— Как вас зовут?
Лето, солнце, песок, пляж Кони-Айленд. Скромно одетая красивая темноволосая девушка — юбка, белые гольфы, босоножки — глядит настороженно.
— Меня зовут Бетти.
— Вы из Нью-Йорка, Бетти?
— Нет, я приехала из Нэшвила, Теннесси.
— Простите, я понимаю… С незнакомыми девушками неприлично заговаривать, к тому же на пляже, но со мной вы можете быть спокойны. Я полицейский, смотрите, вот мой значок. Вы не уделите мне пару минут?
Она немного подумала: на пляже столько людей, что может произойти? Пожалуй, что ничего. Он был таким милым, этот Джерри Тиббс. Высокий, накачанный, очень симпатичный и обходительный.
Джерри оказался фотографом-любителем. И при этом самым настоящим полицейским! Ну а полицейским можно доверять, они же не предложат девушке ничего дурного.
Съемка началась прямо на пляже: улыбка в камеру, немного кокетства, ничего неприличного — и дело сделано. Модельная карьера Бетти Пейдж началась неожиданно и развивалась так бурно, что не было даже времени оглядеться по сторонам.
Сто ей было терять? Позади — унылый Нэшввил, отец-буян, мать, которая не могла уследить за всеми детьми — их было шестеро. Бетти собиралась стать учительницей — она была прилежной ученицей, ее хвалили в школе. Уже был намечен план: хороший аттестат, выбранный заранее университет, место в скромной, но приличной школе.
Но все пошло прахом, отец стал пить, потерял работу, потом нашел, но в другом штате, машины не было — он угнал тачку, чтобы перевезти семью. Машина принадлежала детективу, отца сразу же поймали и надолго упекли за решетку. А Бетти попала в сиротский приют вместе с двумя сестрами: мать не могла воспитывать шестерых — не хватало ни рук, ни денег.
Бетти не винила ее — что ж, в жизни все бывает. Ей исполнилось десять лет, в приюте к ней были добры — пусть даже ужин состоял из стакана молока и сухого песочного коржа. Долгие годы Бетти не могла смотреть ни на молоко, ни на коржи.
Зато на танцевала — для себя и для девочек вокруг. Она научилась вертеть хула-хуп — так, что бедра двигались как челнок швейной машинки. Она пела, подражая Элле Фицджеральд, копировала позы актрис из журналов, позировала перед зеркалом. И, в общем, была готова в модели задолго до того, как подумала об этом.
Из приюта ее с сестрами в конце концов забрали, но образование пошло коту под хвост, об университете нечего было и мечтать… Она устроилась секретаршей в компанию, которая торговала дизельными двигателями для океанских лайнеров. Печатала, поглядывая на унылый пейзаж за окном, готовила кофе, принимала звонки.
Скоро у нее появился парень — Билли Нил. Билл ушел служить во флот, но они успели обвенчаться. Бетти говорила, что тут не обошлось без влияния матери: «У меня-то были немного другие планы на жизнь — я хотела поступить в университет. Но мама сказала, что обрести любящего мужа гораздо важнее, чем получить бесполезный диплом».
В девятнадцать лет она была уже замужем, вполне освоилась на работе, можно было подумать и о детях…
Но она все это внезапно бросила. Билл бегал к ней в самоволку, страшно ревновал ее и стал очень грубым. Пишущую машинку она возненавидела: стучи по клавишам восемь часов в сутки, печатай про моторы про топливо — и это за сорок долларов в неделю. От этого можно было сойти с ума. А ведь у нее была отличная фигура, и волосы, и глаза, и улыбка — все было при ней…
— Давай, Бетти, повернись!
— А теперь голову набок, детка!
— Покажи нам страсть!
— А теперь удивление!
— А теперь удивление и радость разом!
…Джерри Тиббс не подвел. Он привел ее в клуб любителей фотоискусства. Конечно, никаким фотоискусством здесь и не пахло. Фотографы снимали девушек-моделей для календарей, открыток, для чего угодно. Бетти озиралась, позировала, улыбалась в камеру. Сорок долларов за час работы! За эти деньги она всю неделю колотила по клавишам!
Она приехала в Нью-Йорк с большими планами. Ей сразу выпал шанс — один мутный тип по имени Арт Гроссо, который раньше занимался немым кино, сделал несколько фотографий Бетти и отослал в «Двадцатый век Фокс». Вскоре он радостно потирал ладони: «Бетти, тебя приглашают на кинопробы!»
Арт поехал с ней в Голливуд, но тут появилась его ревнивая жена: «Ты никуда с ней не поедешь!» Муж мгновенно вспотел, покраснел и все твердил: «Это я ее открыл! Я должен ехать с ней!»
