Когда Андрей сказал, что мы едем к маме «просто так, в гости», я поверила.
За семь лет брака он никогда не врал мне напрямую. Скорее умалчивал, уклонялся, переводил разговор на другие темы.
Поэтому я даже не удивилась, что в субботу утром мы несёмся по Ленинградскому шоссе к Зеленограду, а не валяемся дома с кофе и сериалами, как обычно.
— Маму давно не видел, — бормотал он, нервно постукивая пальцами по рулю. — Скучает небось.
Алла Петровна скучала по сыну примерно как кактус по поливу. Раз в месяц звонила с претензиями: то мы редко приезжаем, то он плохо выглядит, то зарплата у Андрея маленькая.
После таких разговоров муж ходил мрачнее тучи, а я заедала стресс мороженым и думала, что где-то во вселенной точно есть параллельная реальность, где свекрови пекут блины и интересуются внуками.
Внуков, кстати, мы ей так и не подарили. Не складывалось. Сначала ипотека, потом мой больничный после операции, потом пандемия с удалёнкой.
Алла Петровна делала вид, что понимает нас, но время от времени вздыхала так тяжело, будто на её плечи лег груз всех нерожденных поколений.
— Ты какой-то странный сегодня, — сказала я, глядя на профиль мужа. — Что-то случилось?
— Ничего не случилось, — супруг резко перестроился, подрезав черную «Тойоту». — Просто хочется маму повидать.
Я знала Андрея достаточно хорошо, чтобы понять, что он лжёт. Но не настолько хорошо, чтобы догадаться, в чём именно дело.
Муж никогда не был открытой книгой. Скорее брошюрой с мелким шрифтом и без перевода. Первые годы я думала, что это романтично и загадочно. Сейчас просто устала играть в угадайки.
Мы свернули в знакомый двор с облезлыми девятиэтажками и детской площадкой, где качели давно превратились в абстрактную скульптуру. Андрей припарковался рядом с мусорными баками и выключил двигатель.
— Слушай, — начал он, не поворачиваясь ко мне. — Мама затеяла ремонт на кухне.
— И?
— Ну, денег у неё особо нет. Пенсия копеечная.
Я почувствовала, как желудок сжимается в тугой комок.
Мы с Андреем работали в IT-компании — он программистом, я аналитиком. Зарабатывали неплохо, но и тратили соответственно: ипотека, машина, отпуска, которые становились всё короче и дороже. На безумные траты свекрови в нашем бюджете места не было.
— Сколько она просит? — тихо спросила я.
— Не просит. Я сам предложил.
— Сколько, Андрей?
Он замялся, покрутил в руках ключи.
— Кухня стоит пятьсот тысяч. Маме не хватает какой-то маленькой части. Пока точно не знаю сколько.
— 500 тысяч? — голос у меня сел. — Ты обалдел?
— Оль, она моя мама. Единственная. И ей нужна помощь.
Я закрыла глаза и медленно сосчитала до десяти. Пятьсот тысяч — это четверть нашей общей годовой зарплаты. Это отпуск в Греции, который мы планировали на лето. Это часть суммы, которую мы откладывали на первоначальный взнос за квартиру побольше.
— А со мной ты не собирался посоветоваться? — я открыла глаза и посмотрела на него. — Или я уже не член семьи?
— Не говори глупостей! — супруг наконец повернулся ко мне, в его глазах я увидела смесь вины и упрямства. — Просто я знал, что ты не поймёшь.
— Не пойму чего? Что твоя мама решила устроить себе дворец за наш счёт? Что ты принимаешь решения о тратах без меня? Или что мне теперь изображать радость и благодарность за возможность спонсировать ее кулинарные фантазии?
Андрей нахмурился. Он ненавидел, когда я говорила прямо: предпочитал намёки и недомолвки, чтобы потом можно было сделать вид, будто ничего такого не имел в виду.
— Мы поднимемся, посмотрим, что там делают рабочие, и поедем домой. Всё уже решено.
Я вышла из машины, громко хлопнув дверцей. Ноябрьский ветер пронзил куртку. Я поежилась. Впереди маячили два часа вежливых улыбок, восхищения новым кафелем и попыток не думать о том, сколько это всё стоит.
