— И сколько вы дадите за то, чтобы я соблазнил девицу? — прямо спросил Саша.
Кандинский недовольно нахмурился. Уж не придётся ли ему пожалеть?! Слишком дерзким оказался мальчишка! Если бы не крайняя нужда, он бы еще подумал, но Оленька с каждым днём становилась все навязчивее.
Конечно, Кандинский мог удовлетворить и высокие запросы, однако Ольга перешла границы — стала утомлять. Ссориться с ней он не хотел, оттого и решил сбыть с рук по-тихому. Пусть окрутит её симпатичный студент, а там уж дело само сладится.
— Не бойся, Саша, не обижу, — усмехнулся он.
Превыше всего прочего бравый генерал Василий Павлович Попов ценил своё честное имя и славную фамилию. Хотя и числилось за ним несколько грешков. Ходили слухи, будто таврический предводитель дворянства питал изрядную слабость к женскому полу, но за «плоды страсти» брать ответственность не спешил.
Оттого-то, когда хорошенькая Геня оказалась в досадном положении, Василий Павлович поторопился изрядно увеличить её скудное приданое, и тем посодействовал быстрому замужеству с Мордехаем Палемом. Однако Мене, которая появилась на свет законнорожденным ребёнком, счастья это не принесло.
Девочка, ощущавшая особое отношение родителей, росла нервной и истеричной. А когда узнала тайну своего рождения, и вовсе отбилась от рук. Да настолько, что решила познакомиться с родным отцом. И даже, чтобы ему понравиться, захотела принять православие.
Когда Мордехай Палем услышал об этом, то пришел в ярость. Столько лет он кормил и поил своенравную девчонку, и вот чем она ему отплатила!
— Пойдешь к своему отцу, обратно не возвращайся! — кричал он в пылу семейной ссоры.
Меня выскочила за порог и хлопнула дверью.
Впрочем, пылкие мечты юной Мени о настоящем отце были обречены на провал. Василий Павлович оказался вовсе не таким, каким она его себе представляла. Он дал ей новое имя — Ольга, и даже позволил ей носить отчество в честь него — Васильевна, но о большем речи и не шло.
Слишком высоко чтил генерал своё положение! Даже своего Павла — младшего из двух законных сыновей — он лишил наследства за то, что тот, не испросив отцовского благословения, женился на худородной девице. Что и говорить о девочке, служившей ему напоминанием о собственных грехах!
Оленька быстро поняла, что родной отец ей не рад. В семье матери её тоже не ждали. И, взяв небольшую сумму у генерала, довольного тем, что удалось откупиться от дочери деньгами, Оля решила искать себе место.
Без особых навыков и знаний ей не так-то легко было устроиться в жизни. Оленька попыталась было пойти в горничные, но через два дня лишилась работы. «Белоручка», — решили хозяева.
Зато в табачную лавку, куда нередко захаживали состоятельные мужчины, Ольгу взяли с удовольствием. Всем известно, что красота продавщицы сулит коммерческий успех!
Растратить свою прелесть задешево Оля не успела: бойкой брюнеткой с тонкими чертами лица заинтересовался купец первой гильдии Василий Селиверстович Кандинский, известный и в Таврической губернии, и за ее пределами. Немолодой коммерсант проникся судьбой незаконной дочери генерала, никому во всем мире не нужной и никем не любимой.
Однако через несколько лет содержание Оленьки стало для него весьма обременительным. Нет, дело оказалось решительно не в деньгах. Капиталы господина Кандинского были столь велики, что их хватило бы на содержание нескольких десятков девиц. Но «ребяческая нервность» Оли переросла во взбалмошность взрослой женщины.
И изрядно утомлённый истериками и скандалами, Василий Селивёрстович терпеть их далее был не намерен. Правда, бросить Олю на произвол судьбы ему не позволяла совесть. «Невезучая она, несчастливая», — вздыхал он про себя, размышляя как ему стоит поступить.
Ольга снимала квартиру по соседству с большой семьёй Довнар, к которым относилась весьма благосклонно.
Младшему сыну — совсем ещё мальчишке — нередко совала в ладошку конфеты, а в компании старшего — двадцатидвухлетнего студента математического факультета — порой проводила время, приобщаясь к развлечениям интеллигентной молодёжи, впрочем, без всяких недопустимых излишеств.
Кандинский, навещавший Оленьку, был знаком с Довнаром. И, расставаясь с любовницей, решился: намекнул студенту, что неплохо бы скрасить время Ольги Васильевны и отвлечь от дурных мыслей, а уж он-то позаботится, чтобы Оля не осталось без гроша.
