Стайка нарядных девушек, пришедших на концерт, хохотала. Нина Вейтбрехт впервые увидела Черкасова в ленинградском Саду отдыха и почему-то подумала: «Он будет моим мужем!»
Николай выступал с молодыми ленинградскими артистами — Петром Березовым и Борисом Чирковым. Втроем они придумали для эстрады эксцентрический номер «Пат, Паташон и Чарли Чаплин».
Высоченный, нескладный, но очень симпатичный юноша, был в смешных линялых штанах, едва доходивших ему до щиколоток, и так лихо закидывал ноги, что они мелькали над головами партнеров. Это было так весело и забавно, что Ниночка не могла не обратить внимания на Черкасова.
Студентка Нина, свободно владевшая тремя языками — английским, немецким и французским, была дочерью военного Николая Арнольдовича фон Вейбрехта, обрусевшего немца, женившегося по большой любви на русской девушке Евгении Алексеевне, выпускнице Бестужевских курсов.
Николай Черкасов тогда уже работал в Ленинградском ТЮЗе, а Нина училась в институте истории искусств. Молодые люди познакомились, но после этого лишь вежливо раскланивались при встрече.
Эффектная блондинка очень понравилась Черкасову, но она была замужем за сценаристом Борисом Старшевым, и Николай никак не решался сделать первый шаг.
Девушка обладала весьма решительным характером: она вскоре оставила учебу и мужа, и поступила в институт сценических искусств. Теперь их отношениям ничто не препятствовало.
«В 1928 году у нас впервые появился, а потом стал частым гостем очень милый и симпатичный молодой человек необычайно большого роста. Всегда веселый, жизнерадостный, он скоро сделался душой собиравшейся у нас молодой компании друзей моих дочерей и любимцем всей нашей семьи.
По гибкости членов и фокусам, которые он проделывал со своими руками, это был настоящий гуттаперчивый мальчик. И как все это, вместе с игрой на рояле, пением, веселой декламацией забавляло и восхищало нас!
Когда я впервые увидела его на сцене в роли Дон Кихота, он произвел на меня потрясающее впечатление. Я сразу сказала Нине: «Это мировой артист!» — вспоминала мама Нины.
На одно из свиданий Нина пришла в пальто с воротником из рыжей кошки, а Черкасов прошептал: «Нина, вы неотразимы в мехах…»
Николай абсолютно не придавал значения тому, как он одет, и однажды заявился на встречу в странном пальто. Удивленная Ниночка воскликнула: «Это женское пальто! Откуда оно у вас?»
Черкасов невозмутимо ответил: «Мне это пальто предложила эстрадная певица Зинаида Рикоми. Оно было ей велико. А что очень заметно, что оно женское?» Нина прыснула и потащила «жениха» к портнихе, чтобы та перелицевала пальто и перешила петли.
В 1929 году они поженились, полностью уверившись в том, что чувства между ними — самые настоящие. Им предстояло пройти множество испытаний, пережить самые горькие потери и быть друг для друга поддержкой и опорой в самые сложные времена.
Нине было 22 года, Николаю — 26. Сразу после ЗАГСа Черкасов отправился на спектакль, а его жена — к родителям: просить угол в квартире для себя и законного мужа. Два года молодые прожили за фанерной перегородкой, пока не получили отдельную комнату на улице Герцена.
Нина еще школьницей участвовала в спектаклях — выходила в массовке. Ее старшая сестра работала в театре «Комедия» и была замужем за Сергеем Васильевым, который стал одним из постановщиков «Чапаева». В 1931 году Нина окончила институт. Тогда же в семью пришла беда.
Театр «Комедия» отправился на военном катере в Кронштадт. В Морском канале произошло столкновение катера и шедшего с огромной скоростью немецкого пассажирского парохода. Те, кто был в каюте, в том числе и Николай Черкасов, не пострадали. Часть пассажиров на палубе смыла огромная волна.
