Я смотрела на мужа и не верила своим ушам. Ещё полчаса назад его мать, Светлана Павловна, улыбалась, обнимала внучку и благодарила за ужин, а теперь оказывается, что я её довела до слёз? В какой момент я умудрилась её обидеть? И главное – как?
– Юль, ты не могла бы с ней помягче? – Игорь устало потёр переносицу. – Она всё-таки немолодая женщина.
– Помягче? – я опустилась на край кровати. – Игорь, я весь вечер только и делала, что улыбалась, вела светские беседы и подкладывала ей лучшие куски. Когда, по-твоему, я успела её обидеть?
Муж пожал плечами:
– Не знаю. Она позвонила, плакала. Сказала, что ты её унизила.
Я закрыла глаза, пытаясь восстановить события вечера. Светлана Павловна приехала без предупреждения – просто позвонила с дороги и сообщила, что «решила заскочить на часок». Часок, как обычно, растянулся на весь вечер. Я в это время готовила ужин, потому что мы с Игорем договорились провести вечер вдвоём. Дочка ушла к подруге с ночёвкой, и у нас наконец-то появилась возможность побыть наедине.
Но я не подала виду, что расстроена. Конечно, я встретила её приветливо. Даже накрыла на стол праздничную скатерть, достала хорошие тарелки. Успела быстро приготовить салат «Оливье», который она любит.
– Что именно она сказала? – спросила я у мужа.
– Не помню точно, – Игорь выглядел смущённым. – Что ты её не уважаешь, что смотришь свысока…
Я удивлённо подняла брови:
– Серьёзно? А конкретные примеры она привела?
– Юля, давай не будем обострять, – муж поднял руки в примирительном жесте. – Ты же знаешь, какая она…
О да, я знала. За семь лет нашей совместной жизни я прекрасно изучила свою свекровь. Светлана Павловна была мастером пассивной агрессии. Она никогда не критиковала напрямую, но умела вставить фразу так, что потом долго чувствуешь себя виноватой, сама не понимая в чём.
Вечер начался вполне невинно. Она похвалила квартиру, которую мы недавно отремонтировали, но тут же добавила:
– А у нас в семье всегда всё было по-домашнему, уютно. Без этих современных наворотов.
Я проглотила замечание. В конце концов, у каждого свой вкус. Когда мы сели за стол, она попробовала салат и заметила:
– Неплохо, Юленька. Но майонез, наверное, магазинный? А у нас в семье всегда всё готовили сами, не покупали готовое.
Я снова улыбнулась и промолчала. Потом Светлана Павловна начала расспрашивать о внучке. Я рассказала, что Алиса занимается рисованием, недавно записалась на курс программирования.
– Программирование? В десять лет? – свекровь покачала головой. – А во дворе она гуляет? С детьми общается? Или так и сидит с телефоном?
– Мама, – вмешался Игорь, – сейчас другое время. Дети рано начинают осваивать технологии.
– В мои времена такого не было, – отрезала Светлана Павловна, – и ничего, выросли нормальными людьми. А сейчас все эти телефоны… не удивляйтесь потом, если зрение испортит.
Я почувствовала, как внутри закипает раздражение, но снова сдержалась. Ради Игоря. Ради семейного мира.
Конфликт случился? Нет. Может быть, я слишком сухо отвечала? Или дело в том, что я не стала спорить, когда она начала восхвалять своё домашнее вишнёвое варенье, которое «не сравнится с этими магазинными джемами»?
– Игорь, – я посмотрела на мужа, – тебе не кажется, что это несправедливо? Я весь вечер старалась быть приветливой.
– Юль, я знаю. Но, может быть, ты просто не замечаешь… – он замялся. – Иногда ты бываешь… немного резкой.
– Резкой? – у меня перехватило дыхание от обиды. – Когда это я была резкой с твоей мамой?
– Не сейчас, а… вообще, – невнятно закончил Игорь и поспешил добавить: – Давай просто забудем, ладно? Я завтра ей позвоню, скажу, что всё хорошо.
Но я не могла просто забыть. Слова Игоря задели меня за живое. Неужели я настолько чёрствая, что не замечаю, как обижаю пожилую женщину? Или дело в чём-то другом?
С утра я решила набрать номер своей старой подруги. Наташка работала психологом, поэтому я часто обращалась к ней, когда заходила в тупик в отношениях с людьми.
– Вот это да! История как по учебнику, – хмыкнула Наташа, дослушав мою исповедь. – Поверь, ты попала в классическую ловушку отношений со свечами. Такое происходит сплошь и рядом, ты далеко не одинока.
– Но как понять, где я оступилась и чем задела её чувства? – в отчаянии спросила я.
– А с чего ты взяла, что проблема в тебе? – Наташа задумчиво постучала ручкой по столу. – Некоторым просто необходимо носить маску жертвы – это очень удобная позиция. Особенно когда нужно кем-то манипулировать.
