В начале марта 1841 года к роскошному особняку номер 51 на улице Фобур Сент-Оноре подошла молодая женщина. Это была 28-летняя Анриетта Делюзи-Депорт.
Она приехала в Париж, чтобы устроиться гувернанткой в богатый дом. Несмотря на то, что Анриетта была внебрачным ребенком, она выросла в приличной семье и получила хорошее воспитание.
От Анриетты веяло очарованием и утонченностью. Природа наградила ее точеной фигуркой, которую подчеркивало элегантное платье безупречного кроя. Нежная кожа и золотистые локоны, заплетенные в модную прическу, притягивали взгляд. Когда девушка улыбалась, ее зубы сверкали белизной. Безупречные манеры выдавали в Анриетте истинную леди.
Последние пять лет мадемуазель Делюзи-Депорт провела в Англии, где сумела заслужить блестящие рекомендации. Теперь, вернувшись во Францию, она мечтала найти достойное место. И судьба привела ее к дому 51 на улице Фобур Сент-Оноре, особняку герцога и герцогини Праслен.
Дом Прасленов считался одним из самых роскошных в Париже, а его хозяева образцом аристократизма. Но мало кто знал, что настоящим владельцем особняка был тесть герцога, прославленный маршал Себастиани, герой наполеоновских войн.
Овдовев, он давно уже жил не в столице, а в своем поместье, передав парижскую резиденцию дочери и зятю. Особняк был частью приданого его единственной дочери Фанни, когда та 17 лет назад вышла замуж за блестящего Теобальда де Праслена.
Этот брак по любви в свое время наделал много шума в свете. Восхитительно юная пара была не только красива, но и несметно богата. 19-летнему жениху, известному покорителю дамских сердец, достался настоящий бриллиант.
17-летняя Фанни пленяла утонченной красотой хрупкой блондинки, оттененной золотистой кожей и яркими черными глазами, в которых отражалась страстная корсиканская кровь.
Более десяти лет их семейное счастье казалось безоблачным. Разве что изредка на горизонте появлялись тучки ревности взрывной Фанни к чересчур любезному с дамами супругу. Но эти мимолетные вспышки не могли омрачить идиллию, скрепленную рождением девятерых детей — шести дочерей и трех сыновей.
Увы, деторождение подорвало здоровье герцогини. Она сильно располнела, стала страдать от болей и нервных припадков, часами проливала слезы. Вечно раздраженная, с трудом передвигающаяся по дому, Фанни превратилась в обузу для мужа.
Вот тогда в особняке и появилась Анриетта, ангел доброты и совершенства, призванная взять на себя заботу о детях. До нее в доме успело смениться немало гувернанток, но ни одна не пришлась по нраву строгим хозяевам. Зато обворожительная мадемуазель Делюзи с порога покорила всех: и детей, и родителей.
Никто тогда не подозревал, что появление этой тихой скромницы станет началом ужасной трагедии, что отзовется на самых верхах и взбудоражит весь Париж. Сама же Анриетта, хотя и была умна и проницательна, тоже не догадывалась, какую роль ей предстоит сыграть.
Однако уже первая беседа с нанимателем заставила девушку призадуматься. Вручая ей список требований по уходу за детьми, герцог особо подчеркнул:
— Мадам де Праслен никогда не должна подниматься в детские комнаты и может видеть детей лишь в моем присутствии.
Этот пункт озадачил Анриетту, но она тактично промолчала. Заметив ее удивление, герцог смущенно развел руками:
— Понимаю, это сложно принять. Но, поверьте, у меня есть веские причины. Со временем вы сами все поймете…
И действительно, вскоре гувернантка убедилась, что родительница внушает детям скорее страх, чем любовь. Стоило герцогине появиться, как малыши робко жались к Анриетте или отцу. Сама же Фанни то взрывалась бурными рыданиями, то впадала в истерику от малейшей провинности или слова поперек.
Постепенно отношения супругов становились все более напряженными. Теобальд, измученный сценами и упреками жены, искал утешения у Анриетты. Поначалу он лишь изливал ей душу, жалуясь на несносный нрав больной.
— Если бы не вы, дорогая, я бы давно сошел с ума от этого ада! — признавался герцог.
Анриетта сочувственно кивала, оставаясь внешне безучастной к комплиментам и недвусмысленным взглядам нанимателя. Но в душе тщеславной интриганки уже зрели честолюбивые замыслы.
