Представьте: 1703 год. Северная война бушует, а в захваченной русскими войсками Ливонии в доме Александра Меншикова, ближайшего соратника Петра I, суетливо мелькает юная служанка. Её зовут Марта Скавронская.
Она не знает, что через пару часов её жизнь перевернётся. Дверь распахивается, и в комнату входит сам царь — двухметровый гигант с горящими глазами и неукротимой энергией. Их взгляды встречаются.
— Кто эта девушка? — Пётр, обычно грубоватый, на этот раз смягчает голос.
— Ливонская пленница, — пожимает плечами Меншиков. — Прачка.
Но прачке суждено стать не просто любовницей, а женщиной, которая укротит бурю в душе самого могущественного человека империи. Марта, с её мягким нравом и житейской мудростью, казалась полной противоположностью Петра.
Он — реформатор, ломающий традиции; она — простая крестьянка, даже читать не умевшая. Но в этом и была магия. «Она умела слушать», — позже писали современники. А Петру, окружённому льстецами и врагами, это было дороже золота.
От свечей до короны: Как любовь стала политикой
Их роман развивался стремительно. К 1705 году Марта родила от царя двух сыновей, Петра и Павла, вскоре умерших. А в 1707 Марта крестилась в прволславие и сменила имя на Екатерину Алексеевну Михайлову, поскольку крёстным отцом её был царевич Алексей Петрович, а фамилию Михайлов использовал сам Пётр I, если желал остаться инкогнито. Они были странной парой.
Он — взрывной, грубый, неистовый царь-реформатор. Она — бывшая служанка, пленница, «купленная» за три рубля. Из 11 детей этой пары выживут лишь две дочери, Анна и Елизавета. Каждая смерть ребёнка оставляет трещину в их отношениях. Пётр, привыкший командовать армиями, беспомощно рыдал у колыбели. Но даже когда её младенцы умирали один за другим, она не позволяла себе слабости.
Ведь рядом был он — её Пётр, её царь, её сумасшедший, неверный, невыносимый муж. Он изменял ей постоянно. Но всегда возвращался. И, рассказывая о своих похождениях, неизменно заканчивал: «Никто не может сравниться с тобою». Она терпела. Смеялась. Даже в письмах шутила о его «метресках».
Супруга делила с царем все трудности походной жизни, не боялась ездить верхом, хотя постоянно была беременна, лихо опрокидывала чарку с водкой, а то и кубок; держалась на дружеской ноге с солдатами. Екатерина была храброй и веселой, разделяла все интересы Петра. Она покорила Петра своей крепостью, здоровьем и спокойным нравом.
В любых обстоятельствах супруга имела над ним странную успокаивающую власть : «В те минуты, когда он поддавался одному из своих приступов ярости, который затуманивал его сознание и приводил в конвульсии лицо, она безбоязненно подходила к нему, обращаясь нежно, но твердо, гладила руками волосы и укладывала больную голову на свою роскошную грудь.
Уткнувшись лицом в это прекрасное тело, как в подушку, он успокаивался, его дыхание приходило в норму. Мать и жена в одном лице, она проводила два или три часа, без устали разговаривая с этим гигантским ребенком, припавшим к ее груди. Проснувшись, бодрый и свежий, он едва мог вспомнить о том, что его повергло в ярость.
Чтобы добиться окончательного выздоровления Петра, она увлекала его в веселый танец или рассказывала ему несколько забавных историй, над которыми он раскатисто хохотал». И опять был свежий, бодрый, готовый снова рубить головы и менять Россию.
В 1711 году, во время Прутского похода, когда русская армия оказалась в турецком окружении, именно Екатерина предложила подкупить врага своими драгоценностями. «Лучше я буду нищей, чем вдовой», — заявила она.
Пётр, потрясённый её преданностью, спустя год женится на ней официально. Венчание в скромной часовне — вызов всему боярству. Как?! Царь берёт в жёны бывшую прачку?! Так 9 февраля 1712 года официально не разведенный с Евдокией Лопухиной Петр обвенчался с официально не разведенной с полковым трубачом Иоганном Краузе Екатериной Алексеевной.
Внебрачные дочери Екатерины от Петра, Анна и Елизавета, обошли вместе с родителями вокруг аналоя, и стали считаться в России привенчанными, то есть законными.
Горячая и даже нежная любовь Петра к Екатерине засвидетельствована почти всеми историками. В личных письмах царь проявлял необычную для него нежность к супруге: «Катеринушка, друг мой, здравствуй! Я слышу, что ты скучаешь, а и мне не безскучно …» Эта убежденность основана не только на письмах Петра и Екатерины, но и на проявлениях несвойственной царю щедрости.
Вчерашняя служанка «дорвалась» до красивой жизни и со страстью наряжалась в изящные платья из блестящего атласа ярких цветов, шитые серебром и золотом. Большинство мемуаристов прославляет блистательную красоту Екатерины.
Но когда любимая сестра Фридриха Великого Вильгельмина встретилась с царской четой в 1719 году в Берлине, она описала ее :«Царица мала ростом, толста и черна, вся ее внешность не производила выгодного впечатления. Стоило на нее взглянуть, чтобы тотчас заметить, что она низкого происхождения. Платье… на ней было старомодного фасона и все обшито серебром и блестками.
По наряду ее можно было принять за немецкую странствующую комедиантку. На царице были навешены около дюжины орденов и столько же образков и амулетов, и когда она шла, все звенело, словно прошел наряженный мул». Но Пётр не любил полумер.
В 1724 году он коронует Екатерину как императрицу, положив начало традиции женского правления в России. «Она — мой ангел-хранитель», — говорил он, игнорируя перешёптывания придворных.
