Вероника замерла с чашкой кофе в руке. Тишина, повисшая в кухне, была настолько плотной, что, казалось, её можно было потрогать.
— Ты что сейчас сказал? — переспросила она, медленно опуская чашку на стол. В её голосе не было ни возмущения, ни злости — только кристально чистое изумление.
Виктор переминался с ноги на ногу у дверного проёма. Его крупная фигура, обычно излучавшая уверенность и силу, сейчас напоминала нашкодившего школьника. Он провёл рукой по редеющим светлым волосам — жест, который всегда выдавал его волнение.
— Вероник, ну пойми, мама уже немолодая. Ей шестьдесят три, у неё поясница, — Виктор говорил тихо, не поднимая глаз. — Ей тяжело ходить на четвёртый этаж без лифта, а твоя квартира на втором. Да и площадь побольше… И вообще, район лучше.
— Моя квартира, — Вероника подчеркнула слово «моя», — досталась мне от бабушки. Я её сама отремонтировала. На свои деньги. Ты об этом забыл?
— Да помню я! — в голосе Виктора появилось раздражение. — Но у мамы совсем плохо с ногами. Врач сказал, если не будет беречь…
— Стоп, — Вероника подняла руку. — Давай по порядку. Ты сказал своей матери, что я отдам ей квартиру, которая принадлежит мне. Квартиру, где я жила до нашей свадьбы и которую сдаю уже пять лет. И всё это — без единого слова со мной?
Виктор наконец посмотрел на жену. В его светло-голубых глазах мелькнуло что-то похожее на стыд, но оно быстро сменилось упрямством.
— Да что тут такого? Мы же семья! У нас общая квартира, мы живём вместе. А мама одна, ей помощь нужна.
Вероника медленно встала из-за стола. Её лицо, обычно живое и выразительное, застыло маской.
— То есть, ты уже всё решил.
— Вероник, не драматизируй. Я просто пообещал маме…
— Без меня, — отрезала Вероника. — Ты пообещал за меня, не спросив меня.
Нина Дмитриевна Савельева сидела у окна своей квартиры и с удовольствием наблюдала за происходящим во дворе. Двор был её отдушиной — живой, постоянно меняющийся спектакль. Вот молодая мамаша выгуливает капризного ребёнка, вот подростки собрались на лавочке с пивом (безобразие, конечно, но что поделаешь), вот соседка Клавдия возвращается из магазина с полными сумками.
Звонок телефона заставил её оторваться от созерцания. На экране высветилось имя сына.
— Витенька! — голос Нины Дмитриевны сразу стал на октаву выше. — Как вы там? Как Вероничка?
— Привет, мам, — голос сына звучал напряжённо. — Слушай… Тут такое дело… Помнишь, я тебе говорил про квартиру Вероники?
— Конечно, помню! Я уже и шторы присмотрела. И обои там переклеить надо будет, цвет такой мрачный, я с ним жить не смогу.
В трубке повисла пауза.
— Мам, тут возникли… сложности.
— Какие ещё сложности? — мгновенно насторожилась Нина Дмитриевна. — Ты же сказал, что всё решено!
— Я поговорил с Вероникой, она… не очень согласна.
Нина Дмитриевна фыркнула так громко, что даже кот, дремавший на подоконнике, вздрогнул.
— А что тут соглашаться? Ты — мой сын. Я тебя растила одна, без отца. На трёх работах пахала, чтобы ты в институт поступил. А теперь я старая, больная, мне нужна помощь. И что, твоя жена не может уступить мне квартиру, которая ей вообще от бабки досталась? Она её что, заработала?
— Мам, ну зачем ты так…
— А как мне ещё? — Нина Дмитриевна уже входила в раж. — Сколько вы женаты? Пять лет? А детей до сих пор нет. Всё о карьере думает, о себе любимой. А о тебе подумала? О твоей матери?
Виктор молчал. Он любил мать, но иногда её напор вызывал у него смутное раздражение, в котором он боялся себе признаться.
