Утро выдалось необыкновенно солнечным для середины апреля. Лариса нежилась в лучах, проникающих через тюлевые занавески, наслаждаясь тем редким ощущением, когда спешить некуда. Суббота. Выходной. День, который она мысленно отвела для себя и мужа.
Виктор ещё спал, а она уже успела перестирать постельное, протереть пыль и вымыть полы. Лёгкий аромат лаванды от моющего средства создавал атмосферу уюта и спокойствия. Лариса любила, когда в доме пахло чистотой. Это давало ей чувство завершенности, порядка в голове.
Заглянув в холодильник, она мысленно составила список покупок. Может, сегодня они с Виктором выберутся в тот новый парк у реки? Погода шепчет. Устроят маленький праздник на двоих, как в те времена, когда только начали встречаться.
Звонок в дверь прозвучал так неожиданно, что Лариса вздрогнула и едва не выронила кружку с кофе.
Кто это в такую рань? Почтальон? Соседка?
Накинув кардиган поверх домашней футболки, она направилась к двери. Открыла и застыла с приоткрытым ртом.
На пороге стояла Тамара – сестра Виктора – улыбаясь во весь рот. Рядом топтался её сын Дима, нескладный подросток, уткнувшийся в телефон. У их ног громоздились два чемодана размером с гардероб и спортивная сумка.
— Ларочка! — пропела Тамара, будто они виделись только вчера, а не три года назад. — Вот мы и добрались! Ну, что стоишь? Обнимай родню!
Лариса машинально подставила щёку для поцелуя, чувствуя, как все планы на выходные рассыпаются, словно карточный домик.
— Тамара… какой сюрприз, — только и смогла выдавить она. — А Виктор знает, что вы…
— Конечно знает! — Тамара уже проталкивалась в прихожую, волоча за собой чемодан. — Витя сам предложил! Димка, не стой столбом, заноси вещи!
Лариса почувствовала, как внутри всё сжимается. Виктор ни словом не обмолвился о приезде сестры. Ни единым намёком.
А потом она услышала шаги мужа – он вышел из спальни, сонный, в футболке и домашних шортах.
— О, вы уже приехали? — он широко улыбнулся и раскрыл объятия сестре.
Это «уже» окончательно подтвердило страшную догадку – Виктор знал. Всё знал и не сказал ей ни слова.
— Витя, — Лариса схватила мужа за локоть и отвела в сторону, понизив голос, — Почему ты не сказал, что твоя родня приедет без предупреждения?
— Я думал, я говорил, — он пожал плечами с таким беззаботным видом, будто речь шла о забытом пакете молока, а не о людях, вторгшихся в их пространство. — Они всего на пару дней. Тамара в Москве по делам, а потом едут на море.
— На пару дней? — эхом повторила Лариса, чувствуя, как чужие чемоданы занимают всё пространство в прихожей. Будто метафора того, как родственники Виктора всегда занимали слишком много места в их жизни.
А Тамара уже деловито разматывала шарф и говорила, что умирает с голоду, и что так устала с дороги, и что ванна ей просто необходима. Димка швырнул свой рюкзак на диван в гостиной – тот самый диван, где Лариса собиралась провести вечер с книгой.
— Ларочка, у тебя же есть что-нибудь перекусить? — Тамара уже открывала дверцы кухонных шкафчиков, как у себя дома. — О, отлично! Я сварю нам уху! Димка привёз рыбу с нашего озера, замороженную. Чудо, а не рыба!
Рыба. Замороженная. В их идеально упакованный холодильник. Лариса почувствовала подступающую мигрень.
— Тамара, может, сначала отдохнёте с дороги? — попыталась она.
— Какой отдых! Голод – не тётка! — Тамара уже доставала кастрюлю. — Ларочка, ты где лук хранишь? А картошку?
Это был первый признак катастрофы – Тамара называла её «Ларочкой», словно они лучшие подруги или словно Лариса – маленькая девочка. Ей пятьдесят два, чёрт возьми! Она не «Ларочка» уже лет тридцать.
Кухня, её территория, где всё лежало на своих местах, в считанные минуты превратилась в поле битвы. Тамара резала, крошила, бросала специи наугад и беспрерывно болтала.
— А у нас в деревне нынче такая весна! Всё цветёт, пчёлы жужжат! Витя, помнишь, как мы в детстве купались в озере, когда ещё лёд не сошёл? А мама нас крапивой!..
