К своим 29-ти годам Михаил еще не имел опыта в отношениях с женщинами. Неуверенный в себе елецкий провинциал, недоучившийся студент и попросту неудачник: за что бы он ни брался, везде его ждали провалы и поражения.
«Рядовой, необразованный, претенциозный русский парень» — так он называл себя сам, а потом, словно подводя черту под первыми тремя десятками лет своей жизни, писал:
Неважно прошли у меня и детство, и отрочество, и юность, и вся молодость – все суета.
Так продолжалось, пока Михаил не встретил Её — ту, которую он называл в своих дневниках Утренней Звездой и Прекрасной Дамой. Именно эта запоздалая и такая несчастная первая любовь пробудила в нем писательский талант, наполнила его прозу высочайшей поэзией, но стала и его наказанием.
Он еще очень долго видел свою Лауру во снах, искал глазами в петербургской толпе, но никогда не находил. «Тень той женщины» преследовала Михаила Михайловича Пришвина десятилетиями, пока на склоне лет ее не вытеснила из его дум другая…
«Если бы это произошло, я был бы другим человеком»
Так получилось, что с самого детства женщины оказывали на юного Мишу гораздо больше влияния, чем мужчины. Отца он помнил смутно, тот умер, когда мальчику было 8 лет, успев промотать в карты имущество и влезть в долги. Мать, чрезвычайно сильная и деятельная женщина, смогла в одиночку со всем справиться и дать детям приличное образование.
Семья их была купеческой. Миша родился в большом помещичьем доме и «с малолетства чувствовал себя в этой усадьбе ряженым принцем», тогда как ему всегда хотелось быть простым мужиком, а если уж принцем, то хотя бы настоящим.
Работала в те годы у Пришвиных горничная по имени Дуняша — молодая и озорная, но уже взрослая девушка. Она стала посылать подросшему Михаилу недвусмысленные намеки и в ту самую минуту, когда между ними могла возникнуть близость, юноша будто услышал глас свыше: «Нет, остановись, нельзя!»
Этот неудачный опыт в каком-то смысле сформировал натуру будущего писателя и повлиял на его отношения с женщинами, которые в дальнейшем сопровождались чрезмерным самоконтролем:
Если бы это произошло, — писал много позже Пришвин в своем дневнике, — я был бы другим человеком. Это проявившееся во мне качество души, как «отрицание соблазна», сделало меня писателем. Вся моя особенность, все истоки моего характера берутся из моего физического романтизма.
«Волчий билет»
Вообще, Михаил был трудным подростком. Однажды он так крепко надерзил учителю, что был отчислен из гимназии с «волчьим билетом» — то есть без права поступать в аналогичные учебные заведения.
Тогда юноша был отправлен в Тюмень к брату своей матери, сибирскому судовладельцу Ивану Ивановичу Игнатову — «очаровательному прожигателю жизни», авантюристу и убежденному холостяку. С таким неординарным дядюшкой Михаил смог окончить в Сибири училище, после чего перебрался в Ригу поступать в университет, где увлекся марксизмом.
«Тайный романтизм» Пришвина привлекал женщин, в свой адрес он часто слышал что-то вроде: «Вы поразительно похожи на князя Мышкина». Однажды он чуть не женился на подобной поклоннице — железнодорожной служащей Анне Харлампиевне Голиковой, по прозвищу Жучка.
Отчаявшись соблазнить такого идеалиста как Михаил, она с горя собралась замуж за их общего товарища по революционному кружку. Но когда Пришвин опомнился и сделал ей предложение, Жучка ему отказала.
Позже Михаил был пойман с нелегальной литературой и на год отправлен в тюрьму. Освободившись, уехал домой в Елец, где зарабатывал частными уроками.
Отныне жить в крупных городах и получать там образование ему запрещалось, однако хлопотами матери Пришвин смог получить разрешение и отбыть за границу, где заканчивал учебу в Лейпцигском университете. Именно в этот период он и встретил любовь всей своей жизни.
Варенька
Прекрасную Даму звали Варварой Петровной Измалковой. Она была блестящей студенткой исторического факультета Сорбонны, а также дочерью крупного петербургского чиновника. Поговаривали, что графский род Измалковых восходил к Антону Девиеру, сподвижнику Петра I.
В апреле 1902 года 29-летний Пришвин приехал на короткие каникулы в Париж поддержать свою давнюю приятельницу Анну Ивановну Каль, которая переживала личную драму и собиралась использовать деликатного Михаила в качестве посредника между собой и своим супругом. Измалкова была подругой Каль и та познакомила ее с Пришвиным.
Весь вечер они много смеялись, непринужденно болтали по-русски, от чего оба испытывали особое удовольствие. В конце Михаил обратил внимание на вазу с красными цветами, потихоньку оторвал большой лепесток и положил его Варваре на колени. Кажется, ей это понравилось и они договорились встретиться на следующий день.