— Мам, давай так. Я ещё раз поговорю с Вероникой. Может быть, мы найдём какое-то решение…
— Какое ещё решение? — перебила его Нина Дмитриевна. — Ты мужик или кто? Поставь жену на место! Объясни ей, что я — твоя мать, и если я прошу…
— Мам, я перезвоню, — Виктор поспешно сбросил вызов.
Вероника сидела в своём рабочем кабинете — маленькой комнате, которую они с Виктором переоборудовали из кладовки. Здесь умещались только стол, стул и узкий стеллаж с книгами, но это было её пространство, её крепость. На экране компьютера мигал курсор, но работа не шла. Мысли крутились вокруг утреннего разговора.
Пять лет назад, когда они с Виктором решили пожениться, сомнений не было. Он казался идеальным: надёжный, заботливый, с хорошей работой и планами на будущее. Конечно, его мать была… специфической женщиной, но кто без недостатков? Вероника надеялась, что со временем они найдут общий язык.
Не нашли. Нина Дмитриевна с первого дня дала понять невестке, что она — чужая в их маленькой семье. Не было открытых конфликтов или скандалов, но каждая встреча приносила Веронике чувство опустошения, как будто из неё высасывали энергию через невидимую трубочку.
«А у Витеньки в детстве была аллергия на клубнику, ты не знала? Странно, что он тебе не рассказал.»
«Витенька любит, когда рубашки с крахмалом. Ты не крахмалишь? Ну, конечно, сейчас молодёжь всё на химчистку…»
«А Витенька в детстве такой умница был, всегда первый в классе. А университет с красным дипломом закончил, ты знаешь? Конечно, я для этого всё сделала…»
Виктор в разговорах с матерью становился другим человеком — не тем умным, сильным мужчиной, которого знала и любила Вероника, а каким-то безвольным маминым мальчиком. Это раздражало, но Вероника держала эмоции при себе. В конце концов, каждый имеет право на слабости.
Но сегодняшний разговор перешёл все границы.
Дверь в кабинет приоткрылась. Вероника обернулась. Виктор стоял на пороге с двумя чашками чая.
— Можно? — спросил он тихо.
Вероника кивнула, освобождая место на столе для чашки.
— Вероник, — начал Виктор после паузы, — я знаю, что поступил глупо. Не подумал. Но мама…
— Витя, — Вероника посмотрела на мужа прямо, — я не против помогать твоей матери. Правда. Но эта квартира — не просто недвижимость. Это память о бабушке. Это то, что она оставила мне, чтобы я была независимой. И потом, мы же планировали…
— Я знаю, — быстро кивнул Виктор. — Для будущего ребёнка, если у нас получится. Но ты пойми, маме совсем плохо там, на четвёртом…
— А если бы я сказала твоей матери: «Я обещала своей маме, что вы продадите свою квартиру и купите нам дачу»? — Вероника смотрела на мужа в упор. — Как бы ты отреагировал?
Виктор замялся.
— Это другое…
— Чем? — в голосе Вероники впервые появилась сталь. — Чем это другое, Витя?
— Ну… она же моя мать, — Виктор сказал это так, будто это всё объясняло.
— А я твоя жена, — тихо ответила Вероника. — Но, видимо, это менее важно.
Нина Дмитриевна не находила себе места. После разговора с сыном прошло три дня, а ситуация с квартирой так и не прояснилась. Больше того — Витенька перестал брать трубку! Только писал короткие сообщения: «Всё нормально, мам», «Решаем вопрос», «Перезвоню позже».
Это всё она, змея подколодная! Окрутила мальчика, а теперь против матери настраивает. И квартиру жалко. Какие они жадные, эти молодые!
Нина Дмитриевна решительно набрала номер подруги.
— Тань, привет! Слушай, мне нужен совет…
Татьяна Сергеевна была соседкой и единственной подругой Нины Дмитриевны. В отличие от эмоциональной и резкой Нины, она была рассудительной и спокойной.
— Нин, а ты не думаешь, что слишком давишь? — спросила Татьяна, выслушав историю. — Квартира-то её, не ваша общая.
— Да какая разница? — взвилась Нина Дмитриевна. — Они муж и жена! А она, видите ли, «моя квартира, моя». Да если бы не мой Витенька, кому бы она нужна была со своим характером?
