– Ты же сам говорил, что с ней всё давно остыло, — мурлыкнула Марина, наматывая палец на его галстук. — Так чего ты тянешь?
Олег отвёл взгляд. За окном моросил дождь, капли стекали по стеклу, как будто напоминая, что за каждым красивым обещанием всегда найдётся лужа. Он не спешил отвечать — не потому, что не знал, а потому что не хотел произносить это вслух.
– Я не могу вот так взять и всё бросить, — тихо сказал он. — У нас дочь. И двадцать лет вместе. Понимаешь?
Марина фыркнула.
– Понимаю. Папочка-герой. Который ночует у меня, а потом бежит домой, потому что там “дочь” и “двадцать лет”. Смешно же, Олежек. Ты с кем жизнь-то сейчас строишь, с ней или со мной?
Он промолчал. В душе скребло. Как будто сам себя загнал в клетку и теперь боялся распахнуть дверь. Ведь Марина была — огонь. Не девочка, не глупышка. Умная, хищная, красивая. Не терпела второго места. А Наташа… Наташа была как плед. Мягкий, тёплый. Родной.
Но плед не царапается. А Марина – царапается.
– Ты не уйдёшь — я сама всё сделаю, — голос Марины стал тонким, как струна. — Думаешь, твоя Наташа не узнает, кто ты есть на самом деле? Ошибаешься. Узнает. Я ей напишу. Позвоню. Фото покажу. Всё-всё расскажу. А может… немножко приукрашу.
– Ты с ума сошла?!
– А ты — слабак.
Он вскочил.
– Я не слабак! – выкрикнул Олег и тут же испугался собственного голоса.
Не дай бог, соседи услышали.
– Тогда докажи, — тихо сказала она. — Или я всё беру в свои руки.
А Наташа в это время гладила рубашки. Утюг скользил по ткани, как и мысли в голове. Что-то было не так. Уже несколько месяцев Олег стал отстранённым. На звонки отвечал коротко. Смотрел в сторону, когда она говорила. Обнимал, как будто по расписанию. А раньше ведь был другой…
— Мам, ты не слышишь? — крикнула из комнаты Варя, их пятнадцатилетняя дочь. — Там у тебя что-то шипит!
— А, утюг, — Наташа вздрогнула. — Спасибо, доча!
Она выключила утюг и уставилась в окно. Где-то там, в другом конце города, был Олег. Он сказал, что задержится, “у клиентов”.
“У клиентов”, — хмыкнула она. — Эти “клиенты” всегда звонили только после девяти?
Интуиция — она как собака. Если завыла, не игнорируй.
На следующее утро Наташа зашла в ванную и увидела на его полотенце след тонального крема. Бежевое пятно, ни с чем не спутать.
Она не пользовалась тональником. И уж точно не вешала свои вещи на его крючок.
В груди защемило. Ладони вспотели. Она взяла полотенце и бросила в корзину для стирки.
И вот тогда — словно чья-то рука подтолкнула — она пошла к его пиджаку, висевшему в прихожей. В кармане — чек из ресторана. “Два персоны. Вино, десерт, кальмары.” Время — девять тридцать. Дата — вчера.
Наташа сжала бумажку. Всё ясно.
— Хорошо, Олег. Играть так играть…
Марина сидела за ноутбуком и писала:
«Здравствуйте, Наталья. Думаю, вы должны знать правду о вашем муже. Он обманывает вас. Уже больше года мы вместе. Я не хотела вмешиваться, но мне жаль вас… как женщину. Если не верите — могу прислать доказательства.»
Она перечитала текст, криво усмехнулась и нажала “Отправить”.
– Ну вот, — выдохнула. — Теперь посмотрим, кто кого…
Наталья прочитала письмо три раза. Медленно, с паузами, как будто мозг отказывался принимать прочитанное. Губы пересохли. Глаза жгло — не от слёз, от ярости.
«…больше года мы вместе…»
«…жаль вас, как женщину…»
Жаль? Да пошла ты! — мысленно крикнула Наташа, скомкав бумажку. И тут же развернула её снова. Мейл был анонимным, но с него пришли фотографии. Там Олег, целующийся с какой-то дамочкой в красном. Её лицо — крупным планом. Не модель, но с хищным прищуром. Та самая, что когда-то мелькала в его рабочих чатах. «Это Марина, с рекламного отдела», — бросал как-то Олег.
Марина.
Теперь Наташа знала не только имя.
— Значит, не хватило духу сказать самому, да? — Наташа кинула телефон на стол перед Олегом, когда он вечером вошёл в дом.
Он побледнел, будто приведение увидел.
— Это кто тебе…
— Не важно! — рявкнула она. — Ты с ней спишь?!
Он замолчал. Наташа видела — борется. Между ложью и правдой. Между привычкой и трусостью.
— Да, — наконец выдохнул он. — Но это ничего не значит. Это просто…
— Просто?! — она вскочила. — У тебя “просто” годовая измена?! Фото, рестораны, ночёвки “у клиентов”?! Ты думаешь, я идиотка?