29-летняя Наташа Васильева погибла, ударившись виском и выпав за борт. Последние слова, сказанные Наташей стоящему рядом Бабочкину были: «Посмотри, какая красавица волна!..»
Нина, едва оправившись от потери сестры, родила дочь и посвятила себя семье, а Николая ждала головокружительная карьера. Супруги практически одновременно были зачислены в труппу Ленинградского академического театр драмы им. А. С. Пушкина, где проработали больше тридцати лет.
После успеха на сцене Черкасова стали приглашать в кино. Он сыграл Кольку Лошака в фильме Александра Зархи и Иосифа Хейфица «Горячие денечки», затем Паганеля в «Детях капитана Гранта». Тогда же вышел фильм «Депутат Балтики».
На роль семидесятилетнего профессора Полежаева утвердили Качалова, но Черкасов заявил Зархи и Хейфицу: «За эту роль я буду бороться!» Ему было тридцать три года, но Николай справился с трудной задачей блестяще. Правда, после этого смущенно признавался: «Забавно. эту роль мне не хотели давать, прямо вырвал у стариков, обидел — жалко».
После роли Паганеля Черкасову нельзя было спокойно пройти по Невскому. За ним шла толпа и скандировала: «Черкасов! Черкасов! Капитан, капитан, улыбнитесь!»
В 1938 году режиссер Сергей Эйзенштейн пригласил Николая на главную роль в фильме «Александр Невский». Черкасов сомневался: боялся не справиться с героической ролью. А Нина опасалась, что у мужа после этого не будет отбоя от девчонок-поклонниц.
Сергей Михайлович Эйзенштейн рассмеялся: «Ниночка, а вы их используйте. Пусть придут, по хозяйству помогут — постирают, приготовят, окна вымоют».
Знаменитую сцену ледового побоища снимали летом, в июле, когда жара достигала 35 градусов. Специальная площадка в несколько тысяч квадратных метров недалеко от «Мосфильма» была засыпана опилками и солью, что создавало иллюзию искрящегося снега.
Когда группа переехала на натурные съемки, Нина поехала вместе с мужем. Их поселили в бревенчатой избе без воды и света. И это было только начало. На Плещеевом озере Черкасову приходилось стоять по колено в ледяной воде, но сниматься у любимого режиссера было счастьем. Хотя порой Николай и Нина мечтали оказаться в Москве в номере гостиницы обязательно с ванной и горячей водой.
Дружба Черкасова со знаменитым Эйзенштейном была тесной и долгой. Сергей Михайлович часто говорил, что не расстанется со своим любимым актером, так как он приносит ему удачу. Они были такими разными: Черкасов — добрый и мягкий, а Эйзенштейн — властный и жесткий. Но их творческий союз был очень счастливым.
Нина Николаевна даже слегка ревновала: «Николай, ты начинаешь ходить как Эйзенштейн. И даже так же улыбаешься, смотря исподлобья!»
Николай Черкасов очень ценил мнение супруги, всегда интересовался ее суждениями. Она играла в театре не так много ролей, как могла бы. Но не тяготилась этим, раз и навсегда избрав самую главную роль своей жизни: быть преданной и любящей женой человека огромного таланта и душевной щедрости. К сожалению, в семейной жизни супругов было большое горе: две дочери Черкасовых умерли в младенчестве.
Сразу после выхода картины «Александр Невский» Николай Константинович отправился с большой концертной программой на Дальний Восток. Его встречал почетный караул. Черкасов обратился к бойцам словами Александра Невского: «Кто к нам с мечом пришел, тот от меча и погибнет!»
Раздались восторженные аплодисменты. Тогда, в 1939 году, эти слова звучали предостерегающе. Через два с половиной года Николай Черкасов произнесет их с трибун блокадного Ленинграда.