Она все больше укреплялась в мысли, что сумеет занять место несчастной герцогини не только в сердце детей, но и в объятиях неверного мужа. Развод в аристократических кругах был немыслимым скандалом.
Но вдруг герцог решится пойти на этот шаг ради любимой? О, на что только не толкает мужчину страсть!
Словно в подтверждение этих дерзких надежд, Теобальд становился все пылче. Уже не довольствуясь полунамеками, он прямо признавался гувернантке в любви, умоляя о взаимности. Но хитрая девица мягко отклоняла домогательства.
Прекрасно понимая, что слишком быстрая капитуляция лишит ее главных козырей, она разжигала господина, искусно играя в недотрогу.
— Увы, ваша светлость, я всего лишь бедная гувернантка. Единственное мое достояние — незапятнанная честь. Умоляю, не лишайте меня последней драгоценности! — лицемерно вздыхала плутовка, потупив глазки. Распаленный герцог клялся сделать для нее все, если она ответит на его чувства. Но Анриетта неизменно ускользала из жадных объятий.
Тем временем жизнь герцогини превратилась в ад. Обезумев от подозрений, Теобальд окончательно лишил жену общения с детьми, обвинив в чудовищном преступлении — растлении собственных отпрысков! Раздавленная чудовищной клеветой, несчастная женщина рыдала днями напролет, моля супруга образумиться.
Вместо сочувствия бедняжка дважды чудом избежала погибели. Сначала это была отравленная вода из стакана, потом незнакомец, «прокравшийся» в их дом с острым ножом. С тех пор Фанни на ночь запирала дверь на замок и засов, дрожа от малейшего шороха. Но палачу-мужу было мало издевательств и угроз. Теобальд жаждал избавиться от опостылевшей жены раз и навсегда.
А для этого надо было сломить последние моральные барьеры Анриетты. Однажды вечером, сгорая от вожделения, герцог прошептал ей на ушко:
— Ты должна знать жуткую правду. Я разлучил детей с матерью, ибо она пыталась совратить их. Вот почему я так настаиваю, чтобы они всегда были с тобой…и со мной.
Услышав чудовищное признание, расчетливая авантюристка внутренне возликовала. Подобный козырь развязывал ей руки, позволяя рассчитывать уже не на гроши гувернантки, а на несметные богатства влюбленного герцога. В ту ночь коварная искусительница впервые переступила порог спальни своего господина…
Заполучив желанную добычу, Теобальд уже не считал нужным таиться. Он откровенно пренебрегал женой, третировал и унижал несчастную прямо при прислуге, лишь изредка навещая супружеское ложе. Фанни окончательно отстранили от воспитания детей, дав понять, что ее материнские права навсегда утрачены по причине «безнравственности».
Доведенная до отчаяния, герцогиня все же нашла в себе силы сопротивляться. Она кричала, умоляла, грозила покончить с собой, в припадке даже бросилась мужу в ноги. Но тот лишь презрительно отшвырнул плачущую жену прочь. Тогда Фанни решилась на последнее средство. Она обратилась за помощью к отцу, грозному корсиканцу Себастиани.
Узнав о несчастье единственной дочери, старый вояка примчался в Париж, дабы призвать негодного зятя к ответу. В гневном объяснении, больше напоминавшем разнос провинившемуся солдату, свекор жестко потребовал от Теобальда прекратить беспутства и указать гувернантке на дверь.
— Либо эта девка немедля убирается из моего дома, либо вон отсюда полетите вы вместе! — бушевал маршал. — Я добьюсь, чтобы король вас наказал, лишив всех титулов и состояния!
Дрожа под градом угроз, герцог внял доводам рассудка. Он слишком хорошо знал, что корсиканцы умеют по-настоящему мстить. Скрепя сердцем, Теобальд объявил Анриетте об ее увольнении.
Взбешенная авантюристка сражалась как львица, прикрываясь привязанностью детей. Она твердо вознамерилась остаться хозяйкой положения. Дабы избежать огласки и смягчить разлуку, бывший хозяин назначил ей ежегодную ренту в 1500 ливров.