«Я ее так полюбил, навсегда, что был безумным совершенно»
Их парижский платонический роман длился три недели. Они виделись довольно часто: посещали театр, гуляли под теплым весенним солнцем по Люксембургскому саду, катались на пароходе по Сене, кормили птиц крошками хлеба, много разговаривали на философские темы.
Варвара мило улыбалась и смеялась над его шутками. Но дальше этого молодые люди никогда не заходили. Михаил до сих пор был убежден, что близость между мужчиной и женщиной возможна только при сильной взаимной любви. И однажды он понял, что действительно встретил ту самую, единственную.
Они ехали на конке. Вошел уставший и потный рабочий, все дамы тут же зажали носы надушенными платками и демонстративно удалились на верхнюю площадку. Варя последовала за ними, а когда вернулась, услышала от своего спутника отповедь:
– Даже если б я был аристократом, то не позволил бы себе так оскорблять рабочего.
– Я не думала, что вы такой глубокий, – сказала она, сильно смутившись.
Именно в этот момент Варя увлеклась им, а Михаил понял, что влюблен:
Я ее так полюбил, навсегда, что потом, не видя ее, болел ею и моментами был безумным совершенно.
«Поймите, что в действительности я одна, а та другая есть случайность»
Через несколько дней Измалкова на что-то обиделась в записке к ней, и Михаил решил, что пора им объясниться. Они встретились, шел сильный дождь, Пришвин смотрел на любимую и никак не мог начать.
— Ну, говорите же, — сказала она.
Он выпалил какой-то бессвязный бред, клялся ей в любви, просил ее руки… Варвара молчала. Потом неожиданно быстро расцеловала Михаила:
— До завтра, – сказала она. – У статуи. При всякой погоде.
Однако утром она пришла к нему сама и отдала письмо, где было написано: я вас не люблю… Хотя глаза ее выражали совсем другое, она чуть не плакала. Михаил уехал в Лейпциг, но вскоре Варвара письмом вызвала его обратно в Париж.
Они снова гуляли по городу, целовались, оба плакали. Графиня Измалкова колебалась: ее влекло к этому странному человеку, но в сущности она совсем не знала его. Ее пугала перспектива вернуться с ним в Россию, жить в деревне, среди мужиков, с марксистом, отсидевшим в тюрьме за революционные взгляды… Наконец, она решилась сказать последнее «нет»:
— Вы фантазер, будемте пока только друзьями… Поймите, что в действительности я одна, а та другая есть случайность. Это то лучшее, что останется с вами всегда, что вы от меня отняли.
Пришвин все понял и потом писал в своих дневниках:
К той, которую я когда-то любил, я предъявлял требования, которые она не могла выполнить. Я не мог унизить ее животным чувством — в этом было мое безумие. А ей хотелось обыкновенного замужества. Узел завязался надо мной на всю жизнь.
«Лесная жена»
Пришвин уехал в Лейпциг, окончил университет и вернулся в Россию. Устроился работать агрономом, вел довольно уединенный образ жизни. Осознав, что своего идеала он достичь не сможет, через год сошелся с простой русской женщиной, малограмотной крестьянкой Ефросиньей Смогалевой. Она убежала от мужа с годовалым сыном Яшей и теперь помогала Михаилу по хозяйству.
С самого начала он не относился к этому союзу серьезно и любви тут не было. Со временем Пришвину стала нравиться простота души его «лесной жены», он учил ее грамоте, привязался и к маленькому Яше. Ребенок давал ему ощущение семьи.
Официально отношения они не оформляли, ведь Фрося по-прежнему была замужем. Расписались только после революции, к тому времени она родила Михаилу еще троих общих сыновей (один умер в младенчестве), но особых чувств между супругами не было:
…кажется, я никогда не отделаюсь от двойственного чувства к ней: мне кажется, что все это не то, и одной частью своей души не признаю ее тем, что мне нужно, но другой стороной люблю.
«Тень той женщины»
Позже Михаил переехал в Петербург, устроился корреспондентом в газету. Он все еще вел переписку с Измалковой, но письма приходили все реже и реже. Любовь к ней не оставляла его до сих пор, хотя Пришвин уже толком не помнил ее лица:
Я люблю тень той женщины и не знаю, мог бы узнать на улице или нет. Я по привычке всегда ищу ее глазами в петербургской толпе, но никогда не нахожу.
Он болел ею еще несколько лет и моментами становился настолько безумным, что чуть было не попал в сумасшедший дом. Ограничился визитом к психиатру, где говорил, что за себя не ручается… Но боль со временем утихала, он стал много сочинять и именно эту любовную травму Пришвин потом называл главной причиной, по которой стал писателем:
Она исчезла и на место ее в открытую рану как лекарство стали входить звуки русской речи и природы.