Звук дрели ударил по ушам ещё на лестнице.
Алла Петровна встретила нас на пороге в новом халате — явно не дешевом, с каким-то замысловатым узором. Волосы уложены, маникюр безупречен. Для женщины, у которой «денег особо нет», выглядела она вполне презентабельно.
— А вот и мой золотой сын! — женщина расцеловала Андрея в обе щёки, затем повернулась ко мне с натянутой улыбкой. — Оленька, проходи, не стесняйся.
Я никогда не стеснялась в этой квартире. Скорее чувствовала себя как на минном поле, где каждое неосторожное слово может взорваться скандалом.
Сегодня это ощущение удвоилось.
На кухне царил творческий хаос. Двое мужиков в робах устанавливали верхние шкафчики.
— Красота, правда? — Алла Петровна погладила столешницу. — Мне дизайнер говорил, что такой камень в лучших ресторанах Москвы используют.
У неё был дизайнер. Замечательно!
— Мам, а сколько денег тебе не хватает… — начал было Андрей, но его перебил один из рабочих.
— Алла Петровна, нам нужно обсудить столешницу. Видите, тут угол чуть скошен, придётся подрезать.
— Ой, я в этом ничего не понимаю! — свекровь всплеснула руками. — Да и какая разница. Делайте все, что нужно. Все равно невестка за всё заплатит. У неё денег куры не клюют!
Повисла тишина. Дрель замолчала. Рабочие переглянулись и с интересом посмотрели на меня, видимо ожидая, что я сейчас достану пачку купюр и начну их раздавать направо и налево.
Я почувствовала, как вспыхнули мои щёки. Не от смущения, а от ярости. Вот оно как! Оказывается, речь шла не о какой-то маленькой сумме, а о пятиста тысячах!
— Так вот в какие гости ты меня позвал? — я посмотрела на мужа.
Супруг нервно топтался на месте, переминаясь с ноги на ногу, как школьник, которого поймали на списывании. Взгляд бегал по стенам, потолку, новым шкафчикам. Он был направлен куда угодно, только не на меня.
— Оль, ну что ты… Мы же просто посмотреть приехали…
— Посмотреть на то, как тратятся наши деньги? На кухню за полмиллиона? — я говорила тихо, но резко.
Алла Петровна поджала губы. Она явно ожидала, что я буду молча улыбаться и кивать, как обычно. Конфликтов я действительно всегда избегала: не любила скандалы, крики, слёзы. Но терпение имеет свойство заканчиваться, и моё кончилось именно в этот момент.
— Оленька, — начала свекровь тем тоном, которым обычно объясняют очевидные вещи маленьким детям, — ты же понимаешь, что мой старый гарнитур совсем развалился. Мне готовить не на чем было.
Я оглядела кухню. В углу стояла старая мебель: потертая, но вполне функциональная. Плита работала, холодильник гудел, мойка была целая. Да, не айфон последней модели, но и не развалины.
— И поэтому вам срочно понадобилась дизайнерская кухня?
— А что, по-твоему, я недостойна нормальной мебели? — съязвила Алла Петровна. — Я всю жизнь работала, сына вырастила, а теперь должна доживать свой век в нищете?
Рабочие делали вид, что поглощены измерением углов, но я видела, как они украдкой переглядываются. Ещё бы! Не каждый день попадаешь на семейные разборки с такими суммами.
— Никто не говорит о нищете, — ответила я, стараясь сохранить спокойствие. — Но полмиллиона за кухню — это немного за гранью разумного, вы не находите?
— Разумного! — свекровь всплеснула руками. — Да ты посмотри, какая красота! Такая кухня десятилетиями прослужит!
Андрей молчал. Просто стоял посреди этого великолепия и молчал, как истукан. И в этом молчании было что-то настолько предательское, что у меня перехватило дыхание.
Я поняла, что бы я ни сказала, чем бы ни возмущалась, решение уже принято. Без меня. За меня. И моё мнение никого не интересует.
Но то, что я сделала дальше, изменило всё.
Я достала телефон и открыла банковское приложение. Пальцы дрожали.
— Оля, что ты делаешь? — Андрей шагнул ко мне, но я подняла руку, останавливая его.
