Замуж идти Марфе было страшно, не о таком женихе мечталось девушке. Виделись русые кудри, глаза голубые, сильный и статный, хорошего рода. А отдают за кого?!
-Видано ли такое, — причитала мамушка-кормилица, — боярышню хорошего рода да за этакого? Моя лапушка с царем в родстве, сыновья Ивана Васильевича ей братья двоюродные, а ее за басурманина? Царица Мария лютостью славилась, а этот? Начнет жену изводить и изведет!
-Цыц! — прикрикнул батюшка, потеряв терпение. — Жених тоже с царем в родстве, только по иной жене. И что мне, с царем спорить? Есть у вас ум помыслить о таком? Пойдет Марфа за Хорошая, сам царь этого брака желает. А вера… примет царевич веру нашу. Иначе что? Опала, ссылка, а то и похуже что!
И Марфа замуж пошла. Не того опасалась девица, не о том кручинилась. В ссылке она все равно окажется, при другом царе, но кто же мог знать наперед? Да и не откажешься, раз сам Грозный царь сватает.
В 1578 году на Москву прибыло посольство из далекой Кабарды. Возглавлял «делегацию» младший брат царева тестя Темрюка Идаровича по имени Камбулат, с ним прибыл и сын его, двоюродный братец царицы Марии Темрюковны Хорошай-мурза.
Вторая супруга царя Иоанна Васильевича, Мария Темрюковна, славившаяся своей лютостью, давно уже упокоилась, но связи Московского государства с далекой Кабардой остались. В этот раз послы прибыли бить челом о помощи русского царя в междоусобной борьбе и восстановлении русской крепости на речке Сунже.
Усилия послов увенчались успехом: царь отправил военную помощь и повелел крепостицу восстановить, а заодно и принял на русскую службу сына Камбулата — Хорошай-мурзу. А чтобы закрепить положение Кабардинского князя, решено было молодца женить на русской девице их крепкого и знатного боярского рода.
Огляделись «ближники» царя перебрали по памяти боярские роды, где были девушки на выданье и слово было сказано: «Марфа, боярина Никиты Романовича Захарьина-Юрьева дочерь».
-Всем девица вышла, и статью, и родом, и лицом и телесной красой, — докладывали царю.
А Иван Васильевич согласно кивал головой: вот и славно, вот и хорошо. Боярин Никита ему не чужой, служит верно, он его незабвенной первой супруге братом родным приходится, а Марфа Романовна двоюродная сестра царевичей Ивана и Федора.
Ох, высоко взлетает Хорошай-мурза, принявший крещение с именем Бориса Камбулатовича! Этим браком мыслил Грозный «породнить» семьи двух своих жен: Анастасии и Марии.
Никита Романович слова против царю не сказал, да и что скажешь? Жених знатен, пригож, вот уже сейчас по-русски болтать начинает, почет опять же. Боярин Никита всех своих пятерых сыновей и трех дочек старался связать браком, способствовавшем чести рода.
Ксения, жена первенца Феденьки — род свой ведет от Миши Прушанина, отец ее в тысяче царя состоял, из верных — верный; Александру сосватана Евдокия из Голицыных; Ивану — Ульяна, князя Мосальского дочь.
Подрастают и еще сыновья, им найдут жен по породе. Дочери Никиты Романовича тоже замужем хорошо: Ирину отдали за родича жены царевича Федора, Марфу отдают за князя Кабардинского, подрастет меньшая, Настенька, и ей мужа найдут хорошего.
А то, что Марфа слезы льет, так какая девица не голосит перед свадьбой? Положено так: все слезы в девичестве надо выплакать, тогда в дальнейшей жизни меньше их лить придется. Народная примета такая, от пращуров.
Брак ее с Борисом Камбулатовичем был удачен, супруг ее был пожалован званием князя Черкасского, дав начало целой плеяде знатных родов, оставивших заметный след в Отечественной истории.
