Он проснулся от собственного крика: «Нет! Не-е-ет!» Горло тугой петлей стянула ярость. Тяжело приподнявшись на локтях с жесткой лежанки, он огляделся. Перед темными ликами образов мирно теплились огоньки лампад, углы кельи тонули в полумраке. Встревоженная верная Надя заботливо поправила ему одеяло: «Боренька, приснилось что-то?»
Этот сон ему снился часто. Казалось, что он в студенческом кителе стоит на пороге убогой комнатки на втором этаже с не смятой еще постелью и раковиной в углу, а веселая размалеванная «Кармен» в цыганской юбке тянет его за рукав и заливисто хохочет. И он делает шаг в комнату…
Теперь Борис проснулся окончательно. Занимался неторопливый пасмурный рассвет на территории Новодевичьего монастыря.
…Молодой дворянин, красавец и умница Борис Садовский был студентом историко-филологического факультета Московского университета и подающим надежды талантливым поэтом. Недаром его выделил маститый литератор Валерий Брюсов и взял под свою опеку, когда из-под пера девятнадцатилетнего юноши вышло стихотворение «Иоанн Грозный».
Благодаря Брюсову начинающий автор постепенно вошел в литературную среду Москвы и Санкт-Петербурга. Борис несколько изменил свою фамилию: его родовая фамилия — Садовский, литературная — Садовской, и начал сотрудничать как поэт и критик с известнейшими журналами начала столетия — его печатали «Весы», «Русская мысль»,»Аполлон», «Золотое руно» и «Северные записки».
Борис был любимцем своих родителей, которые души не чаяли в одаренном первенце и исполняли любое его желание. Казалось, юноше уготована особая судьба.
Дружеские посиделки и студенческие пирушки, походы по увеселительным заведениям с «девочками» привели к тому, что блестящая литературная карьера Садовского омрачилась несчастьем, в значительной степени определившим всю его дальнейшую жизнь. Один из таких походов в заведение с красным фонарем оказался фатальным.
В 1903 году двадцатидвухлетний Борис заразился сифилисом. Его отчаянью не было предела. Обнаружив признаки болезни, он вначале он хотел покончить с собой, а потом отнесся к этому философски.
«Душевных мучений моих родные не понимали. Мать предлагала любоваться природой, отец советовал читать Пушкина. Я был недалек от самоубийства. Потом возникло философское отношение к неизбежному. Сумасшествие и смерть казались мне желанным и наилучшим выходом. Так протянул я до весны. Гулял по Нижнему с адом в душе, но элегантно одетый. Даже ухаживал за гимназисткой Шурочкой, дочерью частного пристава. Я назначал ей свидания на кладбищах…» — писал Борис Садовской.
В то время уже были разработаны некоторые методы лечения и в основном это были препараты ртути. Садовской лечился старательно и даже чрезмерно. В стремлении перестраховаться он принимал ртуть-содержащие средства в таких количествах, что от передозировки наступило общее отравление организма: начались облысение и параличи конечностей.
В тридцать пять лет Садовской оказался прикованным к инвалидному креслу: спинной мозг поразила сухотка и жизнь разделилась на «до» и «после». Почти одновременно с его обездвиженностью, началась революция 1917 года, которая была возмездием против русской монархии и была воспринята Садовским как Апокалипсис. Для идейного монархиста, романтика дворянства был потерян смысл жизни. После «второго эмоционального удара», он дважды пытался покончить жизнь самоубийством.
Все постигшие физические и эмоциональные мучения для него стали некой расплатой за демонизм, столь распространенный в богемной среде. Яркий представитель поэзии Серебряного века, он был любителем литературных мистификаций, феноменально «подделывая» стиль некоторых своих сочинений под разных авторов. Так, одно сочиненное Борисом еще в 1913 году пародийное стихотворение он попеременно выдавал за текст то Блока, то Есенина (и оно входило в собрания сочинений обоих поэтов!)…
Известно, что с таким диагнозом люди сходили с ума, глохли и теряли зрение. Садовской был прекрасно осведомлен о целой веренице известнейших имен, не избежавших «проклятья Венеры» — Николай Языков, Гейне, Ницше, Гоголь, Мопассан, Верлен, Иван Грозный. Он не только избежал безумия, но и пережил почти всех, с кем водил знакомство и с кем был дружен в годы короткого Серебряного века.