— Проверяю счета, — спокойно ответила я.
На экране высветилась сумма на нашем общем счету — семьсот тысяч. Это были наши накопления за три года.
— Интересно, — протянула я, показывая телефон Алле Петровне. — А вы в курсе, откуда у нас эти деньги?
Свекровь пожала плечами:
— Работаете небось хорошо. Молодцы.
— Работаем. По двенадцать часов в сутки. Андрей вообще последние полгода выходных не видел! — я убрала телефон в карман. — Отпуск мы не брали два года. Всё копили.
— Ну и правильно, — кивнула Алла Петровна. — Молодым надо копить.
— Копить на что?
— Как на что? На будущее. На детей, на квартиру…
— А! — я изобразила озарение. — То есть копить на будущее, чтобы потом оплачивать ваши прихоти!
Один из рабочих вдруг отложил шуруповёрт и внимательно посмотрел на меня. Видимо, наша семейная арифметика его тоже заинтересовала.
— Оленька, — Алла Петровна перешла на примирительный тон. — Ну что ты заводишься? Деньги — это же не главное в жизни.
— Точно! — я хлопнула в ладоши. — Не главное! Поэтому давайте прямо сейчас откажемся от этой кухни. Раз деньги не главное.
Лицо свекрови вытянулось.
— Как это откажемся? Работа уже начатА!
— Ничего страшного. Доведут старую до ума, и будет прекрасно.
— Но я же уже дизайнеру заплатила! И аванс рабочим!
— Ладно, — сказала я и снова достала телефон. — Тогда закроем этот вопрос по-другому.
Я набрала номер нашего банка и включила громкую связь.
— Алло, служба поддержки?
— Да, слушаю.
— Мне нужно заблокировать карту! — я чётко продиктовала оператору номер.
— Одну секунду… Карта заблокирована. Для разблокировки потребуется согласие обоих владельцев счета.
— Спасибо!
Я отключилась. В кухне стояла мёртвая тишина.
— Оля, ты что творишь?! — взорвался наконец Андрей.
— То же самое, что и ты. Принимаю решения единолично.
— Но деньги же общие!
— Именно! — я повернулась к супругу. — Общие. То есть мои тоже. И я имею право голоса в том, на что их тратить.
Алла Петровна побледнела:
— А как же кухня? Рабочие же начали ее установку!
Старший из рабочих вдруг кашлянул:
— Извините, что встреваю. Но можно вопрос?
Мы все повернулись к нему.
— А вы в курсе, сколько на самом деле стоит эта кухня?
— Пятьсот тысяч, — ответил Андрей.
Рабочий покачал головой:
— По договору восемьсот. Мы вчера смету видели.
У меня в ушах зазвенело. Восемьсот тысяч. Это больше наших общих накоплений.
— А где вы столько денег возьмете? — спросила я у свекрови, хотя уже знала ответ.
— У вас возьму. Где же еще? — уверенно промолвила Алла Петровна.
Я посмотрела на Андрея. Потом на свекровь. Потом снова на мужа.
— Ясно. То есть план был такой: сначала вытянуть из нас полмиллиона, а потом, когда процесс зайдет слишком далеко, выбить еще триста тысяч? И мы даже спорить не сможем, потому что работа уже начата?
Андрей открывал и закрывал рот, как рыба на суше. Алла Петровна выпрямилась и включила режим обороны:
— Ну и что такого? Семья должна помогать друг другу!
— Помогать — да. А вот обманывать — нет!
Я снова взяла телефон, открыла приложение Госуслуг и нашла раздел «Семья и дети». Рабочие следили за моими действиями с нескрываемым интересом. Видимо, подобных семейных разборок они еще не видели.
— Что ты ищешь? — нервно спросил Андрей.
— Информацию о разделе имущества при разводе. И о процедуре подачи заявления.
Алла Петровна всплеснула руками:
— Олечка, ты что, с ума сошла? Из-за какой-то кухни семью разрушать?
— Не из-за кухни! — я не отрывала глаз от экрана. — Из-за вранья. Из-за того, что меня считают дойной коровой. Из-за того, что муж принимает решения о тратах без меня.