Такого патриотизма, какой советские люди испытывали после просмотра «Александра Невского», в стране давно не было. Вот как об этом вспоминает историк В. Кожинов:
«Только с середины 1930-х слово «отечество» начинает обретать в официальной идеологии свой истинный смысл. Вместе с тем широкое утверждение патриотического сознания свершилось тогда чрезвычайно, исключительно быстро, и это означало, что оно жило в душах миллионов людей и только не имело возможности открыто выразиться.
Считаю уместным сказать, что я сам — хотя в то время по возрасту находился между детством и отрочеством — хорошо помню, как легко, прямо-таки мгновенно совершался переход к патриотическому русскому сознанию, — и вот уже в 1938 году завораживающе звучал над страной призыв из кинофильма «Александр Невский» с мелодией возвратившегося из эмиграции Сергея Прокофьева: «Вставайте, люди русские…»
С началом войны, Пушкинский театр был эвакуирован в Новосибирск, Черкасов с частью труппы приезжал в блокадный Ленинград давать концерты. В здании на площади Островского тогда «квартировал» Театр музыкальной комедии. А старые актеры-«пушкинцы», не попавшие в эвакуационные списки, чтобы поддерживать друг друга, собрались вместе и жили в театральном фойе.
Черкасов, пренебрегая строжайшими запретами, привез им продукты. В архиве театра хранился протокол профсоюзного собрания, на котором делили эти продукты, которые многим спасли жизнь.
В январе 1941 года у супругов родился долгожданный сын Андрей. Во время войны семья Черкасовых жила в Новосибирске. Черкасов продолжал сниматься в кино. Вскоре он поехал на съемки «Ивана Грозного» в Алма-Ату. Фильм вышел в 1944 году и имел необыкновенный успех.
Чарли Чаплин, посмотрев фильм прислал всей съемочной группе телеграмму: «Иван Грозный» — величайший исторический фильм, когда-либо созданный».
Говорили, что Черкасов на «короткой ноге» со Сталиным. Но это неправда. Они виделись всего дважды. Первый раз, когда Черкасов передавал Сталину письмо от дальневосточных бойцов и второй — когда возникли серьезные проблемы с продолжением второй серии «Ивана Грозного».
Эйзенштейн очень просил Черкасова пойти вместе с ним на прием к вождю. Перед этим правда, предложил ему: «Коля, давай обойдем Кремль вокруг, вдруг оттуда уже никогда не выйдем?»
Кроме Сталина в кабинете были Жданов и Молотов. Существует стенограмма их беседы. Сталин много говорил о русской истории, об ошибках великих, сравнивал эпохи Петра I и Ивана Грозного, причем критиковал Грозного за мягкость.
Потом, обратившись к Эйзенштейну, стал обсуждать актеров, сыгравших в первой серии: «Нужно правильно показывать исторические фигуры. Например, артист Жданов… Он несерьезно отнесся к рои Малюты Скуратова. А царицу почему играет Целиковская? Она хорошо играет другие роли, а царицу не может. Это не царица, а балерина какая-то. Курбский (Названов) — великолепен, Старицкий (Кадочников) — очень хорош».
Постепенно жизнь возвращалась в мирное русло. В быту Николай Константинович оставался скромным человеком. Причем ему не нужен был комфорт: только диван и газета или книга.
Ему часто дарили сувениры, рисунки: Александр Тышлер преподнес ему своего «Голубя», Уолт Дисней — рисунок к фильму «Спящая красавица», Надя Леже — литографию мужа, знаменитого французского художника Фернана Леже. Единственная вещь, к которой Николай Константинович был привязан — это сундучок.
В сундучке он хранил свои сокровища — крючки для рыбной ловли, лески, мундштуки. Его страстью были рыбалка и охота. А еще собаки — фокс Муля и скотч-терьер Комик. Страсть к охоте заставила Черкасова приобрести дачу в Комарово — это была его Ламанча.
Он жил вне быта: денег не копил и не считал. Он давал в долг и забывал. Нина Николаевна на него никогда не сердилась и оберегала его.
