– Я – её отец. И этого достаточно. А ты сядь ***, и заткнись! Иначе сейчас вместе с сынком с балкона полетите!
Я сидела на краешке дивана, словно боялась его запачкать, и сжимала руки до боли в суставах. Звон кастрюль, грохот крышек, ворчание, доносящиеся из кухни, резали слух хуже ножа. Там, в кухонном аду, хозяйничала Инна Сергеевна, моя свекровь, и каждое её действие, каждое слово было направлено на то, чтобы отравить мне жизнь. Сегодняшний упрёк по поводу якобы пересоленного супа стал последней каплей. Я чувствовала, как во мне поднимается волна отчаяния. Хотелось бежать, спрятаться, исчезнуть, но ноги словно приросли к полу.
Когда на кухню вошёл мой муж, Игорь, я попыталась одним взглядом передать ему всю свою боль, всю усталость, накопившуюся за последние месяцы. Я надеялась на поддержку, на понимание, на хотя бы каплю сочувствия. Но Игорь лишь отвёл глаза, налил себе чай и молча сел за стол, уткнувшись в телефон. Его безразличие жгло хуже раскалённого железа.
Собрав всю свою волю в кулак, я начала разговор.
– Игорь, я больше так не могу, – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Так дальше продолжаться не может. Что-то должно измениться.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Игорь, не поднимая глаз.
– Либо Инна Сергеевна съезжает, либо… уеду я, – выпалила я, и слова эти прозвучали для меня самой как приговор. – Это и мой дом тоже.
В этот момент на кухне появилась Инна Сергеевна, словно подслушивавшая наш разговор за дверью. На её лице играла торжествующая ухмылка.
– Ах, вот оно что, – протянула она елейным голосом. – Оказывается, я, старая, мешаю молодой хозяйке.
Она обратилась к сыну, требуя защиты и поддержки.
– Игореша, ну скажи ей! Скажи, что это и мой дом тоже! Я ведь для тебя стараюсь, живу здесь, помогаю…
Вместо того чтобы вступиться за меня, Игорь неожиданно взорвался.
– Да что ты начинаешь опять? – накричал он на меня, и от его крика я вздрогнула. – Ты не хозяйка в этом доме, пока здесь моя мать! Поняла? Это она здесь всё держит!
В кухне воцарилась гнетущая тишина. Я с трудом сдерживала слёзы.
– Я поняла, – тихо проговорила я, глядя Игорю прямо в глаза. – Это не мой дом.
С этой мыслью я вышла из кухни, а в голове уже созревал план. Я чувствовала себя преданной, униженной, но в то же время во мне просыпалась какая-то дикая решимость.
В спальне, дрожащими руками, я схватила телефон и написала сообщение отцу, Михаилу Петровичу, единственному человеку, которому я доверяла безоговорочно. Я попросила разрешения приехать на пару дней, не вдаваясь в подробности. Отец сразу же ответил согласием: «Приезжай, доченька. Всегда тебе рад». Его ответ немного успокоил меня.
За дверью я слышала, как Инна Сергеевна злобно шепчется с Игорем, обсуждая мои недостатки, предрекая ему спокойную жизнь без меня. Особенно сильно меня задели слова свекрови о моей «бесхребетности» и «никакой хозяйственности».
В этот момент во мне что-то сломалось. Страх уступил место ярости. Я распахнула дверь и увидела замолкших Игоря и Инну Сергеевну.
– Вы правы, Инна Сергеевна, – сказала я спокойно, но твёрдо. – Мне здесь не место.
Игорь попытался остановить меня.
– Аня, подожди! Куда ты? Мы же можем поговорить…
Я вырвалась из его рук.
– Я ухожу домой, – сказала я, глядя ему в глаза. – Туда, где меня уважают.
В прихожей раздался звонок в дверь. Раздражённый Игорь открыл дверь, и на пороге появился мой отец.
– Здравствуйте, – спокойно произнёс он, окинув Игоря взглядом. – Я Михаил Петрович, отец Анны. Я приехал забрать свою дочь из места, где её унижают.