— Но мы же семья! Нельзя же так…
— Семья? — я подняла голову. — Когда ты решил спонсировать свою мать, ты помнил, что мы семья? Не смеши!
Старший рабочий неловко кашлянул:
— Может нам стоит уйти? А то неудобно как-то…
— Нет, останьтесь, — попросила я. — Вы свидетели. Мне это может пригодиться.
Я продолжила изучать информацию о разводе. Процедура оказалась проще, чем я думала. Подача заявления, месяц на обдумывание, раздел имущества… Я имела право на половину всего нажитого.
— Оля, прекрати, — взмолился Андрей. — Мы можем все обсудить дома, спокойно…
— Зачем? — я рассмеялась. — Кухню мы никак не обсуждали. Ты просто поставил меня перед фактом.
Младший рабочий вдруг подал голос:
— А можно я что-то скажу?
Мы все уставились на него.
— Мы тут уже третий день работаем, и… ну, вообще-то, эта кухня не стоит и двухсот тысяч.
— Что? — выдохнула я.
— Ну да. Фасады — обычная крашеная ДСП, фурнитура — самая дешёвая китайская. Столешницу вчера привезли. Это не гранит, а искусственный камень. В магазине такая штука тысяч тридцать стоит максимум.
Воцарилась гробовая тишина. Алла Петровна побледнела так, что даже я испугалась.
— То есть как не стоит? — пролепетала она. — Дизайнер говорил…
— А дизайнер ваш кто такой? — спросил старший рабочий.
— Ну… знакомый знакомых. Очень опытный. У него портфолио…
Рабочие переглянулись.
— Знаете что, у нас есть знакомый, который в мебельном бизнесе работает. Хотите, покажем ему фото этого гарнитура? Пусть оценит.
— Не надо, — быстро сказала Алла Петровна. — Я дизайнеру доверяю.
— А мне интересно, — заявила я. — Показывайте.
Рабочий сделал несколько снимков и отправил их в мессенджере. Ответ пришёл через две минуты.
— Говорит, что это обычная фабричная мебель. В салоне такой гарнитур стоит максимум сто пятьдесят тысяч. С установкой — двести.
У меня перехватило дыхание. Значит кто-то планировал нажиться на нас на шестьсот тысяч рублей. Шестьсот тысяч! Это же половина нашей годовой зарплаты после вычета всех обязательных трат.
— Мне нужно позвонить этому дизайнеру, — сказала я холодно. — Как его зовут?
— Зачем тебе? — Алла Петровна прижала руки к груди.
— Хочу лично поблагодарить за такую щедрую оценку своих услуг.
— Ой, я не помню… Володя какой-то… или Виталий…
— Номер телефона помните?
— Нет… То есть да… Но не наизусть…
Я достала телефон и набрала номер службы по защите прав потребителей.
— Алло? Мне нужна консультация по поводу мошенничества при оказании дизайнерских услуг…
— Оля, стой! — Андрей попытался отобрать у меня телефон, но я отступила.
— Да, слушаю… Завышение стоимости в четыре раза… Да, есть свидетели… Конечно, подам заявление…
Я закончила разговор и посмотрела на притихшую семейку.
— Знаете что, — сказала я. — Кажется, справедливость восторжествует раньше, чем я ожидала.
Алла Петровна опустилась на стул.
— Что теперь будет? — прошептала она.
То, что произошло дальше, удивило даже меня.
— Номер телефона дизайнера, — повторила я холодно. — Прямо сейчас.
Свекровь забилась в угол, как загнанная крыса. Руки у неё дрожали, взгляд метался между мной и сыном.
— Я же говорю, не помню точно…
— Тогда ищите в телефоне. Или в записной книжке. Где угодно.
— Зачем тебе? — пролепетала она.
— Хочу лично поговорить с человеком, который оценивает кухню за 200 тысяч в восемьсот тысяч рублей. И узнать, на какую долю от обмана он рассчитывал.
Рабочие переглянулись. Младший даже присвистнул. Видимо, масштабы мошенничества впечатлили даже его.
— Может, не надо… — начала свекровь, но я её перебила:
— Надо. Очень надо. Потому что завтра я подам заявление в полицию, а послезавтра — в прокуратуру. И пусть разбираются, кто тут кого обманывает.
