Я поливала фиалки на подоконнике, когда зазвонил телефон. Маша, как всегда, начала без предисловий.
— Люда, представляешь, моя невестка опять закатила скандал! Говорит, что это я виновата в том, что у них с Олегом нелады.
Солнечные лучи просачивались сквозь тюль, рисуя на стене замысловатые тени. Вода капала с листьев в поддон, а я прижимала трубку к уху, улыбаясь своим мыслям.
— Ты слушаешь меня вообще? — возмутилась Маша.
— Конечно, слушаю. Просто у меня сегодня хорошее настроение.
— А, это всё твой Игорёк постарался, да?
Я невольно покосилась на свежевыкрашенную стену в коридоре. Игорь закончил с ремонтом вчера вечером, и теперь квартира выглядела совсем по-другому. Светлее, просторнее, уютнее.
— Да, представляешь, он за два дня со всем справился! И обои поклеил, и плинтусы прибил, и даже люстру новую повесил. У меня теперь как в картинке из журнала.
— Повезло тебе с ним, — вздохнула подруга.
Игорь появился в кухонном проёме, вытирая руки полотенцем. Виновато улыбнулся, показал на часы — мол, на работу пора. Я кивнула и послала ему воздушный поцелуй. Он каждый день заботился обо мне, будто я фарфоровая. После смерти Пети, моего мужа, я думала, что больше никогда не почувствую себя защищённой. Четыре года жила, как в тумане. А потом появился Игорь — сосед по лестничной площадке, простой и надёжный. Помогал с мелким ремонтом, угощал пирогами от своей мамы, а потом как-то незаметно прописался в моей жизни.
— Машка, мне пора. Вечером созвонимся, расскажешь, как там твоя невестка.
Закончив разговор, я открыла окно настежь. Майский воздух пах сиренью и свежестью. Жизнь, казалось, наконец-то наладилась. Квартира сияла чистотой, за окном щебетали птицы, а в холодильнике ждал свой час пирог с вишней, который я испекла с утра. В пятьдесят восемь лет я чувствовала себя почти как в юности — полной сил и надежд. И всё благодаря Игорю.
Кто же знал, что именно он станет причиной моих самых страшных слёз.
Сомнения
В тот день я разбирала почту. Обычно этим занимался Игорь — говорил, что хочет избавить меня от лишних хлопот. Но он задерживался на работе, а мне нужно было проверить, пришла ли квитанция за свет.
Среди рекламных буклетов я нашла странный конверт. Официальный, с печатью МФЦ. Необычно было то, что конверт оказался вскрытым и небрежно заклеенным скотчем. Внутри лежало уведомление о регистрации каких-то документов, но половина текста была размыта — будто на бумагу пролили воду.
Что-то кольнуло внутри. Смутное беспокойство, как предчувствие дождя у тех, кто страдает от перемены погоды. Я отложила письмо в сторону, решив дождаться Игоря.
Он вернулся поздно, когда за окном уже сгустились сумерки. Принёс пакет с продуктами и коробку моих любимых конфет.
— Ты почту смотрела? — спросил как-то слишком быстро, снимая куртку.
— Да, там письмо странное, из МФЦ…
Игорь на секунду замер, но тут же улыбнулся:
— А, это… Ерунда какая-то. Ошибка почты, наверное.
— Почему оно вскрыто?
— Люда, ну что ты начинаешь? — он подошёл и обнял меня за плечи. — Сама же видела, как наша почтальонша Зинаида разносит письма. У неё вечно всё вперемешку. Наверное, перепутала адрес, потом спохватилась.
Я кивнула, соглашаясь. Действительно, Зинаида Петровна уже не молода, и зрение у неё не то, что раньше. Да и какой смысл Игорю обманывать меня? У нас с ним столько всего связано — привычки, планы, воспоминания. Разве можно всё это перечеркнуть из-за какого-то письма?
Но где-то в глубине души меня царапало сомнение. Мелкое, как заноза. Оно напоминало о себе, когда я ловила на себе странный взгляд Игоря. Или когда он вдруг начинал суетиться и менять тему, стоило мне заговорить о будущем.
В тот вечер мы пили чай с конфетами, смотрели старый советский фильм, и я почти убедила себя, что тревога моя напрасна. Почти.
Подслушанный разговор
Среди ночи меня разбудила жажда. Игорь спал рядом, посапывая в подушку. Я осторожно встала, стараясь не скрипеть половицами, и пошла на кухню. Уже наливала воду из графина, когда услышала шорох.