Виктор кивал, улыбался, подкидывал истории из детства. Они смеялись над чем-то, понятным только им. А Лариса чувствовала себя чужой. В собственном доме.
— Вам постелить в гостевой? — спросила она механически, когда Тамара наконец сварила свою уху и все сели за стол.
— Конечно в гостевой! — Тамара хлопнула в ладоши. — Ох, Витя, помнишь ту комнату у бабушки Зины в Костроме? Как мы там ютились все на одном диване! А теперь смотри – у вас такие хоромы!
Хоромы. Их трёхкомнатная квартира, за которую они с Виктором платили ипотеку пятнадцать лет, откладывая каждую копейку, вдруг стала «хоромами», будто они тут жировали, а не работали до седьмого пота.
Весь день Лариса ощущала, как жизнь выходит из-под контроля. Дима разлёгся на диване с ноутбуком, поставил на журнальный столик – стеклянный! – свои огромные ботинки. Тамара заняла ванную на полтора часа, а потом сушила волосы феном Ларисы, оставив на бортике ванны рыжие волосы.
К вечеру Лариса чувствовала себя выжатой, как лимон. Виктор всё это время либо болтал с сестрой, либо уходил от разговора с женой, когда она пыталась показать своё недовольство. И только когда Тамара с Димой наконец ушли спать, она смогла поговорить с мужем.
— Витя, — начала она, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё клокотало, — Так нельзя. Ты должен был предупредить меня.
— Ну это же семья, — он развёл руками, — Что такого? Ты же знаешь Тамарку, она всегда такая – налетела, как ураган.
— Именно поэтому ты и должен был предупредить! — Лариса чувствовала, как дрожит голос. — Я бы подготовилась, запланировала. Я бы знала, чего ожидать.
— Ларис, ты слишком всё усложняешь, — Виктор зевнул и потянулся. — Это всего пара дней. Потерпи.
Потерпи. Словно она капризная девчонка, а не взрослая женщина, у которой отняли право решать, кто и когда может вторгаться в её дом.
Она не стала продолжать разговор. Легла спать, отвернувшись к стене, чувствуя, как внутри растёт обида.
Следующий день оказался ещё хуже. Тамара встала раньше всех и снова захватила кухню. Теперь она жарила блины – целую гору! – фыркая, что «в магазинном твороге, Ларочка, разве что пластик не кладут».
А потом случилось то, что переполнило чашу.
Лариса пошла в ванную, но услышала голос Тамары из гостевой комнаты – та говорила по телефону.
— Да, Зин, у них всё хорошо, только у Ларисы характер не сахар… всё по часам, всё по полочкам. Скукотища. Не знаю, как Витька терпит. Ты помнишь Светку? Вот с ней было весело! А эта… Музейный экспонат, честное слово!
Лариса замерла, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Светка – бывшая девушка Виктора. Весёлая, бесшабашная. Полная противоположность Ларисы.
И вот теперь она «музейный экспонат». В собственном доме.
Что-то щёлкнуло внутри. Резко, как выключатель. Она вернулась в спальню, достала из-под кровати дорожную сумку и стала методично собирать вещи: пара джинсов, футболки, нижнее бельё, косметичка, зарядка для телефона.
Виктор застал её за этим занятием и застыл в дверях.
— Ты что делаешь?
— Еду к Нине на дачу, — ответила она спокойно. Слишком спокойно.
— В каком смысле? — он нахмурился. — Из-за Тамарки, что ли? Ларис, ну что за детский сад!
— Это не детский сад, Витя, — Лариса посмотрела ему в глаза. — Это моя жизнь. Моя территория. И я не собираюсь терпеть неуважение в собственном доме.
— Какое неуважение? Ты о чём? — Виктор всплеснул руками. — Тамарка просто такая… громкая. Но она добрая!
— Она назвала меня «музейным экспонатом», а тебя жалела, что ты со мной живёшь, — Лариса застегнула сумку. — Но дело даже не в этом. Дело в том, что ты даже не посчитал нужным предупредить меня. Словно я… пустое место.
— Лар, ну брось… — он попытался обнять её, но она отстранилась.
— Я вызвала такси. Вернусь, когда они уедут.
И она ушла. Просто вышла из квартиры, спустилась вниз и села в подъехавшую машину. Телефон тут же разразился звонками от Виктора, но она отключила звук.
Подруга Нина держала небольшую дачу в часе езды от города. Апрель – не сезон, и Лариса знала, что там никого не будет. Именно то, что ей сейчас нужно: тишина, покой, возможность подумать.
