Расстегнув корсет, она откинула его на траву. Туда, где уже лежали без всякого порядка тяжелые верхние юбки.
«Иван Владимирович нуждается в утешении, Машенька», — убеждал отец. «Я готова, папенька», — покорно отвечала она.
«Ты сама понимаешь, прошлая ночь была не более чем комедия», — прочитала она, смаргивая
Она цеплялась за его рукав, а он с отвращением оттолкнул ее. Эта женщина была ему невыносима.
Распластавшись на полу, рыдала шестнадцатилетняя девка. Казак выругался и сунул отцу ее тридцать рублей.
— Он такой огромный, неудивительно, что она не выдержала! Такая маленькая. Он же просто её придавил! —
— Ты рабскую долю себе избрала! – умолял девушку родной брат. – Он у графа прислуга, а теперь и
«Не для утех на ложе взял тебя царь, а чтобы понесла поскорее!», — грозился дядюшка. Четвертый
Вырез платья был на грани приличий, но мать настояла: так надо! Краснеющая Лиззи Вильерс пыталась возражать
— Присмотритесь к ней, Ваша Светлость, может она не так хороша, зато сказочно богата! Её приданное покрыло