Игорь вышел в коридор и закрыл за собой дверь спальни. Думал, что я крепко сплю. Он достал телефон и, прикрывая его ладонью, начал набирать номер.
— Да, я понимаю, что поздно, — зашептал он, отвернувшись к окну. — Слушай, нам надо ускориться. Документы почти готовы. Её подпись есть.
Я замерла, боясь пошевелиться. Стакан в руке вдруг стал неподъёмным.
— Нет, не переживай, она ничего не заподозрила. Думает, что это ошибка почты.
Сердце застучало так громко, что казалось — Игорь должен его услышать. Я вцепилась в столешницу, чтобы не упасть.
— Ты главное договорись с нотариусом. А остальное я беру на себя. Через неделю всё будет готово.
Пытаясь унять дрожь, я сделала шаг назад. Половица предательски скрипнула. Игорь резко обернулся, и наши взгляды встретились. Секунду он смотрел на меня растерянно, а потом быстро сказал в трубку:
— Перезвоню.
— Людочка, ты чего не спишь? — голос ласковый, но глаза бегают.
Я попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
— Пить захотелось.
— А я вот с братом разговаривал, у него машина сломалась, — он подошёл ближе. — Ты в порядке? Бледная какая-то.
Внутри всё оборвалось. Никакого брата у Игоря не было. Он всегда говорил, что рос один с матерью. Значит, и всё остальное… ложь?
— Просто голова немного кружится. Давление, наверное.
Игорь заботливо взял меня под локоть.
— Пойдём, я тебе таблетку дам.
Я позволила отвести себя обратно в спальню. Лежала, глядя в потолок, и считала удары сердца. Раз, два, три… Игорь рядом притворялся спящим. Я тоже притворялась.
Ночь тянулась бесконечно.
Правда в МФЦ
Я никогда не умела притворяться. На следующее утро Игорь заметил мою нервозность, но списал всё на недомогание. Предложил вызвать врача, остаться со мной. Я отказалась — сказала, что просто посплю, и всё пройдёт. Он ушёл, а я начала действовать.
До МФЦ я добралась за полчаса. Сердце колотилось как бешеное, пока стояла в очереди. Наконец, подошла моя очередь.
— Здравствуйте, мне нужно узнать информацию по моей квартире, — голос дрожал, но я старалась говорить уверенно.
Девушка за стойкой, совсем молоденькая, с ярким маникюром, попросила паспорт.
— На что именно вы хотите получить информацию?
— Я недавно получила уведомление… Там что-то про регистрацию документов.
— Минуточку, сейчас посмотрим, — она застучала по клавиатуре, потом нахмурилась. — По вашему адресу действительно была подана заявка на регистрацию перехода права собственности.
Внутри всё оборвалось.
— Какого перехода?
— На основании доверенности вы передаёте право собственности гражданину… — она сверилась с экраном, — Васильеву Игорю Андреевичу.
— Что?! — воскликнула я так громко, что люди вокруг обернулись. — Я никакой доверенности не давала!
Девушка смутилась и позвала старшего специалиста. Полная женщина с уставшим лицом внимательно выслушала меня.
— Давайте посмотрим документы, — она открыла какую-то папку на компьютере. — Вот, у нас есть скан доверенности, заверенной нотариусом. Ваша подпись стоит вот здесь.
Она развернула монитор ко мне. На экране действительно была моя подпись. Точнее, очень похожая на мою.
— Это подделка! — руки у меня затряслись. — Я никогда этого не подписывала!
— Вы понимаете серьёзность ваших обвинений? — специалист пристально посмотрела мне в глаза. — Если доверенность поддельная, вам нужно обратиться в полицию.
Я смотрела на экран и не могла поверить. Человек, с которым я делила постель, строила планы, доверяла самое сокровенное… пытался украсть мою квартиру. Единственное, что у меня осталось после смерти мужа.
— Мы можем приостановить регистрацию на основании вашего заявления, но вам всё равно придётся обратиться в правоохранительные органы.
— Я напишу заявление. Сейчас же.
Разговор с подругой
— Вот сволочь! Я всегда говорила, что нельзя верить мужикам, особенно таким тихоням!
Маша негодовала так, будто это её, а не меня пытались обмануть. Мы сидели у неё на кухне, и я, все ещё не веря в происходящее, крутила в руках чашку с остывшим чаем.