Свое купеческое слово Василий Селивёртович сдержал: выплатил несколько тысяч отступных, ежемесячно отсылал Оленьке 50 рублей на расходы и сверх того — добавлял на приятные мелочи, будь то поездка на воды или новое платье.
Не забыл он и об услужливом Довнаре: дал Саше рекомендации к нужным людям в Петербург, где тот поступил в медицинскую академию, а затем перешел «по протекции» в более престижный Институт инженеров путей сообщения, в котором на 70 мест приходилось 700 желающих…
Казалось, всё складывалось удачно. Оленька, сверх меры очарованная Сашей, представляла его всем как своего жениха. Хотя не обходилось и без размолвок: однажды, приревновав его к некой госпоже Круссер, она устроила некрасивую сцену на публике, о которой ещё долго судачили знакомые.
Совершенно успокоился Василий Селивёрстович лишь тогда, когда Ольга Васильевна написала ему из столицы, что вышла замуж за страстно обожаемого ею Сашеньку Довнара. Однако радость оказалась недолгой.
И года не прошло, как Оля прислала покаянное письмо, сообщая, что живется ей с возлюбленным совсем не сладко. Стыдно сказать, Довнар хотя и клялся, но под венец так и не повел.
О многом умалчивала Оленька в своих весточках купцу: жизнь ее давно превратилась в кошмар. Александр, вкусивший петербургских удовольствий, куда более ярких, чем крымские, стал стесняться своей сожительницы, откровенно ее презирая.
Мало того, что поднимал руку, оставляя синяки и ссадины, так еще и заразил «дурной болезнью», принесенной после визитов в злачное место. Однако Оля все терпела, покорно выговаривая у уступчивого Кандинского дополнительные суммы, перетекающие в руки вечного студента, да вымаливая протекцию для родственников и друзей Довнара.
Громкий скандал приключился лишь тогда, когда Александра Михайловна, мать Саши, приехала в столицу, остановившись на квартире, которую снимала пара. Свидетелем «дикой, невозможной сцены», стал швейцар, который насилу разнял женщин. С того дня все стремительно покатилось под откос.
Через два месяца Довнар подал прошение петербургскому градоначальнику, требуя выселить Ольгу Васильевну Палем из квартиры, арендованной на его имя, а также разделить имеющееся имущество.
Холодным ноябрьским днем в дом Оленьки явились приставы, выставившие ее вон.
Вероятно, оповещённый о случившемся Кандинский потянул за все, имеющиеся в его руках, нити. Потому что «недоразумение» разрешилось стремительно: вызванный в канцелярию Института инженеров путей сообщения, под осуждающими взглядами высокого начальства Довнар обещал примириться с Ольгой, обязуясь её не бросать.
В ответ госпожа Палем клялась не требовать от возлюбленного «насильственного брака».
Однако разбитое было уже не склеить. Напрасно Василий Селивёрстович предлагал Оле бросить всё и вернуться в родные края, обещая по-прежнему поддерживать её деньгами. Словно обезумевшая, Ольга Васильевна жила одной лишь мыслью о замужестве, которое должен был вернуть ей возлюбленного.
Потеряв всякую гордость, она преследовала Довнара и — одно за одним — подавала прошения во все инстанции, требуя принудить его к женитьбе. Ведь он ей обещал! Но все ее старания были напрасны.
16 мая 1894 года Ольга встретилась с Александром в гостинице «Европа». А на следующий день из номера раздались выстрелы. Палем была ранена, Довнар — убит.
Дело Ольги Васильевны рассматривалось присяжными, которых она, уже вполне отправившаяся, уверяла, что взяла с собой револьвер для того, чтобы «поранить» себя на глазах возлюбленного, дабы у него «явилось раскаяние и угрызение совести». Но, посмеявшись, Довнар стал оскорблять её. И Оленька не стерпела.
Удивительно, но суд проявил к обвиняемой снисхождение. То ли печальная история Оленьки смогла тронуть самые чёрствые сердца, то ли по старой памяти вмешался господин Кандинский.
По слухам, известный богач был неплохо знаком с тогда еще всесильным министром финансов Российской империи Сергеем Юльевичем Витте. Мог ли он воспользоваться связями, чтобы облегчить участь Ольги Палем? Кто знает. Но её приговорили всего к 10 месяцам тюрьмы за непредумышленное убийство, совершенное в состоянии аффекта.