— Ну, Нин, это ты загнула, — Татьяна вздохнула. — Вероника — красивая, умная женщина. Работает хорошо, сама зарабатывает. И Витю твоего любит, это видно.
— Любит она! — фыркнула Нина Дмитриевна. — А детей почему нет до сих пор? Пять лет уже вместе!
— А это их дело, — отрезала Татьяна. — Может, не получается. Может, лечатся. Может, не хотят пока. Не мать решает, когда детей заводить.
— Ой, Тань, я не узнаю тебя! Ты же всегда на моей стороне была!
— Я и сейчас на твоей стороне, — Татьяна говорила мягко, но твёрдо. — Поэтому и говорю: оставь их в покое. Не лезь в их семью. А то сына потеряешь, поверь моему опыту.
Нина Дмитриевна после разговора была раздражена ещё сильнее. «Все против меня, — думала она. — Все! Но я так просто не сдамся!»
Решение пришло внезапно. Она поедет к ним сама! Нагрянет без предупреждения, поговорит с этой выскочкой Вероникой по душам. Объяснит ей, что такое настоящая семья.
Вероника возвращалась домой уставшая, но довольная. Сегодня она наконец закрыла сложный проект, над которым работала три месяца. Клиент был в восторге, босс обещал премию. Хотелось отпраздновать, но Виктор задерживался на работе, а сама Вероника чувствовала слишком сильную усталость для ресторанов.
«Закажу что-нибудь вкусное домой,» — решила она, поднимаясь в лифте. Главное, чтобы не о квартире сегодня. За последние дни это стало больной темой, каждый разговор так или иначе сворачивал к ней.
Открыв дверь квартиры, Вероника сразу поняла: что-то не так. В прихожей стояли чужие туфли, из кухни доносился звон посуды.
— Витя? — неуверенно позвала Вероника, хотя уже знала, что это не муж.
— А, явилась! — из кухни выглянула Нина Дмитриевна. — А я тут чайку заварила. Проходи, разговор есть.
Вероника почувствовала, как внутри всё сжалось. Но она глубоко вдохнула, медленно выдохнула и прошла на кухню.
— Здравствуйте, Нина Дмитриевна, — сказала она ровным голосом. — Как вы сюда попали?
— У меня ключи есть, от сына, — свекровь махнула рукой. — Я ж не чужая тут! Садись, чай стынет.
Вероника механически села за стол. Перед ней стояла чашка с чаем и тарелка с печеньем. Как будто она была гостьей в собственном доме.
— Вероничка, — начала Нина Дмитриевна сладким голосом, — я хочу с тобой поговорить как женщина с женщиной. По душам.
«Только бы не сорваться,» — думала Вероника, глядя на свекровь.
— Я понимаю, ты молодая, хочешь для себя пожить. Но пойми и ты меня. Я старая уже, больная. Мне тяжело по лестнице подниматься. Врач сказал, что могу инвалидом остаться, если не побережёсь…
— Нина Дмитриевна, — Вероника решила, что лучше сразу расставить точки над «i», — я очень сочувствую вашим проблемам со здоровьем. Правда. Но моя квартира — это моя собственность. И я не собираюсь её отдавать.
Лицо свекрови мгновенно изменилось. Из ласкового оно стало жёстким, почти злым.
— Значит, так, — она стукнула ладонью по столу, — послушай меня, девочка. Ты думаешь, ты тут главная? Думаешь, Витенька мой тебя выбрал из большой любви? Так вот, знай: он тебя пожалел! Ты со своими комплексами, с характером своим — кому ты нужна была? А он у меня добрый, всегда слабых жалел…
Вероника смотрела на свекровь и не узнавала её. Всегда сдержанная, всегда корректная — пусть и с ядом в словах — сейчас Нина Дмитриевна была похожа на фурию.
— Я требую, чтобы ты перестала ему голову морочить! — продолжала свекровь. — Он обещал мне эту квартиру, значит, так и будет! А если ты против — что ж, может, не нужна ты ему. Выбирать придётся: или я, или ты!
Входная дверь хлопнула, и на кухню вошёл Виктор. Увидев мать и жену, сидящих друг напротив друга, он замер.
— Мама? Что ты тут делаешь?