— Я как дура перед ним… Доверяла… — мой голос срывался. — А он, оказывается, давно всё спланировал.
— И что теперь?
— Заявление в полицию подала. Документы в МФЦ заблокировали.
Маша поджала губы.
— А что Игорь? Знает уже?
— Нет, — я покачала головой. — Я домой не вернулась. Телефон выключила.
В глазах предательски защипало. Слёзы, которые я сдерживала весь день, наконец прорвались.
— Как я теперь людям в глаза смотреть буду? Все же знают, что мы вместе жили… Соседи, знакомые. Позорище!
— Стыдно должно быть ему, а не тебе! — отрезала Маша. — Ты жертва, Люда!
Я вздрогнула от этого слова. «Жертва». Снова, как четыре года назад, когда хоронила Петю. Тогда тоже все жалели, называли несчастной вдовой. И вот опять — беспомощная, обманутая, жалкая.
— Может, не надо было заявление писать? — прошептала я. — Может, как-то договориться с ним? Скандал, суды… Я этого не выдержу.
Маша посмотрела на меня, как на сумасшедшую.
— Ты что такое говоришь? Он хотел лишить тебя крыши над головой! А ты — договориться? Он же аферист! Таких сажать надо!
— Я знаю, — я вытерла слёзы краем платка. — Но мне страшно, Маш. Я столько лет одна после Пети справлялась. А тут поверила, расслабилась… и вот.
Подруга пересела ближе и обняла меня за плечи.
— Послушай меня внимательно. То, что ты справлялась одна — это и есть твоя сила. Ты сильнее, чем думаешь. И сейчас ты должна бороться. Не за квартиру даже, а за себя. Чтобы уважать себя потом.
Я смотрела в окно на вечерний двор, на детей, играющих на площадке, на стариков на лавочках. Обычная жизнь шла своим чередом, пока моя рушилась на куски.
— Я не знаю, смогу ли, — прошептала я.
— Сможешь, — Маша крепче сжала мои плечи. — Я с тобой.
У юриста
Юрист оказался моложе, чем я ожидала — всего-то лет тридцать с небольшим. Светловолосый, с умными глазами за стёклами очков. Андрей Викторович — так он представился.
— Давайте разберём вашу ситуацию по порядку, — он открыл блокнот и приготовился записывать.
Я рассказала всё — про письмо, про подслушанный разговор, про визит в МФЦ. Он слушал внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы. Не перебивал, не охал сочувственно. Просто фиксировал факты.
— А как долго вы знакомы с этим человеком?
— Почти год. Он мой сосед по площадке. Последние полгода жил практически у меня…
— Были ли у вас разговоры о передаче имущества, совместном владении?
— Нет, никогда! — я покачала головой. — Он знал, что квартиру мне оставил муж, и я хотела, чтобы после меня она досталась моей дочери. Хотя мы с ней и не очень близки…
— Он имел доступ к вашим документам? Паспорту, например?
Я вспомнила, как Игорь вызывался помочь мне с оформлением документов на перерасчёт пенсии. Как брал мой паспорт, чтобы сделать копии. Как я, не глядя, подписывала какие-то бумаги, доверяя его «опыту в бюрократических вопросах».
— Да, — виновато призналась я. — Я была слишком доверчива.
Андрей Викторович понимающе кивнул.
— В таких делах самое важное — скорость реагирования. И вы всё сделали правильно. Заявление в полицию подано, регистрация приостановлена. Теперь нам нужно подготовиться к судебному разбирательству.
— К суду? — мой голос дрогнул.
— К сожалению, да. Полиция проведёт экспертизу подписи, но дело всё равно дойдёт до суда. И вам придётся выступать.
Я представила, как стою перед судьёй, как на меня смотрят чужие люди, как Игорь сидит напротив и врёт с невинным лицом. От одной мысли об этом начало тошнить.
— Я не знаю… — пробормотала я. — Может, как-то по-другому можно? Без суда?
Юрист снял очки и посмотрел мне прямо в глаза.
— Людмила Петровна, этот человек пытался незаконно завладеть вашим имуществом. Использовал ваше доверие и привязанность. Если не остановить его сейчас, он найдёт другую жертву.
Что-то в его словах задело меня за живое. Другая жертва. Ещё одна доверчивая женщина, одинокая, потерянная. И Игорь рядом с ней — заботливый, внимательный. Отвратительно.
— Вы правы, — я расправила плечи. — Я не хочу молчать.