Игорь, смущённый и растерянный, не знал, что ответить. Инна Сергеевна попыталась вмешаться.
– Да кто вы такой, чтобы…
Отец осадил её одним лишь взглядом.
– Я – её отец. И этого достаточно. А ты сядь ***, и заткнись! Иначе сейчас вместе с сынком с балкона полетите!
Я почувствовала, как к горлу подступает ком, и слёзы невольно покатились по щекам.
– Пойдём, доченька, – сказал отец, обнимая меня за плечи.
Я вышла из квартиры, оставив Игоря и Инну Сергеевну в полном недоумении. Впервые за долгое время я почувствовала себя в безопасности.
В квартире отца, за чашкой горячего чая, меня всё ещё била дрожь. Отец с тревогой смотрел на меня.
– Доченька, что там произошло? Расскажи мне всё.
Я рассказала ему всё, не утаивая ничего. О бесконечных придирках свекрови, о безразличии Игоря, о том, как я чувствовала себя чужой в собственном доме.
Когда я закончила рассказ, отец молча обнял меня.
– Не переживай, доченька, – сказал он. – Мы это так не оставим.
Он предложил немедленно обратиться к адвокату, чтобы наказать Игоря.
– Он должен понести ответственность за то, что так с тобой обошёлся, – сказал отец, гневно сжимая кулаки.
Я знала, что Игорь не сдастся без боя, особенно когда речь зайдёт о его комфорте, о привычном укладе жизни, где всем заправляла его мать.
Вскоре зазвонил телефон. Это был Игорь.
– Аня, ну пожалуйста, вернись! – умолял он. – Я обещаю, всё будет по-другому. Мы поговорим с мамой, всё обсудим…
– Ты же сам сказал, что это её дом, – перебила его я. – Что я здесь никто.
– Но я не это имел в виду! – оправдывался Игорь. – Я был зол, я не подумал…
– Ты всегда так говоришь, Игорь, – устало сказала я. – Всегда не думаешь.
Тогда Игорь сменил тон.
– Ты пожалеешь, Аня! – пригрозил он. – Ты потеряешь свою долю в квартире! Она же на меня оформлена!
Отец выхватил у меня телефон.
– Игорь, это опять я, отец Анны, – сказал он жёстко. – Если вы предпримите какие-либо незаконные действия, вам придётся иметь дело со мной и моим адвокатом. Я понятно выражаюсь?
Игорь что-то пробормотал в ответ и повесил трубку.
Я чувствовала себя опустошённой. Я понимала, что совершила огромную ошибку, доверившись Игорю, не настояв на оформлении квартиры на нас обоих.
– Не переживай, доченька, – успокоил меня отец. – Это ещё не конец. Он обязательно совершит ошибку. Они оба совершат ошибку.
И действительно, ошибка не заставила себя долго ждать. На следующий день отец, вместе с адвокатом, Алексеем Сергеевичем и со мной пришёл в нашу квартиру. Там они застали Игоря и Инну Сергеевну, спешно перебиравших какие-то бумаги.
– Что здесь происходит? – спросил отец, войдя в комнату.
Инна Сергеевна, увидев нас, побледнела.
– Мы… мы тут просто документы разбираем, – пролепетала она.
– А что это за бумага, которую вы сейчас держите в руках, Инна Сергеевна? – спросил Алексей Сергеевич, указывая на лист, который свекровь пыталась спрятать за спину.
Инна Сергеевна замялась.
– Это… это дарственная, – пробормотала она.
– Дарственная? – удивился отец. – На кого?
– На меня, – ответила Инна Сергеевна. – Игорь решил переписать на меня квартиру.
– А для чего это, позвольте узнать? – спросил Алексей Сергеевич, хитро прищурившись. – Чтобы Анна ничего не смогла доказать при разводе?
Инна Сергеевна промолчала.
– Мы предлагаем вам решить дело мирно, – сказал Алексей Сергеевич, включив диктофон, который он держал в руке. – Иначе я вызову полицию прямо сейчас. Подделка документов – это уголовное преступление.
Я, набравшись смелости, выступила вперёд.
