Марина смотрела на Виктора Сергеевича и осознавала — её отношение к этому человеку осталось неизменным. Он по-прежнему смотрел на неё с той же неприязнью. Когда-то, ещё до её заключения, она была наставником этого тогда начинающего врача.
Уже в те времена было очевидно, что врач из Виктора Сергеевича вышел посредственный. И исправлять эту ситуацию молодой человек совершенно не стремился. Нередко он получал от неё нагоняи. Никогда просто так, всегда за дело. А теперь, поглядите, разжирел. Хоть и молод ещё, а живот едва помещается за столом. Заведующий. С ума можно сойти.
— Марина Андреевна, — начал он. — Давайте без лишних разговоров, мы ведь взрослые люди. Я бы никогда не взял вас на работу, но всё-таки возьму. Знаете почему? Чтобы потешить своё эго.
Она печально усмехнулась: — Совершенно верно. Вы всегда были женщиной умной.
— Более того, врачом, разумеется, вас никто не возьмёт. Скорее всего, и медсестрой устроиться не сумеете. А вот должность санитарки могу предложить хоть сегодня, — Виктор расплылся в неприятной улыбке.
— Ну, ничего другого я, в общем-то, и не ожидала.
— А как вы думали? С вашим послужным списком вы и за это должны сказать спасибо.
— Спасибо. Когда приступать?
— Найдите старшую медсестру, она вам всё объяснит. Всего доброго, Марина Андреевна.
Марина постаралась выйти из кабинета с ровной походкой. Её действительно никуда не брали. Ни по специальности, ни на какую другую работу, а всё потому, что за плечами было семь лет тюрьмы. Семь лет за то, что она убила своего мужа.
История банальная, неприглядная и давно решённая. Марина любила свою работу. Отдавала ей много времени, а мужу это не нравилось. Ему хотелось, чтобы всё внимание уделялось только ему. Сначала он обижал её словами. Потом за каждое опоздание с работы начал избивать, с каждым разом всё сильнее. Постепенно Марина превращалась в дёрганую истеричку.
Однажды, когда муж слишком разошёлся, она схватила первое, что попалось под руку, и ударила его со всей силы по голове. Это была сковорода. Хорошая, такая тяжёлая, чугунная. Марина очень любила качественную посуду.
Никто, включая её адвоката, не поверил, что в её семье творилось такое. Муж был уважаемым человеком, помогал приютам для животных, а вот о ней в последнее время сложилось совсем иное мнение. О том, что муж её бьёт, Марина, конечно, никому не рассказывала. Было очень стыдно. А вот её нервные срывы на работе не остались незамеченными.
В общем, отсидела от звонка до звонка. Вышла — жить негде. Родственники мужа их квартиру, естественно, забрали. Спасибо, тётка приютила, но сразу предупредила, чтобы искала что-нибудь себе.
— Я не смогу долго жить с кем-то, потому что всю жизнь прожила одна. Пойми, Мариночка, я хорошо к тебе отношусь, но не привыкла я к соседям. У меня вот здесь это лежит, вот там — то. Чуть сдвинешь, не заметишь, а мне уже не по себе. Мы только ругаться будем. И не потому, что есть из-за чего, а потому что обе так жить не сможем.
Марина понимала, что тётя абсолютно права. И даже была благодарна ей за откровенность. Пообещала непременно что-нибудь придумать. Ей нужна была работа. Пока хоть какая-нибудь, чтобы не сидеть у тётки на шее. А дальше она будет искать и обязательно что-нибудь найдёт.
Из тех, кто раньше работал в этой больнице, почти никого не осталось. Как рассказала ей по секрету баба Зина, которая работала тут санитаркой лет тридцать и все тридцать лет была бабой Зиной, из-за этого самодура и казнокрада все разбежались.
Марина улыбнулась: — Баба Зина, что-то вы его уж слишком сурово. Мне кажется, просто немного глупый и самовлюблённый.
— Ничего не сурово. Вот поработаешь тут, сама узнаешь. Господи боже мой, что ж на свете делается? Врачей не хватает, а хорошего доктора — в санитарки. Ужас, что творится!
Баба Зина подхватила своё ведро и пошла мыть полы, не забывая причитать и временами креститься.
Марина Андреевна отработала всего неделю, но уже понимала, насколько баба Зина права. В больнице царил полный бардак. Люди сами приносили лекарства своим родственникам-пациентам. Пациенты ложились в стационар со своим постельным бельём. О том, что подавали в столовой под видом еды, даже упоминать не хотелось.
Марина не понимала одного: так везде сейчас или только у них? Как-то разговорилась с одним из докторов. Тот устало махнул рукой: — Сейчас повсюду не сахар, а у нас — самый пик.