Андрей Викторович улыбнулся.
— Вот и правильно.
В этот момент я впервые почувствовала, что не просто жертва обстоятельств. Что у меня есть голос. И я буду говорить.
В зале суда
Зал суда оказался меньше, чем я представляла по фильмам — тесное помещение с деревянными скамьями и пыльными шторами на окнах. Пахло канцелярией и чем-то ещё — усталостью, может быть, или бесконечными человеческими историями, которые тут рассматривались.
Я сидела рядом с Андреем Викторовичем, спина прямая, руки сложены на коленях. Игорь пришёл с каким-то лощёным адвокатом — явно дорогим, в костюме с иголочки. Сам Игорь осунулся, под глазами залегли тени. Пытался поймать мой взгляд, но я смотрела только перед собой.
— Всё будет хорошо, — шепнул мне Андрей Викторович. — У нас железные доказательства.
Судья — полная женщина лет пятидесяти с уставшим лицом — зачитала материалы дела. Потом начался допрос. Я отвечала чётко, как научил меня юрист. Не отводила глаз, не путалась в показаниях. Вспоминала каждую деталь — когда Игорь брал мои документы, как просил подписать «бумаги для перерасчёта пенсии», как перехватывал почту.
Пока я говорила, Игорь смотрел на меня с каким-то странным выражением — смесь удивления и досады. Наверное, не ожидал, что тихая, мягкая Людмила способна на такой отпор.
Когда настала его очередь, он встал и расправил плечи.
— Ваша честь, всё совсем не так, как описывает истица, — его голос дрожал, но звучал убедительно. — Мы с Людмилой Петровной действительно близки. И она сама предложила переоформить квартиру на меня. Сказала, что у неё проблемы с дочерью, и она хочет, чтобы имущество досталось человеку, который действительно о ней заботится.
По залу прокатился шепоток. Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
— Потом она передумала, но документы уже были поданы. И вместо того, чтобы просто поговорить со мной, она подала заявление в полицию! — Игорь умоляюще посмотрел на судью. — Я забочусь о ней уже больше года. Когда у неё был сердечный приступ, именно я вызвал скорую и сидел с ней в больнице.
Никакого приступа у меня не было. Ни разу. Я даже рот приоткрыла от такой наглой лжи.
— Людмила Петровна часто забывает вещи, путается. Врачи говорят, что это возрастное, — продолжал Игорь, и в его голосе появились нотки жалости. — Я понимаю её состояние и не держу зла. Просто хочу, чтобы мы разрешили всё по-хорошему.
— Это ложь, — я поднялась, не дожидаясь разрешения судьи. Голос мой звучал твёрдо, без дрожи. — У меня нет никаких проблем с памятью. Зато есть аудиозапись разговора, где Игорь Андреевич обсуждает со своим сообщником подделку документов.
Игорь побледнел. Такого поворота он явно не ожидал.
— Ваша честь, прошу приобщить к делу запись с диктофона, сделанную моей доверительницей, — вмешался Андрей Викторович.
Пока адвокат Игоря пытался опротестовать новое доказательство, я смотрела прямо в глаза человеку, которого считала близким. И видела там только страх и злость. Никакого раскаяния. Никакой любви, которую он мне демонстрировал все эти месяцы.
И вдруг стало легче дышать. Будто камень с души упал. Я всё делала правильно.
Тишина после бури
Вернувшись в квартиру, я первым делом открыла все окна настежь. Хотелось выветрить его запах, его присутствие, даже воспоминания о нём. Три недели я жила у Маши, пока шло следствие. А теперь вот — снова дома. Одна.
Суд постановил вернуть мне все документы и признать доверенность недействительной. Против Игоря возбудили уголовное дело за мошенничество. Оказалось, я не первая его жертва — была ещё одна женщина в соседнем районе. Тоже одинокая, тоже немолодая. Только ей повезло меньше — она успела переоформить часть квартиры на него до того, как поняла, что происходит.
Я медленно обошла все комнаты. Взгляд цеплялся за мелочи — вот его любимая кружка на полке, вот футболка, забытая на спинке стула, вот книга, которую он якобы читал перед сном. Всё это теперь казалось чужим, будто принадлежало не тому человеку, которого я знала, а какому-то незнакомцу.
Я собрала его вещи в большой пакет. Адвокат сказал, что Игорю дали подписку о невыезде, и он сейчас живёт у какого-то приятеля. Потом разберутся, куда всё это отправить. Мне было всё равно.