— А что, я уже и прийти к сыну не могу? — мгновенно сменила тон Нина Дмитриевна. — Соскучилась, вот и приехала.
Виктор перевёл взгляд на жену. Вероника была бледна, её руки, сжимавшие чашку, едва заметно дрожали.
— Мама, мы договаривались, что ты звонишь перед приездом, — сказал он устало.
— Да я звонила! Ты трубку не брал!
— Так надо было подождать, когда я перезвоню.
Нина Дмитриевна поджала губы.
— Вот, Витенька, видишь, до чего она тебя довела? Уже и мать родную видеть не хочешь!
— Мам, прекрати, — в голосе Виктора появилась сталь. — Я не говорил, что не хочу тебя видеть. Я говорю о правилах, которые мы установили.
— А она, — Нина Дмитриевна кивнула на Веронику, — она тоже правила устанавливает? Квартиру для матери твоей пожалела!
Вероника встала из-за стола.
— Я, пожалуй, пойду, — сказала она тихо. — Вам надо поговорить.
Виктор шагнул к ней, взял за руку.
— Нет, стой. Мама, я прошу тебя уйти.
Нина Дмитриевна задохнулась от возмущения.
— Что? Ты меня выгоняешь?
— Я прошу тебя уйти, — повторил Виктор твёрдо. — Сейчас. Мы поговорим завтра, когда все успокоятся.
— Это всё она! — Нина Дмитриевна вскочила, указывая пальцем на Веронику. — Она тебя против матери настраивает! А ты … ведёшься!
— Мама, — Виктор говорил очень спокойно, но внутри у него всё кипело, — ещё одно слово, и я перестану с тобой разговаривать. Совсем. Бери сумку и уходи.
Нина Дмитриевна ещё раз посмотрела на сына, на невестку, затем молча схватила свою сумку и вышла из кухни. Входная дверь хлопнула так, что задребезжали стёкла.
Виктор повернулся к жене.
— Прости, — сказал он тихо. — Я не знал, что она придёт.
Вероника покачала головой.
— Дело не в этом, Вить. Дело в том, что она была уверена, что имеет право на мою квартиру. Потому что ты ей это пообещал.
Виктор опустил голову.
— Я знаю. Я виноват. Но она…
— Она — твоя мать, я понимаю, — Вероника устало потёрла глаза. — Но я — твоя жена. И мне кажется, что я имею право на своё мнение и свои решения. Особенно когда речь идёт о моей собственности.
Виктор молчал. Он понимал, что жена права. И в то же время где-то глубоко внутри ему было больно от мысли, что он предал мать. Ту, которая отдавала ему последний кусок, которая работала на трёх работах, чтобы он мог учиться…
— Я пойду прилягу, — сказала Вероника, не дождавшись ответа. — День был тяжёлый.
Следующие две недели в квартире Савельевых царило напряжённое перемирие. Виктор и Вероника говорили друг с другом только о бытовых мелочах: что купить в магазине, кто заберёт вещи из химчистки, что приготовить на ужин. О квартире не упоминали, но она висела между ними невидимой стеной.
Нина Дмитриевна не звонила и не приезжала. Виктор пытался связаться с ней несколько раз, но она не брала трубку. Только прислала одно сообщение: «Не волнуйся за мать. Я справлюсь сама, раз уж сын от меня отказался».
Это сообщение выбило Виктора из колеи. Вечером того дня, когда он его получил, Вероника нашла мужа на балконе. Он курил — привычка, от которой он избавился ещё до их знакомства.
— Я не отказывался от неё, — сказал он, не оборачиваясь. — Я просто сказал, что она не может так себя вести.
Вероника молча стояла рядом. Она понимала, что муж разрывается между двумя женщинами, которых любит. И хотя часть её хотела закричать: «Выбирай — или я, или она!», она знала, что это нечестно. И невозможно.
— Я знаю, что ты не отказывался от неё, — сказала она мягко. — И не должен. Она твоя мать.
Виктор наконец повернулся к ней. В его глазах было столько боли, что Вероника невольно сделала шаг вперёд и обняла его.