– Я приняла решение развестись, – сказала я, глядя на Игоря. – И я буду делить имущество по закону.
Игорь был в ярости.
– Ты всё это подстроила! – кричал он. – Чтобы оставить меня ни с чем!
Отец спокойно объяснил ему, что у них есть запись разговора, свидетели и юрист, который обожает громкие дела.
Инна Сергеевна, понимая, что их план провалился, начала обвинять Игоря.
– Это всё ты виноват! – кричала она. – Зачем ты в это ввязался?
– А ты что думала? – огрызнулся Игорь. – Ты меня подговорила!
Я с холодной жалостью посмотрела на них.
– Вы старались не ради «нас», – сказала я. – А ради себя. Вы просто пытались выжить меня из этого дома.
Игорь попытался разжалобить меня.
– Аня, я люблю тебя! – кричал он. – Пожалуйста, не уходи!
– Ты любил удобство, – ответила я. – Маменькины котлеты и тёплые тапки. Но не меня.
Алексей Сергеевич предложил составить мировое соглашение, чтобы не доводить дело до суда.
Игорь, не желая уступать ни пяди, заявил, что будет воевать. Инна Сергеевна пыталась его остановить, опасаясь тюрьмы.
В итоге Игорь и Инна Сергеевна начали ссориться и обвинять друг друга в своих бедах. Я и мой отец, поняв, что они сами друг друга «сожрут», ушли из квартиры, оставив их разбираться между собой.
Я решила начать новую жизнь. Жизнь, где меня будут уважать и ценить.
Через неделю Игорь стоял в нашей бывшей квартире, окружённый коробками с вещами Инны Сергеевны. Она готовилась уехать.
– Мам, ну куда ты? – растерянно спросил Игорь. – Как я без тебя?
– Игореша, ну ты же видишь, – вздохнула Инна Сергеевна. – Не учли мы твоего тестя.
– Но зачем уезжать? – продолжал Игорь. – Мы же хотели…
– А мне теперь повестки приходят, – перебила его Инна Сергеевна. – Из-за этой твоей дарственной. Если я не пойду на сделку со следствием, меня к уголовной ответственности привлекут.
– Какую сделку? – не понял Игорь.
– Предложили дать показания против тебя, – ответила Инна Сергеевна. – Чтобы избежать наказания.
– Мам! – запаниковал Игорь. – Но я же тебя защищал!
– Хватит, Игореша, – махнула рукой Инна Сергеевна. – Я для тебя и так слишком много сделала. Садиться в тюрьму я не собираюсь.
Она взяла свою сумку и вышла из квартиры, оставив Игоря одного.
Игорь посмотрел на последнее сообщение от меня. «Мы больше никто друг другу», – написала я. Он хотел написать в ответ, но понял, что писать некому. Он потерял всё: жену, имущество, мать.
В дверь постучали. Вошёл мужчина в строгом костюме с постановлением о начале процедуры раздела имущества. Игоря пронзила острая боль в груди. Он остался один.
Прошло полгода. Я сидела в своей новой квартире, купленной с помощью отца, и пила свежесваренный кофе. На душе было спокойно и светло. Я была счастлива и свободна, впервые за долгое время.
Зазвонил телефон. Это был мой отец.
– Как ты, доченька? – спросил он. – Обживаешься?
– Да, папа, всё хорошо, – ответила я. – Спасибо тебе за всё. Я чувствую себя заново рождённой.
В то же время Игорь сидел в съёмной квартире с пачкой дешёвых макарон и пустой бутылкой водки на столе. Он был один. Ни звонков, ни визитов. Даже Инна Сергеевна после дачи показаний продала свою квартиру и уехала к дальней родственнице в другой город, попросив Игоря её не искать.
Игорь включил телевизор. По новостям рассказывали о росте цен на продукты. Он вспомнил, что завтра снова нужно идти на подработку на склад.
«Я был хозяином», – прошептал он себе под нос. Но от этих слов ему стало только хуже.
Он подошёл к окну и увидел весенний дождь. Для меня этот дождь был символом нового начала, а для него – серым, тоскливым фоном. Он понял, что ему больше некого винить.