В 1925 году до Парижа докатился слух о смерти Садовского, слух ложный, неведомо откуда взявшийся. Владислав Ходасевич, друживший с Садовским, написал сердечный некролог — некролог-эссе, который был опубликован при жизни Бориса Садовского.
В конце 1920-х годов из дома родителей в Нижнем Новгороде Садовской перебирался в Москву, где поселился в Новодевичьем монастыре, в церковном полуподвале.
Его вторая жена Надежда Ивановна Воскобойникова (с первой супругой Борис расстался еще в начале 1910 года; следы ее и единственного сына Садовского Александра после Гражданской войны затерялись на юге России) самоотверженно ухаживала за мужем, переписывала карандашные черновики его новых рассказов и стихов, которые Борис делал через боль своей рукой, ходила по редакциям, безуспешно предлагая их в газеты и журналы.
Есть сведения, что Борис и Надежда впервые познакомились в 1916 году у Распутина, куда Садовской приехал с целью облегчения физических мук, а работающая в госпитале, учрежденном императрицей, Надежда Воскобойникова прибыла с каким-то поручением к святому старцу в форме сестры милосердия. Пройдет около десяти лет, прежде чем Борис Александрович и Надежда Ивановна встретятся снова, чтобы стать мужем и женой.
После 1922 года Садовского не издавали, лишь изредка удавалось напечатать одно-два стихотворения в каких-нибудь сборниках. В 1928 году была опубликована последняя книга — фантастический роман из эпохи Петра I «Приключения Карла Вебера».
С именем Бориса Садовского связана одна легенда. Лишенный возможности самостоятельного передвижения, он обычно катался по монастырскому двору на инвалидной коляске. Живя в келье монастыря, в теплое время года Борис Александрович проводил целые дни за творчеством на Новодевичьем кладбище, — особенно он любил сидеть у могилы любимого им поэта-гусара Дениса Давыдова. Садовской оставался наедине с собой, прокручивая мысленно свою жизнь, историю России, размышляя о вечности и Боге, жизни и смерти. Вывод им сделан был очень простой и конкретный: «Мир на пороге встречи с Антихристом».
Иосиф Виссарионович приезжал на Новодевичье кладбище к покойной жене — через боковые ворота, с малой охраной, чтобы его не заметили. Отсюда пошло мнение, что Сталин никогда не был на могиле застрелившейся Надежды Аллилуевой.
Сталин был большим книгочеем, любил стихи и знал поэта в лицо. Он подошел к поэту и спросил: «Как живете, товарищ Садовский? Может вам нужна помощь?»
Борис Александрович был человеком скромным и воспитанным и считал: просить что-то неприлично. Он только пожал плечами: «Скучновато бывает, товарищ Сталин…»
На следующий день в его келью провели радиоточку. Борис Александрович Садовской скончался на 72-ом году жизни. Это произошло 5 марта 1952 года. Ровно через год не стало Сталина.
В УЕЗДНОМ ГОРОДЕ
Заборы, груды кирпича,
Кривые улицы, домишки
И за собором каланча
С уснувшим сторожем на вышке.
Здесь сорок лет что год один.
Не знают люди перемены,
Как рамки выцветших картин,
Смиренно кроющие стены.
А в поле, там где млеет ширь
И рожь колышется волнами,
Хранит кладбище монастырь,
Приосененный тополями.
И здесь такой же мирный сон.
Как сладко спится позабытым!
Лишь луч порой, упав на клен,
Играет зайчиком по плитам.
1905 год