— Я не знаю, что делать, — прошептал он. — Она всегда была такой… властной. Но раньше это казалось заботой. Теперь я вижу, что это…
— Контроль, — закончила за него Вероника. — Она хочет контролировать твою жизнь. Нашу жизнь.
Виктор кивнул.
— Я пытался поговорить с ней много раз. О границах, о том, что мы с тобой — отдельная семья. Но она не слышит. Как будто у неё в голове есть только один сценарий: она — главная, я — её мальчик, а ты — чужая, отнявшая её сына.
Вероника вздохнула. Она слышала похожие истории от подруг, но всегда считала их преувеличением. Оказалось, нет.
— И что теперь?
Виктор затушил сигарету.
— Не знаю. Но я точно знаю, что не хочу терять ни тебя, ни её. Должен быть какой-то выход.
Выход нашёлся там, где никто его не ждал. Через три недели после скандала Вероника получила звонок от незнакомого номера.
— Алло? — неуверенно ответила она.
— Вероника? Это Татьяна Сергеевна, соседка Нины Дмитриевны, — голос в трубке звучал встревоженно. — Тут такое дело… Нина упала на лестнице. Её в больницу увезли. Я твой номер в её телефоне нашла, уж извини…
— Что с ней? — Вероника почувствовала, как внутри всё сжалось. Какими бы ни были их отношения, она не желала свекрови зла.
— Бедро сломала. В общем, врач сказал, что операция нужна, потом реабилитация. Долго лежать придётся. Я бы сама за ней присмотрела, но у меня дочка с внучкой приезжают на месяц… Ты Виктору скажи, ладно? Пусть в 68-ю больницу едет.
Вероника тут же позвонила мужу. Виктор примчался в больницу через час, бледный и встревоженный. Нина Дмитриевна лежала в палате, осунувшаяся и непривычно маленькая. Увидев сына, она заплакала — не театрально, как обычно, а тихо, по-настоящему.
— Витенька, — прошептала она, — я так боялась, что ты не придёшь…
— Мам, ну что ты, — Виктор присел на край кровати, взял мать за руку. — Конечно, я пришёл. Как ты?
— Плохо, сынок. Сказали, операцию делать надо. А потом лежать долго. А как я одна в квартиру вернусь? На четвёртый этаж? Там же лифта нет…
Виктор посмотрел на жену, которая стояла в дверях палаты. Вероника кивнула едва заметно.
— Мам, мы что-нибудь придумаем. Не волнуйся.
Операция прошла успешно, но врачи были категоричны: Нине Дмитриевне нельзя оставаться одной. Нужен постоянный уход, помощь с гигиеной, приготовлением пищи. И никаких лестниц.
Виктор метался между работой, больницей и домом. Вероника видела, как он изматывается, но не знала, как помочь. Предложить забрать свекровь к ним? После всего, что было сказано?
Решение пришло неожиданно.
— Витя, — сказала Вероника однажды вечером, — я тут подумала… Моя квартира. Там же первый этаж. И места достаточно. Может быть, твоей маме стоит пожить там, пока она не поправится?
Виктор посмотрел на жену с изумлением.
— Ты… ты серьёзно?
— Вполне, — кивнула Вероника. — Я не хочу войны, Витя. Я просто хочу, чтобы мы жили спокойно. И если для этого нужно помочь твоей маме — что ж, я готова.
— Но… — Виктор запнулся, не зная, как сформулировать свои мысли. — После всего, что она наговорила… После того, как она вела себя…
— Она больна, Вить. И она твоя мать. А я твоя жена. И это не подарок, а временное решение. Ясные условия: это по-прежнему моя квартира, твоя мать живёт там на время реабилитации, и мы договоримся о сроках.
Виктор крепко обнял Веронику.
— Не знаю, чем я заслужил тебя, — пробормотал он ей в волосы.
— Не думай, что всё так просто, — Вероника отстранилась. — Нам нужно поговорить с твоей матерью. Серьёзно поговорить. Установить границы. И ты должен будешь их отстаивать, Витя. Я больше не собираюсь быть громоотводом между тобой и ею.
Разговор состоялся через два дня, в больничной палате. Нина Дмитриевна, похудевшая и осунувшаяся, уже не выглядела так воинственно, как раньше. Но когда она увидела входящую с сыном невестку, в её глазах мелькнуло настороженное выражение.