Он встал, потянулся к ней, но она отшатнулась.
— Наташ, я не хотел… это всё как-то само… Мы поссорились, ты тогда закрылась в себе, я… Ну, она появилась. Поддержала.
— Ты жалок, Олег, — прошипела она. — Жалок.
А Марина в это время уже знала, что письмо дошло. Олег не звонил, не писал. Но она чувствовала — буря началась.
— Ну что, родной… — тихо произнесла она, потягивая бокал вина. — Осталась одна преграда.
Она и правда всё просчитала: отправить письмо — Наташа узнает — скандал — развод. А Олег не из тех, кто остаётся один. Ему нужна женщина рядом. Забота. Утро с кофе. Рубашки поглажены. Он не выживет без опоры.
А она — вот она. Вся такая красивая, терпеливая. Уже готова стать “новой женой”.
Олег пришёл к ней на следующий день, сгорбленный, с бутылкой виски в пакете.
— Она выгнала меня, — сказал хрипло.
Марина разлила по бокалам и обняла его.
— Ты правильно сделал. Не бойся. Всё будет хорошо.
Но в глазах его было — пусто. Ни облегчения, ни радости. Просто растерянность. Он потерял жену. Дом. Варю. И вот теперь сидит у любовницы, которую ещё вчера не считал серьёзной.
— Я пока поживу у тебя? — спросил тихо.
Марина кивнула. Она была готова. Даже зубную щётку для него купила заранее.
— Конечно. Теперь всё будет по-другому.
Но на следующий день всё пошло совсем не по плану.
Наталья сидела на кухне и разговаривала с юристом. Слово за слово — она рассказала всё. Про измену. Про обман. Про то, что не хочет терять квартиру. Что дочь должна остаться с ней.
— Спокойно, Наталья. У вас все шансы. А если подтвердится, что он нарушил брачные обязательства — у нас будет моральный козырь. Соберём доказательства. Закажите детализацию звонков. Чеки. Фото. Письма. Это всё будет весомо.
— У меня уже есть всё, — мрачно кивнула она. — Даже больше.
Она не собиралась быть жертвой. Не после двадцати лет, когда поддерживала, прощала, растила дочь. И теперь — что? Уйти в никуда, а Олежек жить припеваючи с хищной куклой?
Нет. Так не будет.
Марина проснулась первой. Лежала, глядя на потолок, и слушала, как Олег сопит во сне, уткнувшись носом в подушку.
— Ну вот ты и здесь, родной, — прошептала она с довольной улыбкой.
За окном моросил дождь. Как тогда, когда она впервые поняла: будет её. Не просто на пару встреч — по-настоящему. Сначала казалось: игра. Интрижка. Но чем дальше, тем сильнее врастала в его жизнь, в его привычки, в его дыхание. Марина знала: таких, как Олег, надо доводить до точки. До момента, когда у него не останется ни одного «но».
И вот — он с ней. Спит в её постели. Говорит по телефону с дочерью, но уже не на фоне жены.
Казалось бы — победа?
Но что-то не так.
Олег не целовал её, как раньше. Не смеялся над её шутками. Не говарил о будущем. Просто жил. Ел. Молчал. Дышал. Как будто не в отношениях — а в ссылке.
— Он отходит, — успокаивала себя Марина. — Всё встанет на места. Главное — не давить.
А у Наташи всё встало. Внутри.
Слёзы — были. Истерики — прошли. Осталась ярость. Такая, холодная, чистая, как зимний утренник, где ничего лишнего. Только действия.
Она собрала все доказательства. Сделала копии. Обратилась к адвокату. Подала на развод. На алименты. На раздел имущества.
И — ни одного звонка Олегу. Ни одной сцены. Ни истерик. Только молчание.
А это бесило сильнее любых криков.
Олег стал писать: “Давай поговорим. Не всё так однозначно. Может, мы поторопились?”
Марина видела эти переписки. И сжимала губы.
— Она же тебя выставила! — не выдержала однажды. — Ты зачем опять ей пишешь?
— Я не пишу. Я… просто переживаю. Там же Варя. И вообще, я двадцать лет с ней прожил, ты пойми…
Марина поднялась из-за стола и резко кинула вилку в раковину.
— Ты мне что сейчас пытаешься объяснить? Что любишь и её, и меня?
— Нет… — Олег потупился. — Я сам не понимаю, что чувствую. Просто я сейчас… потерян.
— А знаешь, в чём проблема? — она подошла вплотную. — Ты не потерян. Ты — трус.
Олег вздрогнул. Он впервые услышал в её голосе не страсть, не обиду, а холодную злость.
Через пару дней Наталья зашла в кофейню. Там была встреча с подругой — Ириной. Та знала всё, с самого начала. И очень вовремя шепнула:
— Ты знаешь, эта Марина уже дважды была в похожей ситуации. Оба мужчины в итоге ушли из семьи. И оба… вернулись. Один через два месяца, другой через полгода.