Борис Черкасский проявил себя храбрым воином, мудрым воеводой. Уже после смерти царя Ивана Васильевича и его старшего сына в 1591 году отражал муж Марфы набег на Русь огромной орды крымского хана Гази Герая, командовал большим полком, что стоял в Туле, преследовал крымчаков от Москвы до серпухова. Удостоился от царя Федора Иоанновича особого нагрудного знака — «Золотого корабельника», а через год получил от царя боярство. О нем, как о потенциальном командующем русскими войсками в случае большой войны писал английский дипломат Джальс Флетчер.
Довольна была Марфа Черкасская выбором батюшки. Много было пожаловано ее супругу тремя царями, поместья Бориса Черкасского были в Московском, Рязанском уездах и на Медыни, в думе супруг ее заседал. Сына Ивана, да дочек Ирину и Ксению нажили супруги.
Никита Романович Захарьин-Юрьев всего этого уже не увидел: он скончался в 1585 (или в 1586) году. Перед смертью батюшка Марфы «приказал» своему товарищу и родственнику Борису Годунову заботу о своих детях, дать клятву «иметь о его чадех соблюдение».
Поначалу Борис обещание свое держал, даже, когда на трон вступил в 1598 году после смерти царя Федора и ухода сестры Ирины в монастырь. В том же году Борис Черкасский был оставлен стеречь Москву и новую царицу с детьми, так как Годунов выступил в поход против того же Гази Герая.
Но… царь Борис, понимая то, права на трон он и его сын имеют весьма за уши притянутые, слушая шепотки в боярской среде и видя растущее влияние бояр Романовых, клятву, данную Никите Романовичу нарушил.
Романовы, практически весь род, попали в опалу. Пострижен был под именем Филарета старший сын покойного боярина Федор, инокиней Марфой стала его жена Ксения Шестова, в ссылку, да по монастырям бедным и дальним поехали остальные родичи.
Многие, суровых условий содержания не выдерживали. Так, Михаил Романов, брат Филарета, через год окончил свой живот в холодной яме, в цепях (поговаривали, что умереть ему помогли).
За что? Официальным обвинением всех пятерых сыновей Никиты Романовича было колдовство. Дворянин Бертенев, казначей Александра Романова написал донос, что Романовы готовят у себя в казне волшебные коренья, намереваясь извести царскую семью. На чем Бертенева взяли — неизвестно, может, просто дали денег. Впрочем, не он, так другой донес бы.
Женской части семейства опала тоже коснулась. Настенька, еще незамужняя девица, сослана была на Белоозеро. Больше года просидела в темнице, в кандалах и на цепи Марфа Никитична Черкасская.
-Видимо, мало я перед венчанием плакала, не дошли до Господа слезы мои, сейчас отливаются, — вздыхала несчастная женщина.
А потом Борис и Марфа, вместе с детьми поехали на Белоозеро. Между своих троих, ехали с теткой Марфой и дядькой Борисом Камбулатовичем, бывшим Хорошай-мурзой, пятилетний испуганный малец — Мишутка, сын насильно постриженных Федора и Ксении (Филарета и Марфы), и его сестренка Татьяна.
Согласно позднейшим показаниям бывших ссыльных, пристав Жеребцов, который был поставлен надзирать за Романовыми, не давал им вдосталь пищи и всячески утеснял. Борис Черкасский ссылки не выдержал, скончался в 1601 году, вспоминая жаркое солнце родной Кабарды в суровом северном краю.
Марфа Никитична с детьми и прочими родственниками оставалась на севере еще год после смерти своего мужа, а потом по приказу царя их перевели под Юрьев-Польский, в бывшую вотчину Федора Романова, забранную Годуновым «на себя».
В 1610-м году Марфа Никитична Черкасская упокоилась. До воцарения своего племянника и окончания Смутного времени женщина не дожила 3 года. Все трое ее детей в новое царствование были обласканы и приближены к трону. Дочерей Михаил Федорович Романов отдал выгодно замуж, а Иван Борисович Черкасский стал на 20 лет главой правительства при своем двоюродном брате.
