Поцелуйный обряд — обряд чествования гостей, существовавший в Руси боярской. Руси семнадцатого века.
В 1661 году дипломат Августин Мейерберг вместе с Горацием Кальвуччи посетил Русское царство. В «Путешествии в Московию», он описал принятую у московитян традицию: после окончания застолья жена хозяина дома выходила вместе с двумя-тремя девками к столу. Одетая в лучшую одежду, хозяйка передавала гостю кубок с напитком после того, как сама прикоснулась к питью губами.
Пока гость пьет, хозяйка покидала комнату и меняла верхнюю одежду, а затем возвращалась и подавала кубок следующему гостю. Так, угостив дорогих гостей, она вставала у стены, где принимала поцелуи от присутствующих.
Такой чести удостаивались не все — только к самым почитаемым гостям являлась из терема хозяйка дома. Не женское это дело — с мужчинами пить и есть. Да и на людях лишний раз появляться доброй женщине не пристало. Разве только сам хозяин захочет показать гостям свою супругу.
Русские историки Иван Забелин и Гавриил Успенский указывали на языческое происхождение этой традиции. Преломить хлеб, испить из общего кубка, проявить уважение к хозяйке дома — все это становилось свидетельством добрых намерений гостя. И визитеры, и хозяин открыто демонстрировали: вот, мол, злых мыслей не держим.
Помните, как у Алексея Толстого в «Князе Серебряном» старик-боярин Дружина Морозов решил проверить, к кому на свидание ходила молодая жена его Елена? Кому говорила страшные для него, мужа, слова: «Я люблю тебя боле жизни, боле солнца красного!»? Знал, что выдаст она себя в присутствии любимого.
«Через несколько времени явилась Елена в богатом сарафане, сопровождаемая двумя сенными девушками; она держала в руках золотой поднос с одною только чаркой.
Гости встали. Дворецкий наполнил чарку тройным зеленчаком, Елена прикоснулась к ней губами и начала обносить ее кругом гостей, кланяясь каждому, малым обычаем, в пояс. По мере того как гости выпивали чарку, дворецкий наполнял ее снова».
Первым Дружина Андреевич поцеловал свою законную жену.
«За Морозовым подошел Вяземский. Морозов стал примечать. Глаза Афанасья Ивановича сверкали словно уголья, но лицо Елены осталось неподвижно. Она при муже, при Серебряном не боялась нахального князя.
«Не он», — подумал Морозов.
Вяземский положил земной поклон и поцеловал Елену; но как поцелуй его длился долее, чем было нужно, она отвернулась с приметною досадой».
А далее выдала себя Елена Дмитриевна. Любила она князя Никиту Серебряного, не смогла обмануть старого мужа.
Кстати, Вяземский, хоть и пил из чарки, да целовал жену хозяина, решился нарушить законы гостеприимства, и напасть на Морозова, похитив красавицу Елену. Знает и сам он, на какое страшное преступление решился, оттого и говорит: «Я опричник! слышишь, боярин, я опричник! Нет у меня чести!».
Человек, так заплативший хозяину за хлеб-соль не только честь потерял, он и душу свою погубил, за одно это не ждать ему теперь царствия небесного.