– Манипуляции? – я удивлённо подняла брови. – Думаешь, она всё подстроила намеренно?
– Тут необязательно искать злой умысел, – пожала плечами подруга. – Но факты говорят сами за себя: твой мужчина мгновенно встал на сторону матери, а ты теперь мучаешься чувством вины. Кто оказался в выигрыше, подумай сама.
Эти слова врезались в моё сознание. И правда – разве не такой сценарий повторялся каждый раз? После всех визитов Светланы Павловны я неизменно чувствовала себя разбитой и виноватой, хотя по-хорошему не сделала ничего предосудительного.
– И что мне делать?
– Для начала – перестать винить себя. А потом обсудить ситуацию с мужем, но не в контексте «твоя мама плохая», а с точки зрения ваших отношений. Ему нужно понять, что, становясь на сторону матери автоматически, он разрушает вашу семью.
Прошла неделя, и Светлана Павловна снова появилась на нашем пороге. На этот раз она предупредила заранее, и я успела морально подготовиться. Мы пили чай на кухне, когда она вдруг сказала:
– Юля, я не обижаюсь на тебя за прошлый раз. Просто ты очень холодная. Моему сыну нужно больше тепла.
Я чуть не поперхнулась:
– Простите, что?
– Ну, ты такая… деловая. Всё у тебя по расписанию, по линеечке. А мужчине нужен уют, забота.
– Светлана Павловна, мне кажется, Игорь не жалуется на недостаток заботы, – я старалась говорить спокойно.
– Он не жалуется, потому что он деликатный. Всегда таким был, с детства. Я его другому учила – уважать женщин, не обижать.
– А я его обижаю? – прямо спросила я.
Свекровь сделала неопределённый жест рукой:
– Я этого не говорила. Просто… вы так редко к нам приезжаете. Он совсем забыл о матери.
«Мы были у вас на даче две недели назад», – хотела возразить я, но промолчала. Бесполезно спорить с человеком, который искажает реальность.
После ухода свекрови я долго не могла успокоиться. Её слова крутились в голове, вызывая то гнев, то обиду, то сомнения. Может, я действительно недостаточно забочусь о муже? Может, из-за работы и домашних дел я стала слишком «холодной»?
Вечером, укладывая Алису спать, я случайно услышала телефонный разговор. Игорь был в другой комнате, но дверь осталась приоткрытой, и голос Светланы Павловны доносился достаточно отчётливо. Обычно я не подслушиваю чужие разговоры, но услышав своё имя, невольно замерла.
– Она хочет отобрать моего сына, – говорила свекровь кому-то по телефону, вероятно, своей подруге. – Сначала внучку называет «моей», теперь и его под себя подмяла. Вот что я тебе скажу, Люда: молодёжь сейчас совсем не та. В наше время мы уважали старших, а сейчас…
Я тихо закрыла дверь в детскую, чтобы не слышать больше. Сердце колотилось, а в горле стоял ком. Так вот в чём дело. Не в моей холодности, не в магазинном майонезе, не в том, что Алиса сидит с телефоном. Всё гораздо проще и сложнее одновременно: я «отобрала сына».
Это стало для меня моментом истины. Я поняла, что, сколько бы я ни старалась угодить свекрови, это бесполезно. Проблема была не во мне, а в её неспособности отпустить сына, признать, что у него теперь своя семья.
В следующий раз, когда Светлана Павловна пришла к нам, я была готова. Не к конфронтации – к честному разговору. Мы сидели за столом втроём: я, Игорь и его мать. Алиса уже легла спать.
Всё началось как обычно. Свекровь рассказывала о своей соседке, которая «совсем не следит за собой», о новом враче в поликлинике, который «такой молоденький, наверняка ничего не знает». Потом разговор перешёл на воспитание детей, и Светлана Павловна заметила:
– Сейчас же все эти новые методы… В мои времена как было? Не слушается – ремня дали, и всё понятно. А сейчас психологи разные, разговоры… Вот и растёт поколение неженок.
Игорь пробормотал что-то невнятное, не соглашаясь, но и не возражая открыто. Я же почувствовала, что больше не могу молчать.
– Светлана Павловна, – сказала я, поставив чашку на стол, – мне кажется, нам нужно поговорить.
Свекровь удивлённо подняла брови:
– О чём, Юлечка?
Я глубоко вздохнула:
– О нас. О наших отношениях. Я знаю, что вы считаете меня холодной и что я якобы увела у вас сына, – свекровь вздрогнула, а Игорь непонимающе посмотрел на меня. – Да, я случайно услышала ваш телефонный разговор. И мне больно это слышать, потому что я очень стараюсь быть хорошей женой, хорошей матерью и… хорошей невесткой.
– Юля, – начал было Игорь, но я покачала головой:
– Нет, дай мне договорить. Это важно.