Она провела там ночь, растопив печку, закутавшись в старый плед. Виктор звонил, писал сообщения – она не отвечала. Ей нужно было это молчание, чтобы разобраться в себе.
А на второй день он приехал сам. Она увидела его машину в окно – старенький синий «Форд», припаркованный у забора.
Виктор вошёл без стука, словно боялся, что она не откроет. И правда боялся – это читалось в его глазах.
— Лариса, — он произнёс её имя полностью, без уменьшительных, и это уже было признаком, что разговор будет серьёзным, — Я был неправ. Я должен был предупредить.
Она молчала, глядя на него с дивана, всё ещё закутанная в плед. Чувствовала усталость от всего этого и одновременно – странное облегчение, что высказала наконец то, что годами таилось внутри.
— Тамара уехала? — только и спросила она.
— Уехала. Они сняли номер в гостинице, — он присел рядом, не решаясь дотронуться до неё. — Лара, я… я не понимал. Правда не понимал, что делаю тебе больно. Для меня это всё… ну, нормально. Семья есть семья. Я привык.
— В том и дело, Витя, — она вздохнула, — Для тебя это норма. А для меня… Это не про уху, — добавила она тише. — Это про то, что я больше не чувствую, что ты видишь меня. Я устала быть «гостеприимной хозяйкой» в доме, где меня никто не спрашивает.
Она замолчала, собираясь с мыслями.
— Помнишь, как мы познакомились? Ты сказал, что я – глоток свежего воздуха после твоей шумной семьи. Что тебе нравится моя собранность, моё умение всё планировать. А теперь… теперь я «музейный экспонат». Скучная тётка с расписанием.
Она не плакала – слёз не было. Только глухая тоска от осознания, что где-то по дороге они потеряли то главное, что связывало их.
— Я не думал, что тебе так важно… – он запнулся, подбирая слова, — что моя сестра о тебе думает.
— Дело не в ней! — Лариса повысила голос и тут же осеклась. — Дело в тебе. В том, что ты не встал на мою сторону. Не защитил. Даже не подумал о моих чувствах.
Виктор опустил голову, и внезапно Лариса увидела, как поседели его виски. Когда это случилось? Когда они перестали по-настоящему видеть друг друга?
— Я всё испортил, да? — спросил он тихо.
— Не всё, — она впервые за эти дни улыбнулась, пусть и грустно. — Но нам нужно кое-что изменить. Мне нужно знать, что наш дом – это наш дом. Не проходной двор. Что моё мнение имеет значение.
Он кивнул и осторожно взял её за руку. Она не отстранилась.
— Я поговорил с Тамарой, — сказал он. — Впервые за… наверное, за всю жизнь. Сказал, что она не может вот так врываться. Что у нас с тобой своя жизнь, свои правила.
— И как она отреагировала? — Лариса не могла скрыть скептицизм.
— Обиделась, конечно. Сказала, что я «совсем замороченный стал». Но потом… потом она вдруг спросила: «А Лариса правда из-за меня ушла?» И я ответил: «Нет, Тамара. Она ушла из-за меня. Из-за того, что я не научился уважать её пространство».
Лариса почувствовала, как что-то тёплое разливается в груди. В её сердце затеплилась искра веры в то, что их отношения ещё можно спасти.
— Поедем обратно? — тихо произнёс Виктор, и Лариса уловила в его интонации ту робость и волнение, с которыми он когда-то давно, целую вечность назад, приглашал её в кино после рабочего дня.
— Поехали, — кивнула она.
Они возвращались молча, но это было уютное молчание. Словно оба наконец услышали друг друга без слов.
А через месяц Тамара позвонила – за неделю до предполагаемого приезда – и спросила: «Ларис, а вам удобно будет, если мы с Димкой заедем на пару дней? Мы остановимся в гостинице неподалёку».
И Лариса, улыбнувшись, ответила: «Удобно, Тамара. Приезжайте».
А вечером они с Виктором сидели на балконе, пили вино и смотрели на закат. И это был их вечер, только их. Без чужих вторжений. Без обид и недомолвок.
— Знаешь, — сказал вдруг Виктор, глядя на неё с нежностью, — Ты совсем не скучная. Ты… идеальная. Для меня.
И Лариса поняла, что иногда нужно уйти, чтобы вернуться и начать всё заново. Чтобы быть услышанной. Чтобы снова почувствовать себя важной.