18 июля 1847 года экипаж Анриетты Делюзи покинул особняк на Фобур Сент-Оноре, увозя мечты гувернантки о несметных богатствах и блестящем положении в свете. Обезумевшие от горя дети рыдали, не желая отпускать обожаемую «маман». Герцог самолично усадил возлюбленную в карету, страстно сжав ее руку на прощание: «Верь, мы скоро будем вместе…»
Вся эта сцена разворачивалась на глазах у Фанни. Из окна спальни герцогиня с мрачным торжеством наблюдала бегство соперницы. Слава богу, кошмар закончился! Теперь, избавившись от разлучницы, она вернет детей и мужа, сумеет возродить их любовь… О, бедняжка даже не подозревала, что ее мучениям скоро придет куда более страшный конец.
Ах, как горько ошибалась герцогиня, не распознав звериную ненависть в душе собственного мужа! Теобальд твердо вознамерился извести жену. Для начала он потребовал от нее блестящих рекомендаций для Анриетты, дабы пристроить свою возлюбленную гувернанткой в пансион мадам Лемер. Фанни наотрез отказалась подписывать «постыдную ложь».
Оскорбленный герцог вновь обвинил ее в чудовищном грехе, якобы подтверждаемом «множеством улик». Отчаявшись убедить мужа, герцогиня в гневе закричала: «Все, довольно! Я требую развода! Завтра же снова еду к отцу, а потом добьюсь аудиенции у короля!»
Теобальд похолодел. Нет, только не это, только не развод! Он прекрасно понимал, что почти все их состояние — это приданое Фанни. Без жены он вмиг разорится, не сумеет содержать любимый замок Во, где так мечтал поселиться с Анриеттой… Нет, надо действовать без промедления!
В ту страшную ночь на 18 августа 1847 года герцог тихо прокрался в спальню Фанни. Убедившись, что жена крепко спит, он достал припрятанные инструменты и взобрался по стремянке под потолок, чтоб подпилить крепления балдахина.
Теперь достаточно малейшего движения и тяжеленная конструкция обрушится прямо на герцогиню. Никто не заподозрит умысла, это будет лишь трагическая случайность… Любуясь делом рук своих, Теобальд предвкушал скорое вызволение. А после должного траура он непременно вызовет из пансиона Анриетту, дабы вручить ей ключи от своего сердца и замков…
Всю ночь Теобальд не спал и весь извелся в ожидании рокового известия. Около 4 утра в спальне герцогини раздался слабый, быстро оборвавшийся крик, переходящий в стон.
Встревоженная камеристка Жозефина кинулась на зов, стуча в запертую дверь. Тщетно! Лишь приглушенные вздохи и скрежет слышались изнутри. В страхе Жозефина разбудила лакея Шарпантье. Вместе они обежали апартаменты госпожи по балкону, ворвались через незапертую гардеробную… и оцепенели от страха.
Фанни лежала посреди разгромленной опочивальни. Белоснежная рубашка покрылась багровыми пятнами.
Рыдая, Жозефина опустилась на колени перед хозяйкой. В этот миг из-за портьеры донесся голос герцога: «Скорее, за полицией и лекарем!» — приказал он окаменевшему Шарпантье.
Жуткое злодеяние всколыхнуло весь Париж. Следствие с первых шагов пыталось разоблачить преступника. В покоях герцога отыскали инструмент, которым подпилили конструкцию в спальне герцогини.
Двое суток герцог провел под домашним арестом, после чего его препроводили в тюрьму Люксембургского дворца. По закону знатного пэра мог судить лишь суд пэров. Вину свою Теобальд признал практически сразу и рассчитывал на снисхождение коллег.
Но скандал уже разразился на всю страну. Сам Луи-Филипп, любивший старого Себастиани как родного, оплакивал его дочь вместе со всем двором и велел учинить показательную расправу над преступником в назидание другим.
Однако до суда дело не дошло. В ночь перед процессом герцог принял в темнице яд, избежав эшафота. Молва упорно твердила, что брат-аристократ передал ему склянку с отравой, чтобы спасти семью от позора.
Главную виновницу трагедии, роковую Анриетту, тоже привлекли к следствию, но улик против нее не нашлось. Освободившись от подозрений, она вскоре покорила сердце американского богослова доктора Филда и отбыла с новым мужем в Новый Свет.
Там бывшая гувернантка приняла протестантство и зажила на широкую ногу. Ее литературный салон блистал, евангелическая газета процветала, а немалая рента от наследников герцога позволяла ни в чем не нуждаться.
Счастливая Анриетта не вспоминала Париж, где ее честолюбивые притязания на сердце и состояние герцога завершились кровавым крахом. Да и к чему терзаться былым, если коварство и эгоизм помогли выйти сухой из воды, заполучив новую лакомую добычу.