— Что?
— У неё даже прозвище было на прошлой работе — “Вторая”, — усмехнулась Ирина. — Она всегда начинала с позиции любовницы, но потом хотела больше. А когда получала — теряла интерес.
— И ты мне это сейчас говоришь?
— Ты же не спрашивала. А теперь, кажется, пора.
Наталья почувствовала, как внутри холод поднимается выше.
— Так значит, это… привычная для неё схема?
— Угу. Сначала влюбить. Потом подставить. Потом затянуть. А как затянет — задыхается.
У Марины тоже задыхалось. Всё. Олег спал отдельно. Днём — как в тумане. По ночам — переписки. Она открыла его ноутбук, пока он был в душе.
“Варя, как ты?”
“Прости меня, доча. Я дурак.”
“Наташ, если тебе нужна будет помощь — просто скажи.”
Сердце у Марины застучало.
— Ты хочешь вернуться к ней, да? — спросила в лоб, как только он вышел.
— Я не знаю…
— Знаешь. Просто боишься признаться.
— Я ошибся. Я думал, что это любовь. А это, может быть, бегство…
— Со мной тебе плохо?!
Он промолчал.
— Ответь!
— Мне без Наташи — хуже.
И всё. Этого хватило.
— Пошёл вон! — крик Марины резанул по стеклу, как камень. — Вон из моей квартиры, из моей жизни, из всего, что было!
Олег стоял в коридоре с сумкой, в которой, казалось, была не одежда, а остатки его самолюбия. Он не спорил. Не оправдывался. Просто вышел.
Вниз по лестнице — шаг за шагом. Не оборачиваясь. Он знал: сам это выбрал. И сам проиграл.
— Ты пришёл за вещами? — Наталья стояла на пороге их квартиры, сложив руки на груди.
— Нет, — тихо ответил Олег. — Я пришёл попросить прощения.
Она посмотрела на него долго. Словно пыталась заглянуть туда, где когда-то был её муж, её Олег, с которым они ели пельмени на кухне в первый день после свадьбы. С которым смеялись в маршрутке. С которым держались за руки, когда родилась Варя.
— Поздно, — сказала она наконец.
Он опустил взгляд. Но не ушёл.
— Я знаю, Наташ. Я всё потерял. И я не прошу тебя вернуться. Я просто… хочу быть рядом. Хоть как-то. Помогать. Видеться с дочкой. Ты права — я трус. Я предатель. И если ты никогда не простишь — я это приму. Но, пожалуйста, не отталкивай меня совсем. Ради неё. Ради нас. Когда-то.
Её голос дрогнул, но она удержалась.
— Ты думаешь, я железная? Я тоже ночами не спала. Я тоже искала ответы, спрашивала: “Почему?” А теперь — не хочу больше ничего спрашивать. Я хочу жить. Спокойно. С Варей. Без страха, что за спиной — ложь.
Он кивнул.
— Можно я просто заберу свою куртку?
Она отошла в сторону, молча.
Прошло два месяца.
Наталья села в кафе, заказала кофе и достала блокнот — с делами на день. Жизнь шла. Работа, школа, репетиции у Вари. Без истерик, без метаний.
Она изменилась. Стала уверенней.
Олег звонил раз в неделю — уточнял, как у Вари дела. Иногда встречался с дочкой. Наташа не мешала. Но и не ждала.
Марина больше не писала. Не звонила. Исчезла, как будто её и не было. Только шрамы на душе, да выброшенные фото в мусорном ведре.
Однажды вечером Наталья нашла письмо. Обычное, бумажное. Почерк — не Олега. Женский, выведенный старательно.
“Здравствуйте, Наталья.
Я не жду прощения. И, наверное, не имею на него права.
Я действительно хотела увести у вас мужа. Хотела победить. Доказать себе, что могу быть лучше.
Но он… каждый вечер говорил о вас. Даже не замечая. Он дышал вами.
Я проиграла не потому, что он ушёл. А потому, что он никогда по-настоящему не уходил от вас.
Вы сильнее меня. Честнее. Чище.
Простите, если сможете. Или хотя бы не вспоминайте с ненавистью.
Марина.”
Наташа улыбнулась. Грустно. Без злости.
— Слишком поздно, девочка, — прошептала она. — Ты играла, а я жила.
Она сложила письмо, порвала и выбросила. Всё. Конец спектакля.
Олег позже скажет дочери:
— Знаешь, я тогда думал, что ухожу к свободе. А ушёл в пустоту.
А Наталья — уже не думала о нём. У неё были свои планы. Новая работа. Курсы. Путёвка в Сочи. Жизнь шла дальше. Без него.
Потому что иногда, чтобы стать счастливой, женщине нужно не сражаться за мужчину, а отпустить его. Пусть катится. Пусть посмотрит, что там — за пределами семьи, верности и тепла.
А потом — пусть завидует. Молча.