— А почему, Павел Иванович? Чем отличаемся? Когда я здесь работала, такого беспредела не было.
— А потому, Мариночка Андреевна, воровать нужно, когда есть из чего. А когда брать не из чего, но хочется, то вот это всё и получается.
— Да уж, а вы не первый, кто в этой больнице говорит про воровство. И почему все молчат?
— Вы что, предлагаете обойти начальство, написать заявление? Так это глупо. Ни у кого никаких доказательств нет, а бардак нынче везде. Не удивлюсь, если наверху даже не помнят, что и когда выделяли.
Марина узнала, что теперь, оказывается, у больниц есть спонсоры, которые выделяют деньги на различные нужды. А ещё узнала, что один из таких спонсоров сейчас лежит здесь же, в самой роскошной палате. Готовят ему отдельно. У него персональная медсестра. В общем, всё, чтобы он не догадался, что в остальной больнице всё очень плохо.
Хотя, как говорили девушки-медсёстры, ему уже всё равно, что тут происходит, потому что он умирал. Врачи боролись, меняли одно лекарство на другое, но лучше не становилось.
Как сказала баба Зина: «Жалко его, хороший мужик. Гонял нашего Виктора почём зря, а теперь, видишь, и сам лежит».
Марина спросила: — Если у него много денег, почему он не поедет лечиться за границу?
— А он, Мариночка Андреевна, будто рукой на себя махнул. Ничего ему не хочется, ничего не интересно. И не старый ведь. Точно не знаю сколько, но пятидесяти точно нет.
Вечером после отбоя Марина решила сходить посмотреть на этого миллионера. Ей было очень любопытно. Интересно взглянуть не на умирающего человека, а совсем на другое.
Дело в том, что ещё в институте они с ребятами думали над лекарством именно от этой болезни. Постепенно размышляющие и экспериментирующие отсеялись. И к тому времени, когда все уже самостоятельно работали, этой интересной темой занималась только Марина.
Конечно, в одиночку продвинуть исследование до испытаний она не могла, но всё равно периодически возвращалась к нему. Там не было ничего сверхъестественного.
Просто очень точно рассчитывались пропорции разных препаратов, образуя такую гремучую смесь на грани, которая воздействовала именно в том направлении, в каком было нужно. Но ни на ком не проводились испытания, поэтому о побочных эффектах никто ничего сказать не мог.
— Можно? — тихо спросила она, приоткрыв дверь.
Мужчина повернул к ней голову: — Да.
Марина вошла, села, внимательно посмотрела на лицо пациента. Да, все признаки. Всё, как они тогда углублённо изучали.
— Как вы себя чувствуете?
— А вы как думаете? — он окинул её взглядом. — Вы ведь не врач?
— Ну, сейчас — нет.
— Это как?
Марина улыбнулась: — Наверное, я расскажу вам свою историю, чтобы вы не подумали про меня ещё хуже, чем есть.
В глазах мужчины появилось что-то вроде интереса: — Ну, любопытно.
Минут через двадцать Марина наконец замолчала. Мужчина выдохнул: — Да уж, история достойна пера писателя. И как вам работается под началом Виктора Сергеевича?
— А вы как думаете?
Он вздохнул: — По-хорошему, гнать его отсюда поганой метлой. Но… Пусть этим занимаются другие.
— А почему не вы? Вы же видите, что тут творится.
— То, что я вижу, меня вполне устраивает. И всё же хотелось бы знать — вы ведь не просто так ко мне пришли? На начальство пожаловаться?
— Да нет, что вы. Не жаловаться. Даже не знаю, как объяснить, но в общем…
Марина не говорила так много за последние лет десять точно. Она даже устала. Язык словно шуршал во рту.
Пациент кивнул на тумбочку: — Там водичка есть. Вообще очень интересно. Сколько там мне ваши эскулапы отводят? Месяц?
— Ну, примерно так, — она опустила глаза. — Простите.
— Да перестаньте, я же взрослый человек. Пожить, конечно, хочется. А через сколько я умру, если и ваше лекарство не поможет?
— Не знаю. Оно может не помочь, но убить не должно. Мы все так думали и думаем.
— А я ведь ничего не теряю. Совсем ничего. Зато у меня появляется маленький, малюсенький шансик. Сколько времени его нужно принимать?
— Всего три раза, с интервалом в неделю.
— Я согласен. Что нужно? Деньги?
Марина покраснела: — Нужно купить препараты. Они не очень дорогие, но, как вы понимаете, сейчас у меня просто нет средств.
— Дайте мне телефон, — он дрожащей рукой нажимал на экран.
Минут через десять пиликнул телефон у Марины.
— Тогда я до завтра?
— Да, я снова в ночную смену.
Вечером Марину на работе ждал не только Александр, как звали миллионера, но и несколько человек в кабинете у Виктора Сергеевича. Её вызвали сразу.