На киностудии ее загримировали под Джоан Кроуфорд — выщипали брови, на голове соорудили целую башню, нарисовали губы сердечком…
— А почему мне нельзя в своем макияже? — спросила она сразу после приветствия. — Ведь я вам понравилась на фотографии с моей прической и моими губами.
— Ты все испортила! — стонал за кулисами Арт. — Здесь этого не любят! Зачем ты начала спорить с ними?
— Потому что это глупо, — искренне ответила Бетти.
Спустя какое-то время ей предложил роль Говард Хьюз. Он звал ее на пробы в студию, которая располагалась в его особняке. Но Бетти не согласилась — девочки ей рассказывали, что Хьюз пальцем не пошевелит, если не ляжешь с ним в постель. А ей не хотелось.
Не то чтобы она была против секса, но ложиться в постель со всеми подряд ей совершенно не улыбалось. Хьюзбыл не очень-то приятным типом, да и не имелось никакой гарантии, что он действительно поможет ей сделать кинокарьеру.
Она немного завидовала актрисам, которых видела на обложках «Life» и «Look», — ей казалось, что она ничем не хуже! Бетти даже записалась на актерские курсы. На Чехове она засыпала, да и вжиться в образ никак не получалось. Но вскоре выяснилось, что это и не нужно. Потому, что оказывается, есть другой мир — мир развлекательных мужских журналов!
Все эти журналы охотно платили. Мы печатаем, вы рассматриваете… Мы развлекаем — вы развлекаетесь… И вырезаете лучшие фотографии , чтобы повесить на стену — термин «пин-ап» («зашпилить», «приколоть») придумали в Англии в начале войны. А когда война кончилась, и солдаты вернулись домой, во всем мире начались битвы между «девушками пин-ап»: каждой хотелось стать главной.
Многим нравилась Джейн Мэнсфилд. Миллионы любили Мэрилин Монро, но она была дебютанткой по сравнению с Бетти. Набирала популярность Ким Новак.
Чаще и больше других снимали все-таки Бетти. Ее любила камера, она была естественна и лучилась счастьем! В бикини, в леопардовой шкуре, в дурацком красном колпаке, с гориллой, как угодно — а выглядела так, словно провела так всю жизнь.
В декабре 1953 года Бетти Пейдж стала девушкой месяца в «Плейбое». Хью Хефнер был с нею невероятно мил, просил звонить, если что — и оказался одним из немногих, кто вправду поддерживал ее всю жизнь. Всегда, даже в самые тяжелые времена. Кажется, что он чуточку был в нее влюблен, но тогда она этого не заметила.
Еще бы: в 1955 году ее назвали «Мисс пин-ап мира» — это был невероятный триумф, она обошла всех претенденток, а конкуренция была огромная.
В 1957 году Верховный суд США пересмотрел понятие «непристойности» — теперь определение было куда менее жестким, и новая волна фривольных журналов захлестнула стойки — «Адам», «Джентльмен», «Проделки», «Джем» и «Откровенный журнал»… Работы хватало.
Но что это была за работа? Бетти знала секрет: фотокамере надо улыбаться и подмигивать так, ка она бы улыбалась собственному бойфренду. Снимки Бетти Пейдж были всюду — на обложках журналов, на календарях, на открытках, а под прилавками книжных магазинов можно было найти и другие снимки Бетти. Если, конечно, очень попросить. Нет, в стиле «ню» , она не снималась.
…В первый раз Бетти не поняла, что ей надо делать на съемках. В Нэшвилле она о таком не слышала. Фотографироваться… cвязaнной? С кляпoм во рту? C плeткoй? Бред. Разве кому-то это нужно?
— Бетти, какая тебе разница? — начал было Ирвинг, лысеющий, вечно волнующийся толстяк. — За это платят вдвое больше.
Но Ирвинга перебила его сестра Паула — это она заправляла всем в студии.
— Среди наших клиентов есть необычные люди, детка! Известные люди. Уважаемые люди. Адвокаты. Судьи. Врачи. Некоторые могут расслабиться только так. Мы же можем помочь им, Бетти? Тут нет ничего противозаконного. И они очень хорошо платят.
И правда. Это было всего лишь игрой, весельем. Костюмированным представлением. Они с девочками веселились как подорванные. Именно там, в студии, состоялся тот разговор, который Бетти будет долго вспоминать.
Там был один фотограф — странный, молчаливый. Много пил, но снимал профессионально. Однажды он спросил у нее:
— Бетти, ты веришь в Бога?
— Конечно. В Нэшвилле я регулярно ходила в церковь.
— Ну и как ты полагаешь — что Господь думает о твоих занятиях?
Бетти оглядела себя — черный кожаный корсет, кожаные трусики, плетка… И помедлив, сказала:
— Я думаю, Господь всем дает хоть чуточку таланта. И дает не просто так, а чтобы этим талантом пользовались. И мой талант — это позировать перед камерой. Но иногда… Я думаю, может, все не так? И он на самом деле мною недоволен? Но тогда он должен подать какой-то знак?