Опоздал
Еще какое-то время они с Измалковой переписывались, но потом перестали. До Михаила дошли слухи, что его любимая стала невестой берлинского профессора, но перед самой свадьбой отказала ему. После трех лет разлуки Пришвин неожиданно получил от нее письмо, где Варвара сообщала, что приезжает в Петербург и назначила свидание, но оно не состоялось…
От переполнявших его чувств Михаил перепутал дни и пришел на следующий, опоздал ровно на сутки, и разгневанная Измалкова уехала в Париж. Он рвал на себе волосы, а все их общие знакомые уверяли, что Варя того не стоит — она просто бездушная кокетка и вообще не может любить:
…но она мне сама говорила, что не стоит меня, она была искренна со мной, как ни с кем.
«Мое лучшее навсегда останется с вами»
В 1912 году состоялась их последняя переписка. Варвара работала тогда в лондонском банке, а Пришвин уже стал известным писателем и решился послать ей свои книги, подписав их так:
Помните свои слова: «Мое лучшее навсегда останется с вами!» Забыли?.. А я храню ваш завет: лучшее со мной. Привет от Вашего лучшего.
На что Михаил получил неожиданно резкий ответ. Измалкову, по сути еще молодую женщину, эта надпись чем-то задела:
Мое «лучшее» осталось при мне и было и будет со мной всю жизнь… А разве может женщина с седеющими волосами быть ответственной за слова и поступки двадцатилетней полудевочки? Годы, пропасть, Михаил Михайлович, и если бы мы с Вами встретились теперь, то мы друг друга не узнали бы.
Да и книгу, с таким трепетом отправленную ей автором, она скорее всего не удосужилась даже прочесть:
Про Вашу книгу ничего сказать не могу. Мы с вами говорим разными языками… Я ничего кроме английских газет и книг не читаю. Почему Вы не пишете о чем-нибудь более ежедневном и близком.
Пришвина, конечно, задело это брезгливое письмо разочарованной в своей жизни тридцатилетней женщины: и как мужчину, и как писателя. И оно не осталось без ответа, для которого Михаил долго и очень бережно подбирал слова, чтобы не задеть свою музу снова:
Ваше письмо получил. Оно было для меня страшное… Мне было очень больно, Варвара Петровна, что Вы не поняли мою надпись на книге. Я же у Вас ничего не отнимал, а просто подобрал ненужное Вам (это Вы и теперь не цените) и назвал его своим и Вашим «лучшим».
Больше они с Варварой Петровной никогда не общались. В середине двадцатых годов Пришвин напишет по событиям своей молодости автобиографический роман «Кащеева цепь» — одну из лучших своих книг, где образ до сих пор любимой женщины узнается в одной из героинь — Инне Ростовцевой.
Письмо по старому адресу
Сама Измалкова перед революцией все же вернулась в Россию. Ее имя несколько раз вскользь упоминалось в дневнике Александра Блока. Она работала переводчицей в издательстве «Всемирная литература», основанном Горьким. Затем Варвара Петровна переехала в Ленинград, где стала преподавать иностранные языки в химико-технологическом институте. После 1934 года следы ее теряются.
К тридцатым годам Пришвин уже стал популярным писателем, но свою музу не забыл. Он делает попытку написать ей по прежнему адресу:
Глубокоуважаемая Варвара Петровна. Пробую на счастье послать это письмо Вам по адресу 1912 года и просить Вашего разрешения отправить Вам свои новые книжки, в которых я, мне кажется, добился языка Вам понятного и близкого…
Но вскоре письмо вернулось обратно, Измалковой там не оказалось. Читала ли она его книги, так и осталось загадкой. Она в любой момент могла дать ему о себе знать, но хотела ли Варвара Петровна, чтобы писатель знал, как изменилась с годами его муза. Он и сам на склоне лет скажет:
…чем больше я вглядываюсь в свою жизнь, тем мне становится яснее, что Она мне была необходима только в своей недоступности, необходима для раскрытия и движения моего духа.
«Что было бы, если бы я сошелся с этой женщиной?»
Со своей «лесной женой» Пришвин прожил более тридцати лет очень несчастливо, душевной близости так между супругами и не возникло: «Ефросинья Павловна была настолько умна и не образованна, что вовсе и не касалась моего духовного мира». Она служила ему как могла, но Михаил Михайлович безумно тосковал по другой, постоянно возвращаясь во времена своей молодости:
Что было бы, если бы я сошелся с этой женщиной? Непременное несчастье: разрыв, ряд глупостей. Но если бы (что было бы чудо) мы устроились… да нет, мы бы не устроились.
«Вечерняя звезда»
И однажды он все-таки дождался ту, которая смогла его понять. 1940 год начался у Пришвина стремительным пересмотром жизни: «Уж не перед концом ли?», — подумал он и стало страшно.
С супругой они к тому времени уже несколько лет жили отдельно, и Михаил Михайлович решил упорядочить свои дневники, наняв редактора. Им оказалась 40-летняя женщина с трудной судьбой, «из бывших» — Валерия Лиорко.
Валерия Дмитриевна и стала последней женой и новой музой Пришвина, подарив ему еще 14 счастливых лет:
В моей жизни было две «звёздных встречи»: «звезда утренняя» в 29 лет и «звезда вечерняя» в 67 лет. Между ними 36 лет ожидания.
