Вечерний свет заливал кухню теплым золотом, но атмосфера за столом была холоднее декабрьского утра. Вероника поставила на стол керамическую форму с картофельной запеканкой — рецепт её бабушки, который обычно вызывал восторг у всех гостей. Она старательно накрывала на стол, расставляя тарелки с салатом из свежих овощей и нарезанный хлеб.
Раиса Львовна, грузная женщина с тщательно уложенными седыми волосами, демонстративно взяла вилку, отковырнула кусочек запеканки и положила в рот. Её лицо исказилось гримасой отвращения, словно она попробовала что-то протухшее. С театральным вздохом она отодвинула тарелку.
— Неужели так сложно готовить еду, которую можно есть? — процедила она сквозь зубы, брезгливо вытирая рот салфеткой. — Женщине на кухне вообще должно быть стыдно за такую работу! В мое время девушек учили готовить с детства, а теперь что? Картошка сырая, специй нет, вкуса — ноль.
Вероника почувствовала, как краска заливает щеки. Она сжала в руках кухонное полотенце, считая про себя до десяти. Данила, её муж, сидел напротив, уткнувшись в планшет. Его темные волосы падали на глаза, пока он рассеянно листал новостную ленту.
— Ма, нормально же всё, — пробормотал он, не поднимая головы. — Поешь, пожалуйста…
Раиса Львовна закатила глаза и покачала головой, словно её окружали полные идиоты.
— Нормально? Ты называешь это нормально? Если бы твой отец был жив, он бы не позволил мне есть такую гадость.
Она отпила чай, громко прихлебывая, и вдруг, будто между делом, обронила:
— Кстати, придётся вам приютить и дядю Лёню. У него сейчас трудности с жильем — хозяйка выгоняет, а в моей комнате он не помещается. Я подумала — пусть у вас недельку-другую перекантуется. Завтра уже приедет с вещами.
Вероника застыла с тарелкой в руках. Фарфор задрожал, издавая тихий звон.
Эта квартира была святыней для Вероники. Просторная трёхкомнатная в сталинском доме в самом центре города досталась ей от родителей. Каждый угол здесь хранил воспоминания: вот на этом подоконнике мама выращивала фиалки, а в той комнате папа собирал свои модели кораблей. Вероника берегла квартиру как зеницу ока, сохраняя атмосферу родительского дома.
Когда год назад они с Данилой поженились, он переехал к ней — логичное решение, учитывая, что он снимал однокомнатную на окраине. Первый месяц их совместной жизни был похож на медовый месяц: ужины при свечах, долгие разговоры на кухне за чаем, совместные планы на будущее.
А потом случилась Раиса Львовна.
Её киоск с товарами для рукоделия закрылся из-за долгов, и она появилась на пороге с двумя чемоданами и слезами на глазах.
«Всего на пару недель, детки, пока не найду работу и новое жилье», — умоляла она, прижимая к груди платок. Данила не смог отказать матери, а Вероника не хотела выглядеть бессердечной невесткой в глазах мужа.
Две недели превратились в месяц, месяц — в полгода. Раиса Львовна обосновалась в дальней комнате, которую Вероника планировала превратить в детскую. Постепенно вещи свекрови расползлись по всей квартире: её халат висел в ванной, тапочки стояли у входа, а косметика заняла половину полки в прихожей.
Каждое утро свекровь обещала пойти на собеседование, но всегда находились причины: то голова болит, то погода плохая, то «эта работа не для женщины моего возраста и опыта». Зато распоряжаться в доме она начала с первого дня. Критиковала покупки Вероники, учила её «правильно» гладить рубашки Данилы.
— Твоя мама собирается искать работу? — спрашивала Вероника мужа почти каждую неделю.
— Потерпи немного, Вер, — отвечал Данила, обнимая её. — Она переживает непростой период. Представь, всю жизнь работала, а теперь осталась ни с чем. Дай ей время.
И Вероника давала время. Снова и снова.