Вечерело. Я села у окна, наблюдая, как зажигаются огни в соседних домах. За стеклом шумел город — машины, голоса, музыка из чьего-то открытого окна. А в квартире стояла оглушительная тишина.
Странно, но я не плакала. Внутри была какая-то пустота — но не та разрушительная, что была после смерти Пети, а другая. Словно выгорело всё лишнее, и осталось только главное. Я сама. Моя жизнь. Мои решения.
Телефон завибрировал — Маша спрашивала, как я устроилась, не нужна ли помощь. Я ответила коротко — всё хорошо, справляюсь. И это была правда.
Долго смотрела на фотографию с Петей на комоде. Он улыбался своей открытой улыбкой, и впервые за много лет я подумала не о том, как мне его не хватает, а о том, как мне повезло, что он у меня был. Настоящий. Честный.
На столе лежал недочитанный детектив, который я начала ещё до всей этой истории. Я открыла книгу, но не смогла сосредоточиться. Мысли всё возвращались к суду, к лицу Игоря, к тому, как он пытался выставить меня выжившей из ума старухой.
И вдруг я поняла — это уже в прошлом. Как бы банально это ни звучало, но жизнь продолжается. И теперь в этой жизни я стала немного мудрее. Сильнее. И уже не так боюсь одиночества, как раньше.
За окном совсем стемнело. Я не включала свет, сидела в сумерках и думала о том, что завтра новый день. И он будет таким, каким я его сделаю.
Новая Людмила
— Самое важное — научиться доверять своей интуиции, — я обвела взглядом женщин, сидящих полукругом. — Когда что-то кажется неправильным, странным — не отмахивайтесь от этого чувства.
Шесть месяцев прошло с того дня, как закончился суд. Игоря признали виновным, дали условный срок и обязали выплатить компенсацию. Не то чтобы меня это сильно волновало — главное, что он больше не появлялся в моей жизни.
Я работала в библиотеке три дня в неделю — по вторникам, четвергам и субботам. А каждую вторую среду проводила встречи женского клуба «Серебряный возраст», который сама же и организовала. Началось всё с разговора с Машей и ещё парой знакомых. А потом как-то само собой переросло в регулярные встречи, где мы обсуждали книги, фильмы, делились историями из жизни. И вот теперь нас уже пятнадцать человек.
— Людмила Петровна, а как же не стать совсем недоверчивой? — спросила Валентина, новенькая в нашей группе. — После такого опыта так легко закрыться.
Я улыбнулась. Действительно, этот вопрос я задавала себе каждый день в первые месяцы после суда.
— Знаете, доверие — это как мышца. Его нужно тренировать. Начинать с малого — доверять себе, близким друзьям. А потом постепенно расширять круг. Но всегда оставаться внимательной.
— А вы… простили его? — тихо спросила Нина Михайловна, самая старшая из нас. Ей было под восемьдесят, но она не пропускала ни одной встречи, приходя с тростью через полгорода.
Я задумалась. Простила ли я Игоря? За боль, за унижение, за попытку лишить меня последнего, что у меня было?
— Я не думаю о прощении, — наконец ответила я. — Это не главное. Главное — я научилась уважать себя. Свои границы. Своё право говорить «нет». Своё право защищаться.
По комнате пронёсся одобрительный шепоток.
— Главное — не молчите, — продолжила я твёрже. — Когда вам страшно, когда вас обманывают, когда пытаются заставить сомневаться в себе — говорите. Обращайтесь за помощью. Вы имеете на это право.
После встречи ко мне подошла Валентина. В глазах блестели слёзы.
— Спасибо вам, — она крепко сжала мою руку. — Я как будто про себя услышала. Мой зять… Он тоже пытается завладеть нашей квартирой. Я боялась рассказать даже дочери…
— Теперь не бойтесь, — я улыбнулась ей. — У меня есть телефон хорошего юриста.
Вечером я шла домой пешком, наслаждаясь тёплым весенним вечером. В сумке лежала новая книга, которую мне посоветовала Нина Михайловна. В холодильнике ждал творожный пирог, испечённый с утра. А на завтра я запланировала поездку к дочери — мы начали понемногу восстанавливать отношения.
Жизнь продолжалась — другая, не такая, как я представляла себе раньше. Но, может быть, даже более насыщенная. Более честная. Более моя. И в этой новой жизни я наконец-то чувствовала себя по-настоящему свободной.