— Ну вот о чём ты только думала? Я тебя на работу из жалости взял, а ты…
— Эх, я дурак наивный. Как же можно верить человеку, который только что освободился? Я еле уговорил наших спонсоров, чтобы тебя снова за решётку не упекли. Благодари, что люди добрые. Это ж надо — красть лекарства, на которые нам спонсоры деньги выделяют, и продавать потом! Вы же больных без лечения оставили. Немедленно вон из больницы! По статье вас уволю.
Он не дал ей сказать ни слова. Просто вытолкал из кабинета.
Только сейчас Марина поняла, что Виктор Сергеевич и взял-то её, чтобы спихнуть все тёмные делишки на бывшую заключённую. Слёзы застилали глаза. Она бросилась к своей подсобке, но остановилась. Александр же ни при чём. Он ждёт. А вдруг ему поможет? Тогда он наведёт тут порядок.
Она буквально влетела в палату, вытащила из кармана свёрток: — У нас всего несколько минут.
— Погодите, что случилось? Вы плакали?
— Долго рассказывать. Ваши товарищи-спонсоры взяли нашего Виктора за горло, наверное, кто-то пожаловался. Ну и он быстренько всё спихнул на меня. Я же сидела. Мол, лекарства воровала и продавала. Всё из больницы вынесла.
Александр округлил глаза: — Да это же бред! Один человек не может вынести и продать столько!
— У нас совсем нет времени. Если меня здесь увидят, то просто вышвырнут в окно. Давайте руку. Не бойтесь. Главное — ничего не бойтесь.
Она медленно вводила лекарство, молясь, чтобы им никто не помешал.
— Первое время должно немного тошнить, но через пару часов станет лучше. Запомните мой адрес: Луговая, 27. Ровно через неделю нужно делать следующий укол.
Марина выскочила из палаты как раз вовремя. Она только закрыла дверь в каморку, как из-за угла появилась целая делегация во главе с Виктором. Они направлялись к палате Александра.
Надолго там не задержались. Александру было плохо. Выйдя, Виктор с нескрываемой скорбью произнёс: — Совсем недолго осталось нашему любимому пациенту.
Мужчины вздохнули и разошлись. Утром Виктор Сергеевич первым делом вернулся в палату: — Нужно всё подготовить. Анализы взять. Смерть скоро придёт, так что надо документально подготовиться, чтобы к нему никаких вопросов.
Он вошёл в палату и замер. У него даже рот открылся. Александр Григорьевич сидел на кровати и пил чай. Уже месяц, если не больше, он не садился.
— Здравствуйте, Виктор Сергеевич.
— З-здравствуйте, — Виктор потёр глаза.
— Ну, не стоит так нервничать. Вы не могли бы прислать какую-нибудь санитарку, а лучше санитара? Очень хочется принять хотя бы душ, а самому мне пока никак.
Виктор молча кивнул и выскочил за дверь.
Марина ходила из угла в угол. Сегодня ровно неделя, как она сделала укол Александру. А если не приедет, что тогда? А вдруг он адрес забыл?
Марина несколько раз начинала одеваться, потом раздевалась, и наконец тётка не выдержала: — Маринка, сядь, не мельтеши. Ты же сама говорила, мужчина серьёзный, бизнесмен. Если забыл адрес, найти его сможет, в больницу вернётся. Так что сиди и жди. И молись. Вдруг всё хуже стало? Вот тогда тебя лет на двадцать посадят. Зачем ты вообще в это ввязалась?
Тётка только успела договорить, как прямо у дома остановилась машина. Из-за руля выскочил мужчина, открыл пассажирскую дверь и помог кому-то выйти.
— Это он! Тётя, это он! Сам ходит!
Тётка улыбнулась. Хоть и старалась она казаться серьёзной, чтобы Маринка не думала у неё остаться, но всё чаще ловила себя на мысли, что одной жить не так уж хорошо, как с племянницей. И обед приготовлен, и всё чисто, и обнимут, и поговорят, и выслушают.
— Вижу. Молодец ты. Умница.
После второго укола Александр задержался у них на несколько часов. Пили чай, разговаривали. На третий укол приехал с утра, да до вечера и просидел. Рассказал, как выгнали Виктора, как в больнице всё перестраивается.
Вечером, уходя, спросил: — Марина, а можно вас пригласить в ресторан?
— Вы ничего не забыли? Я же сидела!
Александр улыбнулся: — А я в детстве у одноклассников обеды из портфелей воровал.
Марина удивлённо посмотрела на него, а потом рассмеялась: — Ну, в таком случае, конечно, да.
А тётушка, услышав это, отвесила поклон в кулак: — Спасибо. Хорошая Маринка девка. Заслуживает счастья.
