«Пошлите за акушеркой, мама», — просто сказала принцесса. Августа, внучка английского короля, едва не лишилась чувств. Кто бы мог подумать! Каролина, её вторая дочь! Что теперь скажут о Брауншвейгском Дворе, если слухи просочатся за пределы княжества!
На ватных ногах Августа отправилась к мужу, по пути придумывая, в какой из дальних замков отослать непослушную дочь.
Тридцать тысяч фунтов стерлингов: такое приданое давали за английской принцессой Августой, когда она выходила замуж за герцога Брауншвейгского. В середине восемнадцатого века на эти деньги можно было бы купить половину Лондона.
Нищий Брауншвейг приободрился – появилась надежда, что дела пойдут в гору. А вот новоявленная герцогиня, наоборот, приуныла: увидев в 1763 году свою резиденцию, она пришла в ужас. Плесень, холод, какие-то руины вместо мебели. «Нам нужен новый замок», — завила она и немедленно вернулась в Лондон.
Так, по прихоти английской принцессы, на холме Цукерберг возникло новое жилище герцогов Браушнвейгских. Его назвали «Ричмонд», и обустройство дворца интересовало Августу куда больше, чем её собственные дети. А они появлялись на свет с завидной регулярностью: сначала дочь, потом сын, затем снова дочь, еще три мальчика и одна девочка.
Дочери росли вполне крепкими и здоровыми. А вот наследники… Все сыновья, за исключением самого младшего, сразу проявили признаки отсталости. Герцог рвал и метал – ему подсунули бракованную принцессу! её потомство — это какое-то наказание!
Конечно, родители детей ссорились. Их вторая дочь, Каролина, быстро придумала, как это использовать для собственной выгоды — достаточно было подольститься к отцу, чтобы получить вдвое больше от матери.
Уроки её не интересовали, и преуспела она только в одном: сносно играла на клавесине. Ни в истории, ни в географии, ни в литературе, принцесса не демонстрировала хоть каких-то знаний. Мать щебетала на четырёх языках, а Каролина с трудом изъяснялась по-английски, а на французском и вовсе не могла составить простенькой фразы.
Обрывочное образование – это ещё полбеды. В доме имелось множество противоречащих друг другу правил. От Каролины требовали безупречного знания этикета, чтобы впоследствии представить ко Двору английских родственников, но при этом ей строго запрещали даже разговаривать с мужчинами.
Как она могла научиться светской беседе, правильному восприятию собеседника, если даже с братьями её не оставляли наедине? Впрочем, от принцев было мало проку. Старший почти ничего не видел и плохо разговаривал. Остальные даже в подростковом возрасте вели себя, как пятилетние дети.
А она хотела радоваться жизни! Танцевать на балах! «Это дружелюбная, остроумная и красивая девушка», — писал о Каролине французский граф де Мирабо, который побывал в Брауншвейге в 1786 году. Восемнадцатилетняя принцесса произвела на него весьма благоприятное впечатление.
Но чем старше становилась дочь, чем больше «закручивала гайки» её мать. Каролине не разрешали одной гулять по парку, она не могла произнести ни единого слова никому из мужчин, даже распоряжения слугам отдавала не она, а приставленная к ней дуэнья.
Душа девушка — что логично — жаждала бунта. В девятнадцать лет, оставшись дома, когда родители уехали на бал без неё («Девушке лучше подумать о своем будущем и провести время с молитвой», — объясняла дочери Августа), Каролина заявила, что ей очень плохо. Невероятно. И потребовала отослать записку родителям.
Августа приехала с бала первой. И ей Каролина сообщила, улыбаясь, что она ждет ребёнка. Учитывая, что принцесса никогда не была тростинкой, а покрой платьев в ту пору уже был свободным, в это легко было поверить. Обхватив голову руками, мать выбежала из покоев Каролины. Когда вернулся отец, в доме гремела гроза и бушевала буря.
Сонная акушерка, которую срочно вызвали «по знакомству» осмотрела Каролину и сообщила с нескрываемым удивлением: кому вообще могла прийти в голову такая странная мысль? Девушка, конечно, станет матерью. Но когда-нибудь потом. А принцесса-обманщица громко расхохоталась. Кислые лица родителей вызвали у нее приступ веселья.
«Вы и теперь не будете пускать меня на бал? — Спросила она у матери. – Когда убедились, что со мной все в порядке? Почему вы все время думаете обо мне столь нехорошо? Чем я это заслужила»
Обиженная Августа долго не разговаривала с дочерью. Их отношения оставались холодными много лет. Даже когда Каролина вышла замуж за принца Уэльского и уехала в Англию, переписка между матерью и дочерью оставалась очень сухой и официальной.
Лишь двадцать лет спустя, незадолго до смерти, Августа потеплела. Она переехала в Англию, на свою родину, и часто виделась с Каролиной. Она поддерживала ее, когда у дочери непросто складывались отношения с мужем. Принцессу Уэльскую считали обманщицей, но теперь уже на английской земле. Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз.