Все хозяйственно-бытовые вопросы она взяла на себя: ведь Черкасов много работал. С чисто немецкой педантичностью Нина идеально наладила быт. Она внимательно следила одеждой, питанием, внутренним состоянием супруга, его здоровьем и настроением.
Черкасов много ездил по миру. Когда у него спрашивали: «Ну как там?», он пожимал плечами и отвечал: «Дома лучше». Он встречался с Жераром Филипом, Вивьен Ли, Лоуренсом Оливье, Раджем Капуром, Пабло Пикассо, Уолтом Диснеем, Джавахарлалом Неру, Морисом Терезом, Питером Бруком и многими известными людьми.
Однажды Ингмара Бергмана спросили, с кем из иностранных актеров он хотел работать. Тот сказал: «Как же его фамилия, этого высокого удивительного русского актера, который сыграл Дон Кихота? Черкасов… Я им просто потрясен!»
Его сравнивали с Дон Кихотом, которого Черкасову пришлось четырежды сыграть. Сходство несомненно было и не только внешнее. Он не мог задать человеку неделикатный вопрос, ограждал собеседника от болезненных тем.
Когда он был депутатом, к нему часто обращались с просьбами, и Черкасов бронировал места в гостиницах, устраивал детей сотрудников в школы и пионерские лагеря, хлопотал о местах в Доме ветеранов сцены, установке телефона или о предоставлении жилплощади. Николай Константинович никому не отказывал, ходил, просил, добивался.
25 апреля 1965 года Николай Константинович в последний раз вышел на сцену академического театра драмы имени Пушкина в спектакле «Все остается людям». Через три месяца дирекция подписала приказ «об освобождении Черкасова с занимаемой должности в связи с уходом на пенсию».
Все началось с сокращений — в театре развернулась борьба за экономию фонда заработной платы. Эта неприятность коснулась и Нины Николаевны. Не вступиться за любимую женщину Черкасов просто не мог.
Как вступался до этого за множество людей, считая это совершенно естественным для себя. Черкасов обиделся и обратился в дирекцию со свойственной ему прямотой: «Сэкономьте на мне! А остальных актеров оставьте. Зарплата-то у меня поболее других будет».
После увольнения Николай Константинович часами сидел неподвижно за своим письменным столом дома и о чем-то думал. Его ждал второй удар: режиссер Александр Зархи предложил Черкасову роль Каренина в экранизации романа Толстого. Он стал готовиться к роли, хотя неважно себя чувствовал, но узнал, что на эту роль утвердили Николая Гриценко.
И наконец, третий удар добил его окончательно. На экраны вышел фильм «Третья молодость», где Николай Константинович играл директора имперских театров, но его герой неожиданно заговорил голосом Владимира Татосова. Последний год он почти не выходил из дачного дома и просил, чтобы его любимое кресло поставили у окна.
Часами он смотрел на сосны и на море. Похудевший, он стал невероятно похож на Дон Кихота, который вернулся в Ламанчу из последнего странствия. Временами он впадал в забытье и возвращался к своим ролям: «Ниночка, у меня сегодня в театре «Бег». Нина Николаевна заботливо поправляла плед: «Коленька, успокойся, спектакль сегодня отменен!»
Черкасов умер в пять утра 14 сентября 1966 года на руках у жены. Ему было всего 63 года. В память о своей любви Нина Николаевна написала книгу «Рядом с Черкасовым».
После смерти Николая Константиновича Черкасова один из его учеников, сказал, что «он умер не от сердечной недостаточности, а от недостаточной сердечности»…
Нина Николаевна пережила мужа на четырнадцать лет. Похоронить ее рядом с Николаем Константиновичем, в Некрополе Александро-Невской лавры, где сейчас стоит памятник работы Михаила Аникушина, власти не разрешили — не того масштаба фигура. Однако там, где нет ни власти, ни званий, ни чинов, а есть только вечная любовь, они, несомненно, снова вместе.
