Распластавшись на полу, рыдала шестнадцатилетняя девка. Казак выругался и сунул отцу ее тридцать рублей.
— Он такой огромный, неудивительно, что она не выдержала! Такая маленькая. Он же просто её придавил! —
— Ты рабскую долю себе избрала! – умолял девушку родной брат. – Он у графа прислуга, а теперь и
«Не для утех на ложе взял тебя царь, а чтобы понесла поскорее!», — грозился дядюшка. Четвертый
Вырез платья был на грани приличий, но мать настояла: так надо! Краснеющая Лиззи Вильерс пыталась возражать
— Присмотритесь к ней, Ваша Светлость, может она не так хороша, зато сказочно богата! Её приданное покрыло
Ей было 50, а ему 22 года, и он хотел бы выпрыгнуть из окна. Или запереться в своих покоях.
«Гладенькая, упругая, не то что моя старуха, угодил, вот уж угодил, шельма! Хорош гостинчик!
Печальный, бледный, царь наотрез отказывался касаться своей новоиспеченной супруги. Растерянная Марфа
— А ребёночек-то ничуть на него не похож! — посмеивались вслед огромному бородачу. —