ваш брак? — возмутилась Клавдия Петровна. — Да я только и делаю, что пытаюсь его спасти! Если бы ты была нормальной женой…
— А какая, по-вашему, нормальная жена? — перебила Алина. — Та, что будет молча сносить оскорбления? Та, что откажется от карьеры и будет целыми днями готовить борщи для вашего драгоценного Коленьки? Та, что позволит вам помыкать собой, лишь бы угодить свекрови?
Николай вскочил на ноги:
— Алина, прекрати! Ты перегибаешь палку. Мама никогда не требовала от тебя отказа от карьеры!
— Ах, так теперь ты защищаешь её? — Алина горько усмехнулась. — Прекрасно. Значит, всё это время я не ошибалась. Ты на её стороне.
— Я не на чьей-то стороне! — Николай повысил голос. — Я просто хочу, чтобы вы нашли общий язык!
— Общий язык? — Алина покачала головой. — За три года ты не понял? Твоя мать не ищет общего языка. Она хочет полного подчинения. Моего — ей, и твоего — тоже.
Клавдия Петровна демонстративно промокнула сухие глаза салфеткой:
— Видишь, Коленька? Вот как она со мной разговаривает. И это при гостях!
— А как ты разговариваешь со мной? — Алина повернулась к свекрови. — «Коленька мог найти кого-то получше». Думаешь, я не понимаю, что ты имеешь в виду? Ты с первого дня нашего знакомства дала понять, что я недостаточно хороша для твоего сына.
Одна из гостей — жена друга Николая — неловко поднялась:
— Может, нам лучше уйти? Вы, кажется, хотите поговорить наедине…
— Никто никуда не уходит, — Николай преградил путь поднявшимся гостям. — Это мой день рождения, в конце концов! Алина просто… Немного переутомилась.
— Переутомилась? — Алина рассмеялась, но в её смехе не было веселья. — Вот так ты это называешь? Типичный приём — выставить женщину истеричкой, когда она наконец решает постоять за себя.
Гости переминались с ноги на ногу, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Марина, двоюродная сестра Николая, осторожно коснулась его локтя:
— Коля, может, нам действительно лучше уйти? Вы сможете спокойно всё обсудить…
— Обсудить? — вмешалась Клавдия Петровна. — С ней невозможно обсуждать! Она всегда считает, что права. Всегда считает себя умнее всех! Коленька, ты не видишь, как она манипулирует тобой? Настраивает против родной матери?
Николай растерянно переводил взгляд с матери на жену и обратно:
— Алина не настраивает меня против тебя, мама.
— Вот именно! — подхватила Алина. — Я никогда не говорила о твоей матери плохо. Я терпела. Я пыталась найти компромисс. Я предлагала семейную терапию. А что предлагал ты? «Потерпи, она просто такая, она не со зла».
Она обвела взглядом гостей:
— Знаете, что он мне сказал, когда его мать назвала меня бесплодной кобылой после того, как у нас случился выкидыш? «Не обижайся, она просто расстроена, что не стала бабушкой».
В комнате повисла тяжёлая тишина. Клавдия Петровна побледнела:
— Я никогда!..
— Вы это сказали, — отрезала Алина. — В прошлом марте, когда я вернулась из больницы. Коля был на работе. Вы пришли якобы посочувствовать, а вместо этого сказали, что в семье мужа всегда были здоровые женщины, способные рожать по пять-шесть детей, и что проблема явно во мне.
Николай смотрел на мать широко раскрытыми глазами:
— Мама? Это правда?
Клавдия Петровна выпрямилась:
— Я не говорила этого! Она всё выдумывает, чтобы очернить меня в твоих глазах! Эта женщина не достойна быть твоей женой, Коленька. Она использует тебя. Она хочет оторвать тебя от семьи, от матери!
— Я и есть его семья, — тихо сказала Алина. — Или должна была быть. Но вместо этого я чувствую себя лишней в собственном доме, в собственном браке. Я устала. Я действительно устала.
Она повернулась к мужу:
— Выбирай, Коля. Либо твоя мать прекращает вмешиваться в нашу жизнь и унижать меня, либо этот брак закончен. Я больше не могу и не хочу так жить.
Клавдия Петровна схватила сына за руку:
— Не слушай её! Это шантаж! Она пытается контролировать тебя! Что дальше? Запретит тебе видеться с родной матерью?
Николай посмотрел на жену долгим взглядом. В его глазах промелькнуло что-то — сожаление? Раскаяние? — но быстро исчезло. Он осторожно высвободил руку из материнской хватки и сделал шаг к Алине:
— Ты не можешь просить меня выбирать между вами. Это… Это нечестно.
— Нечестно? — Алина покачала головой. — Знаешь, что нечестно? Нечестно три года терпеть оскорбления и унижения, надеясь, что твой муж наконец встанет на твою сторону. Нечестно быть чужой в собственном доме. Нечестно…
— Вот видишь! — перебила Клавдия Петровна. — Для неё всё нечестно! Она считает, что весь мир должен крутиться вокруг неё! Эгоистка! Коленька, открой глаза! Она никогда не даст тебе того, что ты заслуживаешь!
Николай сглотнул, на его лбу выступили капельки пота:
— Мама, пожалуйста…
— Что «пожалуйста»? — Клавдия Петровна повысила голос. — Я всю жизнь посвятила тебе! Я одна тебя вырастила, выучила, на ноги поставила! А теперь какая-то… Какая-то выскочка хочет забрать тебя у меня? Не бывать этому!
— Вот оно, — тихо произнесла Алина. — Вот оно что. Дело не во мне. Дело в том, что вы не можете отпустить сына. Вы не хотите, чтобы он был счастлив с кем-то, кроме вас.
— Не смей анализировать меня! — Клавдия Петровна побагровела. — Ты ничего не знаешь о материнской любви! Ты даже родить не смогла!
Слова повисли в воздухе, острые, как осколки стекла.
— Вот и всё, — Алина медленно сняла обручальное кольцо и положила его на стол. — Я ухожу. Сегодня — я не буду устраивать драматичных сцен со сборами чемоданов. Но завтра, когда ты придёшь с работы, меня здесь не будет.
Она повернулась к гостям:
— Извините за испорченный праздник.
Николай, будто очнувшись, шагнул к ней:
— Алина, подожди! Не делай поспешных выводов! Мама не это имела в виду…
— Именно это, — Алина смотрела прямо ему в глаза. — И ты это знаешь. Но продолжаешь закрывать глаза. Продолжаешь выбирать её. Всегда выбирал и будешь выбирать. Я больше не буду бороться за место в твоей жизни, Коля. Не стоит оно того.
Она обошла застывшего мужа и направилась в спальню.
— Так уходи! — крикнула ей вслед Клавдия Петровна. — Уходи, эгоистка! Мой сын найдёт женщину получше! Женщину, которая будет его ценить!
Алина остановилась на полпути, но не обернулась:
— Знаете, Клавдия Петровна, я действительно желаю вам счастья. И Коле тоже. Надеюсь, вы оба получите то, что заслуживаете.
В её голосе не было ни горечи, ни злости. Только усталость и странное, неожиданное облегчение…