Тени дворцовых интриг: Любовь под прицелом
В мае 1724 года Петр, за три года до этого провозгласивший себя императором, провел коронацию Екатерины в качестве императрицы «в знак особых заслуг». До нее из русских цариц была помазана на царство только Марина Мнишек.
Эту церемонию император провел в Москве, в Успенском соборе. Улицы Москвы были украшены триумфальными арками, готовились грандиозные фейерверки. Один из иностранных посланников в России писал: «Это одно из удивительных событий в этом чудесном веке».
Постепенно царь стал склоняться к мысли, что престолонаследником станет Екатерина. Еще в 1722 году император, поняв, что наследника мужского пола от Екатерины он уже не дождется, издал указ о престолонаследии, позволявший действующему монарху самому определять своего преемника. Его чувства к жене словно возродились.
Он писал ей: «Только в палаты войдешь, так бежать хочется — все пусто без тебя». Однако даже их страсть не избежала яда подозрений. Через шесть месяцев становится известно об измене Екатерины с Виллимом Монсом.
Гримаса судьбы, ведь это был родной брат Анны Монс, с которой Петр изменял когда-то Екатерине. Фаворит льстил царице, говорил красивые слова, посвящал стихи, которые сочиняли для него его приближенные. Екатерина к такому обращению приучена не была. Супруг мог накричать, прилюдно унизить, дать оплеуху. Виллем же поднимал ее в собственных глазах.
Его власть и сила сознавались уже всеми при дворе императрицы. По мнению некоторых исследователей, любовная связь государыни и ее фаворита длилась не меньше 7 лет.
Однако прямыми свидетельствами того, что у них была интимная связь, историки не располагают. Иностранные источники утверждают, что последний ребенок царицы родился «около 1725 года», а Петр скончался 28 января того же года. Вскоре после коронации Екатерины Алексеевны ее фаворита арестовали по обвинению в казнокрадстве.
Следствие длилось меньше недели и Виллиму Монсу вынесли смертный приговор. Предполагаемого любовника императрицы казнили и на кол насадили его отрубленную голову. Во время пыток он не признался в любовной связи с Екатериной. Царица держалась как ни в чем не бывало. Вечером в день казни она разучивала с дочерьми новые танцы.
Когда Петр повез ее кататься к эшафоту, где было выставлено тело Монса, она не дрогнула. Согласно легенде, царь приказал заспиртовать голову любовника жены и поставить на ночной столик в ее покоях. Драма Шекспира меркнет перед этим жестом. — Теперь ты поняла? — будто бы говорит взглядом Пётр. — Поняла, — безмолвно отвечает Екатерина, продолжая любить его.
Петр издал указ, которым предписывалось никаких приказаний и просьб царицы не исполнять и опечатать все ее денежные счета. Она пыталась помириться с мужем, но тот не желал ее простить. Саксонский посланник писал курфюрсту о царской чете: «Они почти не говорят друг с другом, не обедают и не спят больше вместе». Император давно был болен.
В сентябре 1724 года был поставлен диагноз: песок в почках, осложненный следами венерического заболевания, плохо вылеченного. В течение последних месяцев жизни император большую часть времени проводил в постели. По случаю обручения царевны Анны Петровны и герцога Карла Фридриха Голштинского произошло формальное примирение с Екатериной.
Четыре часа Екатерина рыдала, стоя перед ним на коленях, и, наконец, по некоторым сведениям, он согласился даровать жене прощение. С 22 января 1725 Петр был так плох, что трижды исповедовался и причащался, в то время как его окружение ждало от него только имени преемника. Иначе престол перейдет к его прямому потомку по мужской линии — сыну несчастного царевича Алексея, маленькому Петру.
Для Екатерины и «птенцов гнезда Петрова» это стало бы катастрофой. У умирающего наблюдались паралич и жжение в животе. Такие симптомы характерны для отравления мышьяком. Современники были убеждены, что его отравили. Кончина Петра не вызвала ни особенно горячих, ни всеобщих сожалений. Австрийский посланник отмечал «всеобщее удовольствие» по поводу кончины царя.
28 января Петр испустил последний вздох, и через несколько часов в России началось правление бывшей лифляндской служанки Марты Скавронской. Императорской короной Екатерина I была обязана Меншикову. Началась полная преступлений и тайн эпоха дворцовых переворотов.
Екатерина, теперь Екатерина I, правит всего два года. Но её правление — прямая воля Петра. Она открывает Академию наук, отправляет экспедицию Беринга, пытается балансировать между кланами Меншикова и старой знати. Но без Петра её сердце иссыхает. В мае 1727 года она умирает, завещая трон внуку Петра — Петру II.
Их история — не сказка. Это история страсти, которая пережила войны, смерти детей и измены. История о том, как простая женщина смогла стать не только женой царя, но и его единственной истинной опорой. «Они дополняли друг друга, как день и ночь, — писал историк Ключевский. — Он — гений разрушения старого, она — гений сохранения его души».
Серия реформ Петра и краткое правление Екатерины заложили фундамент для «эпохи женщин» в России: Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина Великая — все они шли по пути, проложенному ливонской прачкой. А в Петергофе, среди фонтанов и позолоты, стоит скромный домик Петра и Екатерины.
Там, где царь-плотник и императрица-крестьянка пили вино из грубых кружек и смеялись над сплетнями двора. Наверное, именно таким — без масок и корон — они и хотели остаться в памяти. Любовь? Страсть? История? Их союз был всем сразу. И пока стоит Петербург, мы будем вспоминать Марту, которая осмелилась полюбить царя, и Петра, который осмелился сделать её своей царицей.