Я повернулась к свекрови:
– Я не обязана терпеть ложные обвинения. Я стараюсь, но вы не хотите видеть, кто я. Вы хотите видеть врага. Того, кто отобрал у вас сына. Но я никого не отбирала. Игорь любит вас. – И Алиса тоже любит вас, – продолжила я твёрдо. – Но так больше продолжаться не может. Я не желаю притворяться, будто всё идеально, когда после каждого вашего прихода в дом чувствую себя словно искупалась в помоях.
Комната погрузилась в мёртвую тишину. Светлана Павловна уставилась на меня огромными удивлёнными глазами. Затем её лицо сморщилось, и она разрыдалась – не театрально-показательно, как бывало, а искренне, с некрасивыми рыданиями и распухшим, красным как свёкла носом.
– Что ты такое несёшь? – еле выговорила она между всхлипываниями. – Я же всю жизнь только о вашем благе думаю!
– Мама, – голос Игоря прозвучал неожиданно низко. Я с изумлением заметила, что он не кинулся к ней с утешениями, как делал всегда. Вместо этого он смотрел на неё с каким-то новым, задумчивым выражением. – У Юли есть основания так говорить. Мы больше не станем терпеть подобного отношения.
Светлана Павловна встала, дрожащими руками собрала свою сумочку и, не говоря ни слова, направилась к выходу. Игорь пошёл за ней, но она отмахнулась от него. Мы слышали, как хлопнула входная дверь.
– Думаешь, я правильно сделала? – спросила я мужа, когда мы остались одни.
Он сел рядом со мной, взял мою руку:
– Знаешь, я давно должен был это сделать. Поговорить с ней серьёзно. Но всё откладывал, думал, что само наладится. Это я виноват, не ты.
В ту ночь мы долго разговаривали. Может быть, впервые за много лет говорилось так откровенно – о наших чувствах, о наших отношениях, о роли его матери в нашей жизни. Мне, что между нами рухнула какая-то невидимая стена.
Прошла неделя. От Светланы Павловны не было ни звонков, ни сообщений. Игорь пытался ей дозвониться, но она не взяла трубку. Я чувствовала себя виноватой, хотя по-разному поступила правильно.
А потом она пришла. Без предупреждения, как обычно. Но на этот раз не с пустыми руками – в её сумке была детская книжка для Алисы, красочная, с объёмными картинками.
Игоря не было дома, и мы остались вдвоём на кухне. Я заварила чай, достала печенье. Мы молчали. Наконец, Светлана Павловна произнесла тихо, глядя в свою чашку:
– Я не умею по-другому. Но я постараюсь.
Её простые слова, произнесённые без надрыва и театральности, пробрали меня до самого сердца. В этой короткой фразе угадывалось столько всего – времена прошлого, первые шаги к примирению, зарождающаяся надежда на лучшее.
– Благодарю вас, – ответил я тихо. – Мне тоже есть над чем поработать.
Мы просидели на кухне ещё несколько часов, болтая ни о чём и обо всём – обсуждали погоду за окном, небывалый урожай гибридных томатов, которые Светлана Павловна собиралась высадить на своём участке, разговаривали о том, как удивительно быстро растёт наша Алисочка.
Ни слова о прошлом разговоре, ни намёка на обиды. Но что-то неуловимо изменилось. Как будто между нами протянулась тонкая нить понимания. Хрупкая, готовая оборваться от неосторожного слова, но всё же – настоящая.
Когда Светлана Павловна уходила, я внезапно обняла её. Она на мгновение замерла, а потом неловко обняла меня в ответ.
– Приходите в субботу на обед, – сказала я. – Алиса будет рада.
– Приду, – кивнула она и улыбнулась – впервые за долгое время без тени превосходства или обиды.
Я смотрела, как она идёт к остановке – маленькая, немного сутулая женщина в старомодном пальто. Мать моего мужа. Бабушка моей дочери. И я подумала: может быть, самое сложное в семейных отношениях – это найти мужество быть честными друг с другом? Не прятаться за улыбками, не копить обиды, а просто говорить: «Мне больно. Давай попробуем иначе».
Когда Игорь вернулся с работы, я подробно описала ему неожиданный визит его родительницы.
– Представляешь, – медленно проговорил он, задумчиво глядя в окно, – только сейчас до меня дошло, насколько мама на самом деле одинока в этой жизни. После ухода отца единственное, что у неё осталось – её привычка всех строить и контролировать. Возможно, сейчас наступит перелом к лучшему.
Я крепко обняла его, прижимаясь щекой к плечу:
– Обязательно наступит. По-другому не может быть.
И я верила в это всем сердцем. Ведь наша жизнь – это бесконечная череда попыток понять и принять друг друга. А иногда для такого понимания достаточно просто найти в себе мужество произнести правду вслух.