Но заявление о дяде Лёне стало последней каплей. Вероника поставила тарелку на стол с такой силой, что запеканка подпрыгнула.
— Это мой дом, — произнесла она четко, глядя прямо на Данилу. — И решения о том, кто здесь будет жить, принимаем мы вдвоём. Вдвоём, понимаешь?
Данила наконец оторвался от планшета. Его карие глаза забегали между женой и матерью.
— Вер, ну это же дядя Лёня… Он хороший человек, просто временные трудности…
— Временные? — Вероника усмехнулась. — Как у твоей мамы?
После ужина Вероника заперлась в спальне, пытаясь успокоиться. Данила ушел к приятелю, а Раиса устроилась в своей комнате. Вероника решила принять ванну — горячая вода всегда помогала ей собраться с мыслями.
Проходя мимо комнаты свекрови, она услышала оживленный голос. Дверь была приоткрыта, и Вероника невольно замерла. Раиса Львовна разговаривала с кем-то по видеосвязи, её ноутбук стоял на комоде.
— Конечно, Вероника противится, — говорила Раиса, расчесывая волосы. — Но Данилка у меня под каблучком никогда не был. Он маменькин сынок, что бы там его женушка ни воображала.
Подруга на экране что-то ответила, и Раиса рассмеялась.
— Мы и Лёню устроим, не волнуйся. А потом… потом решим вопрос с квартирой. Знаешь, Люд, умная женщина — это та, что умеет направить сына в нужную сторону. Квартира-то знатная, трёшка в центре, миллионов пятнадцать стоит, не меньше. Если грамотно всё обставить, можно и разъехаться с выгодой.
Вероника почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она прислонилась к стене, пытаясь переварить услышанное.
— А эта пигалица пусть печет свои несъедобные запеканки, — продолжала Раиса. — Я-то думала, Данька девушку с мозгами выберет, а он привел домашнюю клушу. Ну ничего, разберемся.
Вероника тихо отошла от двери, её сердце колотилось как бешеное. Все части пазла встали на свои места: постоянные отговорки, нежелание искать работу, захват территории в квартире. Раиса вовсе не собиралась быть временной гостьей — она планировала остаться навсегда и прибрать к рукам их жилье.
Вероника сжала кулаки. Хватит. Она больше не будет молчаливой жертвой в собственном доме.
На следующий вечер Раиса Львовна устроила настоящее представление. Она специально приготовила ужин — «чтобы показать, как надо» — и созвала всех к столу пораньше. После первого блюда, промокнув губы салфеткой, она откашлялась и торжественно произнесла:
— Я тут подумала… Надо продать эту огромную квартиру. Она тебе, Вероника, всё равно велика. Купим три поменьше: вам с Даней — студию, мне — однушку, а Лёне — комнату. Вместе будем жить рядом, и всем комфортно!
Вероника застыла с вилкой в руке. Кусок застрял в горле.
— Что? — только и смогла выдавить она.
— Ну что тут непонятного? — Раиса развела руками. — Практичное решение для всех. Три квартиры вместо одной!
Данила выглядел ошарашенным. Он переводил взгляд с матери на жену и обратно.
— Мам, это же… это квартира Вероники… — неуверенно пробормотал Данила, избегая взгляда жены.
— Ну и что? Вы же семья! — Раиса повысила голос. — Семья должна помогать друг другу!
Вероника резко встала из-за стола.
— Данила, нам нужно поговорить. Наедине.
В спальне она закрыла дверь и повернулась к мужу.
— Я вчера слышала, как твоя мать разговаривала с подругой. Она с самого начала планировала остаться здесь навсегда и завладеть квартирой.
— Вероника, ты преувеличиваешь…
— Данила, ответь честно: ты готов расстаться с домом, который мне оставили родители, только потому, что твоя мама решила так?
Он молчал, глядя в пол.
На следующее утро Вероника проснулась с ясной головой и твердым решением. Она приготовила завтрак — простой, но вкусный омлет с помидорами — и позвала всех к столу. Раиса Львовна, как обычно, собиралась начать свою утреннюю тираду о качестве еды, но Вероника подняла руку.