— В полицию? — голос у Аллы Петровны сел до шепота.
— Конечно. Это мошенничество в особо крупном размере. Думаете, я намерена это терпеть?
Я достала телефон и начала искать номер местного отделения полиции.
— Оленька! — вдруг кинулась ко мне свекровь. — Не надо! Не звони никуда!
— Тогда давайте номер дизайнера.
— Нет никакого дизайнера! — выкрикнула она. — Нет!
— То есть как нет? — медленно произнесла я.
Алла Петровна всхлипнула и закрыла лицо руками.
— Никого нет… Я сама… сама всё придумала…
Рабочие онемели. Андрей побледнел как полотно. А я почувствовала, как ярость накатывает новой волной.
— Объясните, — процедила я сквозь зубы.
— Я… я заплатила им двести тысяч, — всхлипывала свекровь. — За обычную кухню из каталога. Но мне так хотелось ещё и обои поменять, и пол положить… А денег нет, пенсия копеечная…
— И поэтому вы решили обмануть нас на шестьсот тысяч?
— Не обмануть! — она подняла заплаканное лицо. — Просто… просто попросить помощи!
— Что? — я не могла поверить в услышанное.
Старший рабочий покачал головой:
— Ну вы, бабуля, даёте. Мы сорок лет на стройке, всякое видели, но такое…
— Значит смета на восемьсот тысяч — липа? — уточнила я.
Алла Петровна кивнула, не поднимая глаз.
— И вы планировали выбить из нас деньги на весь ремонт в квартире?
— Я же не со зла! Просто так хотелось… так хотелось жить по-человечески! А не в этой старой развалюхе!
Свекровь снова заплакала. Андрей стоял как громом пораженный.
— Мама, — прохрипел он. — Как ты могла?
— Андрюша, сынок! — женщина потянулась к нему. — Прости меня! Я больше не буду! Я просто…
— Просто решили нас развести как лохов, — закончила я. — Причём нагло и цинично!
Рабочие молчали, но по их лицам было видно, что такой наглости они действительно не ожидали.
— Все! — сказала я, поднимаясь. — Я больше не хочу вас знать. Вы для меня больше не существуете!
— Оленька! — Алла Петровна попыталась схватить меня за руку, но я отстранилась.
— Не трогайте меня. Никогда. И близко ко мне не подходите.
Я направилась к выходу. Андрей бросился за мной:
— Оля, постой! Давай поговорим!
— О чём? О том, как твоя мамочка планировала обобрать нас почти на миллион? Или о том, как ты меня сюда привёз, зная, что будет этот цирк?
— Я не знал! Клянусь, не знал, что она всё выдумала! Я думал, что ей не хватает какой-то небольшой суммы!
— Но про восемьсот тысяч знал?
— Нет! Мне сказали пятьсот!
— И тебе не показалось это странным? Полмиллиона за кухню для пенсионерки?
Андрей молчал. Наверное, показалось. Но маму хотелось порадовать.
— Прости меня, — тихо сказал он. — Больше никогда не поведусь на её уговоры. Минимизирую общение. Обещаю.
— Недостаточно, — ответила я.
— Что еще нужно? Скажи, я сделаю всё.
Я внимательно посмотрела на него. Муж стоял растерянный, раздавленный, готовый на любые уступки.
— Все наши деньги переходят под моё личное управление, — сказала я. — Карты, счета, депозиты — всё. Любые траты больше пяти тысяч согласовываешь со мной.
Андрей моргнул:
— Но это же… это как-то унизительно…
— Знаешь, что унизительно? Быть дойной коровой для твоих родственников. Вот это унизительно.
— Хорошо, — сдался он. — Согласен. Только не уходи.
— Тогда поехали домой. Прямо сейчас!
На пороге я обернулась и обратилась к свекрови:
— И ещё. Если вдруг вам снова понадобится помощь, обращайтесь к соцслужбам. У них есть программы поддержки пенсионеров.
В машине Андрей извинялся ещё полчаса. А я молчала и думала о том, что иногда самые важные уроки преподают самые неприятные люди. И что граница между помощью семье и откровенным обманом проходит ровно там, где заканчивается честность.
Деньги остались под моим контролем. И это было справедливо.
