Отец Джейн был конюхом, неграмотная мать – домашней прислугой. Девочка появилась на свет в 1839 году в Оксфорде, в Адском переулке. Ее ждали поденная работа и стирка в чужих домах, ранний брак и нищета – если бы не счастливый случай. Вместе с сестрой они отправились в дешевый театр Друри Лейн, где ее увидели два художника – Россетти, еще состоявший в браке с Сиддал
и Эдвард Берн Джонс. Оба были впечатлены ее необычной красотой: худая, очень высокая (190 см), с длинной шеей, прямыми угловатыми плечи.
Мрачные брови, резкие черты лица, надменный рот, тяжелый подбородок, грива черных кудрей. Они заговорили с красавицей, и у той оказались ужасные манеры и вульгарная речь – но внешность искупала все. Россетти пригласил девушку работать у него натурщицей. Она согласилась.
В нее сразу влюбились и Россетти, и его друг и сосед по мастерской Уильям Моррис, художник, дизайнер и наследник солидного состояния. Джейн больше нравился Россетти, но он был женат, а Моррис почти сразу сделал ей предложение, и она согласилась.
За три года Джейн избавилась от простонародного выговора, выучила французский и итальянский язык, научилась играть на фортепиано и вести светскую беседу, обрела безупречные манеры, родила двух дочек и стала королевой великосветских салонов и законодательницей мод.
Именно с нее писал Бернард Шоу образ Элизы Дулитл в знаменитой пьесе «Пигмалион». Поэты посвящали ей стихи, дамы копировали ее наряды – пурпур, золотое шитье, синие цветы
«…Она прекрасна во всем. Представь себе высокую худощавую женщину в длинном платье из ткани цвета приглушенного пурпура, с копной вьющихся черных волос, маленькое и бледное лицо, большие темные глаза, глубокие и совсем суинберновские, с густыми черными и изогнутыми бровями, рот как у «Орианы» в нашем иллюстрированном Теннисоне, высокая открытая шея в жемчугах, и в итоге – само совершенство», – восхищался в письме американский писатель Генри Джеймс.
Она изображена на самых знаменитых полотнах Россетти. После смерти жены он стал ее любовником. От мужа Джейн свои отношения с Россетти не скрывала, какое-то время они даже жили втроем. Россетти называл ее «сладким ядом», говорил, что зависим от нее как от наркотика, предлагал ей развестись с мужем и стать его женой, но практичная Джейн всякий раз отказывалась.
Она не дура, чтобы променять состоятельного, снисходительного и надежного Морриса на неуравновешенного Россетти. И пути влюбленных разошлись, к великой радости Морриса.
Джейн, в отличие от Лиззи Сиддал, не обладала ни живописным, ни поэтическим даром, но у нее была железная сила воли. Она научилась рисовать и вышивать льном, шелком и золотом и создавала удивительные работы – сначала по эскизам мужа, потом по своим собственным – для семейного предприятия по производству обоев и тканей.
Джейн передала филигранное мастерство и деловую сметку старшей дочери Мэй, которая в 23 года стала директором отдела вышивальных работ на семейной фабрике
В 1896 году Джейн овдовела и больше в брак не вступала. Ушла она из жизни в 1914 году, окруженная любовью и почитанием.
Она хотела одного: «стать леди» и навсегда расстаться с голодным прошлым.
И добилась своего. Только потом Джейн задумалась о самореализации и поставила перед собой новую цель. Ее пример показывает: небольшие способности, упрямство и огромное усердие при сопутствующей удаче практически всегда гарантируют успех.
Она наслаждалась почетом и уважением, высоким статусом, была другом своему мужу, музой для Россетти, познала страсть, но сохранила семью и внесла огромный вклад в создание прекрасных работ, прославивших дом Моррисов в веках.