— Так и будет, Бетти, так оно и случится.
…Впервые это произошло после парламентских слушаний. Тех самых, знаменитых, на которых сенатор Кефовер заявил, что производители неприличных комиксов и журналов, рассылаемых по почте, рaзвращaют малолетних. В качестве иллюстраций использовались фильмы и журналы Ирвинга Клоу, и на каждой второй странице была Бетти Пейдж.
Бетти вызвали свидетельницей: она отсидела в коридоре двенадцать часов, видела Роберта Кеннеди, но в конце концов ей сказали — ее свидетельство не нужно. Все понятно и так. Ирвинг Клоу и ему подобные должны прикрыть свой бизнес. И пусть скажут спасибо, что их не посадили.
В липком поту, не в силах пошевелиться, Бетти слушала и слушала доносившиеся из зала речи. Про подпольные клубы, про развращенных людей… Все это было странно и неправдоподобно. И очень непохоже на те веселые занятия, которыми Бетти представлялись съемки.
Она не помнила, как добралась домой. У порога мисс Пейдж чуть не упала в обморок от усталости. Черная челка, чулки со швами, высокие каблуки… Все! Хватит с нее! И вдруг в ее ушах раздалась музыка: тихий, но такой знакомый протестантский гимн — Бетти слышала его в Нэшвиллской церкви.
А потом раздался четкий и ясный голос: «Бетти, они не чтят Господа нашего. Ты должна положить этому конец! Ты знаешь, как это сделать!» Бетти испуганно оглянулась: в доме никого не было.
После этого она собрала все свои бикини и аксессуары для съемок и выбросила их в мусорное ведро. Странно, но ей полегчало. Она услышала тихое: «Аминь»… — и уверилась, что Господь подал ей знак. И теперь будет все по-другому.
Второй знак ей был дан в Майами. Она полетела туда отдохнуть. Но там так и осталась. Нашла одного юношу, смазливого и верного, и даже вышла за него замуж. Ей почему-то показалось, что самое время заводить семью.
Cемьи не получилось — Армонда Волтерсона интересовали только гамбургеры, кино и ceкc. Вечером на пляже, куда она отправилась одна, поругавшись с мужем, над пальмами вдруг вспыхнул крест, и вновь заиграла все та же музыка.
Бетти пошла на звуки музыки и оказалась у церкви с ярким неоновым крестом на крыше. Добрый пастор спросил ее: «Хочешь ли заново родиться, дочь моя, и оставить все грехи позади? Хочешь, я буду молиться за тебя?»
Под музыку и радостное пение. под восторженный рев электрооргана «королева пин-апа» умерла, а на свет родилась христианская проповедница Бетти Пейдж.
Она ходила по домам, стояла на площадках, в парках, на улицах и читала вслух Библию тем, кто готов был слушать. Иногда к ней подходили мужчины, и полушепотом спрашивали: «Простите, но вы так похожи… Вы случайно не Бетти Пейдж?»
Пейдж гордо отвечала: «Да, это я. И я ни капли не стыжусь того, что было. Адам и Ева в раю тоже расхаживали голыми, и в этом не было греха…»
Люди слушали Бетти или проходили мимо. Со временем ее совсем перестали узнавать. И больше не было ни голосов, ни музыки. Много, много лет. Она все забыла, перебралась во Флориду, встретила мужчину — хорошего человека по имени Гарри Лир. Она стала приемной матерью трем его детям и окружила их лаской и заботой.
Они жили в большом красивом доме, молились за обедом, обустраивали сад, летали в отпуск на Мальорку. Бетти нигде не работала, она помогала библейскому обществу, проповедовала. На пятидесятилетие муж подарил ей большую картину, изображающую Иисуса в Гефсиманском саду — это было так мило с его стороны…
Бетти часто подолгу глядела а эту картину — пока в один прекрасный день из картины не полезли демоны. Они вылезали из правого нижнего угла, из кустарника, похожего на клубок колючей проволоки — черные и скользкие.
Бетти смотрела на них, не в силах перекреститься, и вместе с демонами к ней возвращались детские воспоминания — те, которые она, казалось, забыла навсегда, вычеркнула из памяти, заслонила съемками, свадьбами и вспышками блицев.
Отец, который говорит ей: «Бетти, поднимись ко мне!», — и она идет по шаткой лестнице, а отец делает с ней то, что ни один мужчина не должен делать с маленькой девочкой. И ее слезы, и окрик матери, и попытка убежать из дома, и порка. И снова слезы…
А потом — поездка с симпатичным юношей на танцы. Ей шестнадцать, он встретил ее на улице, пригласил, сказав, что у него нет партнерши, а она любила танцевать. Но вместо танцев — пустырь, и вокруг никого, и пятеро мужчин окружают машину и дают тому парню свернутые долларовые бумажки. Кричать бесполезно. Перед горлом у нее блестит тонкий нож…
В полицию Бетти не заявила: «Я знала, что виноватой сделают меня. Хотя вся моя вина заключалась только в том, что я села не в ту машину и не с тем парнем».
