— Не надо, пожалуйста, не надо, — повторяла Каролина, пытаясь оттолкнуть от себя князя.
— Я заплатил твоему отцу не за твои капризы, — строго ответил ей мужчина и, невзирая на сопротивление, порвал корсет простенького платья. — Не плачь, я куплю тебе новое, — усмехнулся он, когда Каролина громко зарыдала.
Венская публика обожала балет: для того, чтобы выбить место в ложе на премьеру, нужно было состоять в отношениях или с кем-то из правительства, или из руководства театра.
Немудрено, что при таком невероятном ажиотаже каждый уважающий себя балетмейстер стремился получить свой кусок пирога, придумывая новые и новые идеи для постановок, способных привлечь внимание взыскательной публики.
Одна из гениальнейших идей пришла в голову прославленного мастера Фридриха Хоршельта: а что если объединить то, что публика любит больше всего?
Великолепную музыку и невинных детей, исполняющих сложные танцевальные фигуры? Это затея пришлась по вкусу всем театральным деятелям, и вот, в 1815 году первый в Европе детский балет с грандиозным успехом начал свою работу.
Зрители с восторгом восприняли новый формат представлений: билеты скупались за считанные часы, а некоторые спектакли приходилось повторять по нескольку десятков — или сотен раз. Жители и гости столицы с умилением смотрели на маленьких танцовщиц, как бабочки летающих по сцене.
Разумеется, требовательная публика и не догадывалась о том, на какие жертвы приходилось идти маленьким девочкам ради благодарных оваций.
Ежедневные тяжелейшие тренировки, изнурительные диеты доводили юных балерин до обмороков и нервных припадков, но это никого не интересовало. Если девочка переставала справляться с безумной нагрузкой, ее попросту выгоняли из труппы, не забыв обозвать ленивой толстушкой.
Родители тоже не пытались защитить своих чад, наоборот — за любыми жалобами детей на невыносимые условия зачастую следовали одни упрёки и наказания. Это и немудрено: Хоршельт набирал будущих балерин из бедных семей среднего класса и платил их родителям очень неплохие «отступные».
Небогатые мелкие чиновники с радостью были готовы отдать родную кровиночку в престижную школу, и загубленное здоровье или слезы чада их нисколько не волновали. В балетную школу поступали крошки от четырех лет. Считалось, что именно в этом возрасте, детям проще всего поставить осанку — и даже самых маленьких на репетициях никто не щадил.
Но труднее всего приходилось девочкам постарше — они же и срывали самые бурные аплодисменты и завоёвывали любовь публики. Маленьких звёздочек начали приглашать на светские приемы, где они так же блистали…не только идеальной осанкой, но и дорогими украшениями.
По Вене поползли очень нехорошие слухи: вряд ли Хоршельт платил своим воспитанницам такие гонорары, чтобы те могли позволить себе бриллиантовое колье. Взрослые балерины всегда соперничали друг с другом в роскошности туалетов, но ни для кого не было тайной, что их содержали богатые покровители.
Однако как можно подозревать подобное в отношении невинных детей? Какому человеку в здравом уме пришло бы в голову крутить роман с 13-летней девочкой? Увы, как выяснилось немногим позже, желающие на то были.
Громкий скандальный с участием князя Алоиза Венцеля фон Кауниц-Ритберга всколыхнул всю Вену. Против влиятельного дипломата и непоследнего человека в столице было собрано достаточно доказательств, указывающих на его вину в самом постыдном деле — совращении несовершеннолетних и сводничестве.
Почтенному члену австрийского общества было сорок семь лет, он считался примерным семьянином и замечательным отцом для четырех красавиц-дочерей, однако за дверьми его дубового кабинета происходили вещи самые отвратительные.
Главной уликой в деле против князя был его личный дневник, в который Кауниц с немецкой педантичностью выписывал имена своих юных «подруг». Всего в ежедневнике князя насчитывалось более 200 имён, и все они были аккуратно помещены в общую сводную табличку с данными по имени, происхождению, расходами и возрасту девочек.
В списке не было ни одной жертвы старше 16 лет, а некоторым не исполнилось и 13. Большинство из них работали в балетной труппе Хоршельта, других же князю находили его доверенные люди.
Кауниц клялся на суде, что и пальцем не касался барышень младше 14 лет — возраста согласия по тем временам, но сами девушки опровергали его слова. Разумеется, далеко не все «попользованные» девицы были готовы во всеуслышание признаться в своем позоре.
Одни боялись окончательно разрушить свою репутацию и так и не выйти замуж, других сдерживали семьи… И все же свидетельских показаний против любвеобильного развратника было достаточно, чтобы суд мог удостовериться: слишком юный возраст являлся для князя скорее преимуществом, чем недостатком.
Некоторые родители девочек сами с неохотой признавали, что «продавали» собственных детей. Кауниц за встречу с невинной девицей платил немало, и многие были готовы поступиться честью своего чада.
Слуги князи утверждали, что в приемные дни в прихожей княжеского дома собирались целые толпы страждущих родителей. Домоуправителю приходилось даже выдавать желающими талончики со временем конкретного визита, когда свахи или родственники малолетних барышень могли бы обсудить с князем детали их сотрудничества.
Иногда Кауниц совершал сделки по почте — благодаря этому нам с точностью известно, о каких суммах шла речь. Например, отцу некой 14-летней Луизы Гляйх, копировальщику Иосифу Гляйху, князь в расписке пообещал погашение всех его долгов, годовое пособие в 800 гульденов, а также аренду квартиры, покупку мебели и дров. И все это за право изредка навещать Луизу или приглашать ее к себе в гости.
Сделка для всех сторон, очевидно, была очень выгодной, ну а мнения самой девицы никого бы не заинтересовало.
В деле князя фигурировали и другие акты «купли-продажи»: Леопольдины Клемм — дочери семейного врача, Каролины Гибель — дочери обедневшего офицера, Алоизы Вайс — падчерицы мелкого служащего, Генриетты Ротманн — дочери повара и ещё множества других. Кауниц не был скуп, но знал цену деньгам и скурпулезно договаривался о каждом центе.
К сожалению, несмотря на горячее неодобрение общественности и многочисленные доказательства вины князя, дело его двигалось медленно. У Кауница все ещё были связи и средства, и его слово имело гораздо больший вес чем обвинения какого-то повара, которому он когда-то не доплатил.
В конце концов, процесс, тянувшийся несколько месяцев, закончился тем, что Кауница лишили дипломатических постов и навсегда сослали в Моравию. Поговаривали, правда, что пыл почти пятидесятилетнего князя это не остудило: в своем поместье он продолжал покупать у бедных отцов благосклонность их несовершеннолетних дочерей. Скончался он в возрасте 75 лет.
Из-за громкого скандала театр Хоршельта по личному приказу императора был закрыт, однако, репутации балетмейстера это почти повредило. Ему пришлось покинуть Вену, но зато позже он возглавил школу Королевского балета в Мюнхене. И самые страшные преступники могли выйти сухими из воды!