— Нина Дмитриевна, — начала Вероника без предисловий, — мы с Виктором обсудили вашу ситуацию. И у нас есть предложение.
Свекровь молча смотрела на неё, словно оценивая.
— Я готова предоставить вам свою квартиру на время реабилитации. Там первый этаж, просторно, удобно. Но у меня есть условия.
Нина Дмитриевна перевела взгляд на сына. Тот кивнул, показывая, что поддерживает жену.
— Во-первых, это временное решение. На период вашего восстановления. Во-вторых, это по-прежнему моя квартира. Я не передаю вам право собственности. Вы — гостья в моём доме, пусть и долгосрочная. Это означает уважение к моим правилам и образу жизни.
Нина Дмитриевна молчала, крепко сжав губы. Но Вероника видела, как в её глазах мелькают противоречивые эмоции: гордость, унижение, благодарность, гнев.
— И третье, — продолжила Вероника твёрдо. — Мы с Виктором — семья. Отдельная от вас. Мы принимаем решения вместе. Если вы хотите что-то обсудить — вы обсуждаете это с нами обоими. Никаких закулисных разговоров, никаких обещаний за спиной. Если вы не можете принять эти условия — мы найдём другое решение. Возможно, сиделку в вашу квартиру.
Виктор положил руку на плечо жены. Он нервничал, но в то же время чувствовал облегчение. Впервые за долгое время они с Вероникой действовали как единое целое.
— Мам, — сказал он мягко, — это действительно лучший вариант. Мы будем рядом, будем помогать. Но нам нужно научиться жить вместе, уважая границы друг друга.
Нина Дмитриевна долго смотрела то на сына, то на невестку. Наконец, она медленно кивнула.
— Хорошо, — произнесла она сухо. — Я согласна. На время… реабилитации.
Прошло два месяца. Нина Дмитриевна обживалась в квартире Вероники. Поначалу она пыталась «наводить порядок» — переставлять мебель, менять занавески, критиковать ремонт. Но Виктор, к его чести, каждый раз мягко, но твёрдо пресекал эти попытки.
— Мам, мы договорились. Это квартира Вероники. Ты здесь гостья.
Поразительно, но это работало. Нина Дмитриевна ворчала, обижалась, но постепенно привыкала к мысли, что не всё в этом мире должно быть по её правилам.
Вероника тоже училась — не реагировать на каждую колкость свекрови, не воспринимать каждое её слово как вызов. Она понимала: эта женщина просто боится. Боится старости, боится одиночества, боится потерять контроль над единственным близким человеком — сыном.
Однажды вечером, когда Виктор задержался на работе, а Вероника принесла свекрови лекарства и ужин, Нина Дмитриевна неожиданно заговорила.
— Почему у вас до сих пор нет детей?
Вероника замерла. Этот вопрос всегда был болезненным. Они с Виктором пытались третий год, безуспешно. Два выкидыша, бесконечные анализы, приёмы у врачей…
— Нина Дмитриевна, — начала она осторожно, — это личный вопрос.
— Я знаю, — свекровь смотрела куда-то мимо неё. — Но я… я просто подумала… может, вам нужна помощь. Я могла бы… присмотреть за ребёнком. Когда он родится.
Вероника опустилась на стул. Это было самое близкое к предложению перемирия, что она когда-либо слышала от свекрови.
— Мы… работаем над этим, — сказала она наконец. — Но пока без результата.
— У меня тоже не сразу получилось, — неожиданно призналась Нина Дмитриевна. — Три года мы с мужем пытались, прежде чем Витенька появился.
Они сидели на кухне — две женщины, которые любили одного мужчину, но так по-разному выражали эту любовь. И между ними медленно, почти незаметно, начинал строиться мост.
К концу третьего месяца стало ясно: Нина Дмитриевна восстанавливается хорошо, но полностью самостоятельной уже не будет. Квартира на четвёртом этаже без лифта для неё теперь — непозволительная роскошь.
— Можно продать мою квартиру и купить что-то на первом этаже, — предложила она однажды за семейным ужином. — Поближе к вам.