Все ее кошмары, все ужасы, все несбывшиеся мечты сплетаются в один клубок. Она слышит твердый, четкий голос, который говорит: «Изыди!» — и все пропадает. А голос продолжает: «Гарри с детьми не чтят Господа. Ты должна положить этому конец!»
…В отделении полиции испуганный Гарри Лир говорил: «Она словно обезумела! Когда мы вошли в дом, Бетти схватила нож, приставила к горлу младшего сына и сказала: «Все — в гостиную!» заставила сесть у картины и заявила, что мы, мол, отворачиваемся, когда проходим мимо Иисуса, не осеняем себя крестным знамением!
А потом говорит: «Не будете креститься, я вас кишки выпущу!» Пока дети крестились, я как-то перехватил нож. Но боже мой, что на нее нашло?»
Арест, четыре месяца принудительного лечения, диагноз — параноидная шизофрения. Гарри был добрым человеком: хотя он и подал на развод, но после лечения пустил бывшую жену пожить в пристройке — идти ей было некуда.
Бетти была как шелковая — до поры: однажды за обедом она внезапно разъярилась, спор перешел в драку, соседи вызвали полицию, Бетти швыряла в них тарелками — снова арест, и уже шесть месяцев принудительного лечения.
Врачи снова и снова выпускали ее. Они верили в Бетти. Она умела быть такой милой. Ее знаменитая улыбка никуда не делась. Она раскаивалась, говорила, что была не в себе. Ее выпустили даже после того, как она напала с ножом на пожилую соседскую семейную пару, сдававшую ей трейлер.
— Я хотела только припугнуть старуху, которая подглядывала за мной в окно! — рыдала Бетти Пейдж.
Бетти вошла в комнату пожилой дамы, встала над ней с ножом: «Не кричи и не сопротивляйся. Господь послал меня убить тебя». Двенадцать нoжeвых рaнений. Слава Богу, старушка выжила!
«Бетти Мэй Пейдж, пятьдесят восемь лет. Острая паранoиднaя шизoфрeния, слуховые галлюцинации, монотематический религиозный бpeд (идеи искупления, мессианства, реформаторства). Первый зафиксированный приступ — в 1969 году: угрозы мужу и детям, принудительное лечение в течение четырех месяцев.
Повторяющиеся приступы в 1976-м, 1978-м, 1979-м: угрозы холодным оружием, нападение на престарелую супружескую чету. В 1983-м — попытка yбийствa соседки, шестидесятишестилетней Леонии Хаддид. Признана судом невменяемой, направлена на принудительное лечение, срок — десять лет, возможен пересмотр срока в сторону увеличения».
Госпиталь Паттона в Калифорнии совсем не похож на психушку. В саду апельсиновые деревья, грепфруты, яблоки, лимоны. Из окна видны горы. Только выйти отсюда нельзя. Она стала лучше выглядеть. Горный воздух пошел на пользу.
Мир не забыл Бетти Пейдж. Когда она вышла на свободу в 1992 году, то с удивлением обнаружила, что вокруг ее имени сложился настоящий культ. Какие-то молодые люди в конце 70-х издали роскошный альбом «Ностальгический взгляд на Бетти Пейдж» с перепечатками ее старых фотографий. Потом вышел еще один, потом — целых пять. Появился комикс про Бетти Пейдж и журнал для ее поклонников.
На DVD переиздали ее старые фильмы. Появились майки с Бетти Пейдж и сумки. Ее копировали, ей подражали… Но никто не знал, что она жива.
О ней вышел сюжет в программе «Про богатых и знаменитых». Какая ирония! Бетти жила в небольшом домике рядом с госпиталем — чтобы проще ездить на обследования. она была бедна, как церковная мышь, ездила на автобусе, питалась одним рисом… В пятидесятые она не подписывала никаких контрактов и теперь ей не полагалось ни цента за ее фотографии…
Помог Хью Хефнер. По его просьбе она дала большое интервью в 1998 году «Плейбою» — про шизoфpeнию, про голоса, про лечение. Но без фотографий — пусть запомнят ее молодой.
О том, что она жива, стало известно — и поднялся невероятный шум. Вышла ее биография, потом сняли художественный фильм о ее жизни, потом еще один. Посыпались запросы на интервью, на телесъемку, предлагали невиданные суммы. Но Бетти всем отказала: ей вредно волноваться, ей запретили доктора. Она не хотела, чтобы вернулись голоса. Бетти Пейдж дожила до 85 лет.
