— Показать простыню-то? — на другой день после свадьбы спросила сваха.
— А на что? У нас не кажут, — сурово буркнул Василий, выдавший дочку замуж. — Благополучно ль там обернулось?
— Благополучно.
— И то дело.
Так и получилось, что обошли старинный обычай. Пелагейкины вещи — рубаху и простыню — видела только сваха, пришедшая с утра будить молодых да переплетать косы — по-новому, по-бабьи. Потом гуляли весело, били горшки — хорошие, целые — в знак того, что Пелагейка девицей мужу своему досталась.
Только отчего-то смурен был Михайло. Недобро на юную жену — и вокруг нее — поглядывал.
Старший городовой Михайло Апарышев, несший службу в Вязниках, что во Владимирской губернии, пришел свататься к Пелагейке, дочке крестьянина Василия Павлова, после Пасхи. Он увидел ее еще зимой, приглянулась: красивая девка, справная.
Сначала сам стал захаживать — то будто бы по долгу службы, а иной раз и просто так. А после и солдата сватом заслал, рассчитывая на скорую свадьбу — у Василия три дочери, тут не до разборчивости, кто первый посватается — тот и мужем будет.
Однако, вопреки надеждам Михайлы, Павлов отказал. Пришлось самому идти к крестьянину на поклон, толковать долго и обстоятельно, по-мужски. Наконец, сговорились: Василий согласился отдать дочь за Михайлу. Весной и справили свадьбу.
Молодые поселились в доме у Павлова. Однако ужиться оказалось непросто: через неделю увидел Михаил, как тесть его тещу оплеухами учит, да и вступился за нее. «Уйму тебя, не пожалею», — на Василия рявкнул.
А вскоре случилось так, что Павлов изрядно набрался в гостях и начал жену по избе гонять. И опять Михайло поперек встал: собрал солдат, отходил его крепко и на ночь в части оставил — о жизни подумать, о поведении.
Едва освободился Василий как в кабак направился, здоровье поправить…Снова поймал его Михаил, поклявшись, что на поселение сошлет, не посмотрит, что, мол, тесть!
После громкого семейного скандала словно черная кошка пробежала меж родней. Михайло почище тестя вдруг резок и зол сделался. Сам стал на тещу руку поднимать. Пелагею смертным боем избил — так, что ее в больницу положили, а его — под арест на гауптвахту на время отправили.
Едва оправилась Пелагейка, как собралась к помощнику вязниковского исправника — начальству Михайлы — на мужа жаловаться, что порядочную жизнь вести не желает.
Господин Пинский просьбу учел, вызвал к себе Михайлу, чтобы поговорить по душам: пусть примирится с семьей, не чужие ведь друг другу люди! Да и не дело старшему городовому, унтер-офицеру, в истории попадать.
Однако Апарышев рассказал такое, что даже многоопытный помощник исправника в тупике оказался.
— Не девкой мне Пелагея досталась, — сетовал он. — А через то не девкой, что с собственным отцом в связи состояла! Злится теперь Василий, потому и ссоры заводит.
Тогда посоветовал Пинский Михайле, если любит жену, взять ее да уехать из Вязников. В конце сентября 1868 года тот так и сделал, перебравшись в Ямскую слободу близ города Владимира.
Ненастным октябрьским вечером в доме крестьянина Лебедева сели ужинать. За столом не так чтобы много народа — он сам с супругой, и еще приезжие — унтер-офицер Михаил Апарышев с женой Пелагеей. Только принялись за щи, как грянул выстрел — разлетелось стекло, зазвенели осколки.
Едва оправилась от страха Анисья, жена Лебедева, да как глянула на рухнувшего на пол Апарышева — так и вновь дух занялся.
— Застрелили, — взвизгнула не своим голосом. И — вон из дома.
На шум сбежался народ, примчался ночной сторож. Но поздно — убийца утёк. Где уж сыскать в такой неразберихе!
Однако медлить не стали. С опаской, осторожно, пошли искать следы. А ну как что оставил?! И правда. В ограде сада обнаружили брешь — плетень из кольев был разобран так, чтобы протиснуться человеку.
В осенней грязи хорошо отпечатался след. Оставив охающих баб у избы, по нему и отправились, прихватив с собой кто что мог — кто топор, а кто и палку покрепче. Вскоре наткнулись на синий картуз, потом на кушак. А в болотистом овраге у поля и вовсе шерстяной носок попался.
Видно тот, кто стрелял в Апаршина, бросился бежать сломя голову, и, плохо зная местность, завяз в глубоком и сыром овраге так, что пришлось разуваться.
Перепуганный, выбравшись из оврага, он бросил ружьишко на косогоре и сбежал.
Подозрение в совершенном преступлении пало на Василия Павлова. И 3 апреля 1869 года он предстал перед Владимирским окружным судом по обвинению в убийстве зятя.
Отпираться Павлов не стал, объяснив, что после раздоров с Михайлой и отъезда дочери впал в тоскливое состояние и стал видеть призрака, повелевшего расправиться с Апарышевым:
«Тутъ тоска ко мнѣ пришла, тоска, да и призракъ въ образѣ человѣка этотъ сталъ ходить. Ходимъ мы съ нимъ по базару, въ кабаки захаживали, онъ все мнѣ твердилъ: «убей Михайлу, а то онъ тебя убьетъ»», — рассказывал он на суде.
В ходе разбирательства Василию Павлову было назначено медицинское освидетельствование: врачи признали его здоровым. Вердикт этот был учтен при вынесении приговора: крестьянина признали виновным в убийстве с «заранее обдуманным» намерением и, лишив всех прав состояния, сослали на каторжные работы в рудники сроком на 13 лет.
Обратно он, вероятно, уже не вернулся.