— Стоп, — сказала она спокойно, но твердо. — Раиса Львовна, Данила, нам нужно поговорить.
Свекровь недовольно фыркнула, но Вероника продолжила:
— Вчера я услышала ваш разговор с подругой, Раиса Львовна. Про квартиру, про планы, про то, как вы собираетесь «направлять» Данилу. Это недопустимо.
Раиса Львовна побагровела, но Вероника не дала ей вставить ни слова.
— Условия следующие. Первое: вы выходите на работу в течение двух недель. Любую работу — консультантом, администратором, продавцом, кем угодно. Второе: дяде Лёне мы поможем снять комнату, дадим денег на первый месяц, но жить здесь он не будет. Третье: никакой продажи квартиры не будет никогда. Это дом моих родителей, и он останется нашим с Данилой домом. Четвертое: прекращаются все манипуляции, слезы и попытки переселить сюда родственников.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Раиса, вскакивая со стула. — Я мать Данилы! Я имею право…
— Вы не имеете права распоряжаться моим домом и моей жизнью, — отрезала Вероника.
Раиса повернулась к сыну, глаза её наполнились слезами:
— Данечка, ты слышишь, что она говорит? Твоя мать, которая тебя вырастила, которая ночей не спала…
Данила молчал, глядя в тарелку. Его челюсти были напряжены, руки сжаты в кулаки. Наконец он поднял голову и посмотрел на мать.
— Мам, хватит.
— Что? — Раиса опешила.
— Я сказал, хватит. Вероника права. Ты полгода живешь здесь, не работаешь, критикуешь мою жену в её же доме, а теперь ещё и квартиру хочешь продать? Это переходит все границы.
Он встал и подошел к Веронике, взяв её за руку.
— Вероника — моя семья. И её дом — наш дом. Дальше будет по нашим правилам, не по твоим.
Раиса смотрела на сына, как на предателя. Её губы дрожали, по щекам текли слезы.
— Вы… вы жестокие, бессердечные люди! Выгоняете пожилую женщину на улицу! Я тебе этого не прощу, Данила!
Она бросилась в свою комнату, через полчаса вышла с чемоданами и, громко хлопнув дверью, ушла к подруге Людмиле.
Вероника и Данила остались вдвоем на кухне. Впервые за долгие месяцы в квартире воцарилась тишина — не напряженная, а умиротворенная.
— Прости меня, — тихо сказал Данила. — Я должен был раньше это сделать.
Вероника обняла мужа, чувствуя, как с плеч спадает невидимый груз.
Первую неделю Раиса Львовна не выходила на связь, демонстративно игнорируя звонки сына. Но жизнь у подруги оказалась не сахар — Людмила сама жила в однушке с мужем-пенсионером, и лишний человек создавал неудобства. На десятый день Раиса позвонила.
— Я устроилась на работу, — сухо сообщила она. — В медицинский центр «Здоровье», менеджером по записи пациентов. Оказывается, мой возраст им даже понравился — говорят, пожилые пациенты больше доверяют ровесникам.
Дядя Лёня нашелся через два дня после скандала. Оказалось, никто его не выгонял — он сам решил переехать поближе к работе. Данила помог ему с поиском комнаты и оплатил первый месяц аренды. Лёня был благодарен и немного смущен всей ситуацией.
В квартире Вероники и Данилы наступил долгожданный покой. Они навели порядок в бывшей комнате Раисы, превратив её в кабинет для Данилы — он давно мечтал о собственном рабочем пространстве. По вечерам они готовили ужин вместе, смеясь над собственными кулинарными экспериментами.
— Знаешь, — сказал однажды Данила, помешивая соус на сковороде, — я словно заново учусь жить. Без оглядки на маму, без чувства вины. Это странно, но… приятно.
Вероника улыбнулась, нарезая салат:
— Мы оба учимся. Я — не бояться конфликтов, ты — отстаивать наши границы. Неплохая команда, правда?