Виктор и Вероника переглянулись. За эти месяцы они много думали о будущем.
— Мам, у нас есть другое предложение, — сказал Виктор. — Мы с Вероникой обсудили и решили, что имеет смысл обменять твою квартиру и квартиру Вероники на одну большую, трёхкомнатную. Тогда мы сможем жить вместе, но у каждого будет своё пространство.
Нина Дмитриевна удивлённо посмотрела на них.
— Вы хотите жить со мной? После всего, что было?
— Мы хотим попробовать, — спокойно ответила Вероника. — С чёткими правилами и границами, которые все будут уважать. Это не идеальный вариант, но, возможно, лучший из возможных.
— Свою независимость вы, получается, потеряете, — Нина Дмитриевна внимательно смотрела на невестку.
— Не потеряем, — Вероника улыбнулась. — Мы её трансформируем. Независимость — это не про квадратные метры, а про уважение и принятие решений.
Нина Дмитриевна задумалась. Потом кивнула:
— Хорошо. Давайте попробуем. Только учтите: я не собираюсь становиться тихой и удобной старушкой. Характер у меня какой был, такой и останется.
— Мы знаем, — Виктор улыбнулся. — Мы и не ждём чудес.
Год спустя они уже жили вместе, в просторной квартире на втором этаже нового дома. Не всё шло гладко. Были ссоры, были слёзы, были хлопанья дверями. Нина Дмитриевна иногда забывала о границах, Вероника иногда срывалась, Виктор иногда чувствовал себя между молотом и наковальней.
Но они учились. Учились слышать друг друга, учились уважать чужое пространство, учились быть семьёй — не идеальной, но настоящей.
А потом случилось то, чего они уже почти не ждали. Тест на беременность показал две полоски. И на этот раз всё шло хорошо. Врачи были осторожны в прогнозах, но с каждым месяцем надежда крепла.
И однажды, когда уже было очевидно, что ребёнок будет, Нина Дмитриевна заявила:
— Слушайте, нам нужно подумать о детской. Тут рядом продаётся хорошая квартира, двушка. Можно будет на неё обменять мою старую.
Виктор нахмурился:
— Мам, мы договорились. Никаких односторонних решений.
— Да я и не решаю ничего, — она пожала плечами. — Просто информирую. Там хорошая планировка, солнечная сторона. Для ребёнка — самое то. А я… я могу и тут остаться. Буду вам помогать с малышом.
Вероника внимательно посмотрела на свекровь. За этот год она научилась читать между строк. Нина Дмитриевна предлагала им свободу. Возможность жить своей жизнью, без её постоянного присутствия. Но при этом не исчезала совсем — оставалась рядом, готовая помочь.
— Нам нужно это обсудить, — сказала Вероника, поймав взгляд мужа. — Вместе. Всем вместе.
Нина Дмитриевна кивнула:
— Конечно. Я никуда не спешу.
Она вышла из комнаты, оставив их вдвоём. Виктор притянул жену к себе.
— Кто бы мог подумать, что всё так обернётся, — пробормотал он.
— Жизнь — штука непредсказуемая, — Вероника прижалась к мужу. — И люди тоже. Даже такие упрямые, как твоя мать.
— И моя жена, — улыбнулся Виктор.
— И твоя жена, — согласилась Вероника. — Особенно твоя жена.
Они стояли посреди гостиной — два человека, которые прошли через бурю и вышли из неё не сломленными, а сильнее. Впереди было много неизвестного, много вызовов. Но теперь они знали: что бы ни случилось, они справятся. Вместе.
А в соседней комнате Нина Дмитриевна задумчиво смотрела в окно. Она многое пережила, многое потеряла, но сейчас, впервые за долгие годы, чувствовала странное умиротворение. Как будто наконец нашла своё место в этом меняющемся мире — не идеальное, но своё.
«Пусть будет девочка,» — думала она, глядя на проезжающие внизу машины. — «Надеюсь, такая же упрямая, как её мать. Этому миру нужны сильные женщины.»
И эта мысль, как ни странно, больше не вызывала в ней ни злости, ни ревности. Только тихую, спокойную гордость.
