— Прости, но я не приду, рожать тоже будешь одна, сама там разберешься, мама моя сказала, что мне и не нужны дети, — голос Павла в телефоне звучал холодно и отстранённо, будто говорил чужой человек.
Аня замерла посреди комнаты с недоглаженной распашонкой в руках. За окном крутила белыми вихрями метель, заметая дорогу к городу.
В животе шевельнулись дети — двойня, два мальчика, которых они с Павлом так ждали. По крайней мере, она думала, что ждали вместе.
— Что ты говоришь? — прошептала Аня, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Мы же договаривались… Вещи собраны, я жду тебя…
— Мне это не нужно, — отрезал Павел. — Мать права, деревня меня засасывает. Возвращаюсь в город, начинаю новую жизнь. Без обузы.
— Обузы? — голос Ани дрогнул. — Павел, это же наши дети! Наша семья!
— Это была ошибка. Я подам на развод.
В трубке раздались короткие гудки. Аня медленно опустила телефон. Распашонка выскользнула из ослабевших пальцев.
Сумка для роддома, приготовленная ещё с вечера, лежала у двери раскрытая — Аня только что добавляла туда последние вещи.
Первая схватка накрыла внезапно. Аня согнулась, схватившись за край стола. Когда боль отступила, она попыталась набрать номер Павла снова. Телефон был выключен.
— Не может быть, — прошептала она, набирая номер свекрови.
— Да, — сухо ответила та после третьего гудка.
— Зинаида Петровна, Павел… он…
— Сказал тебе? Правильно сделал. Мой сын достоин большего, чем прозябать в деревне с двумя орущими младенцами. Не звони ему больше.
Новая схватка скрутила тело. Телефон выпал из рук, ударившись о деревянный пол. Аня сползла по стенке, обхватив живот.
Стук в дверь заставил её вздрогнуть.
— Анюта! Открывай! — голос старшей сестры звучал весело и звонко. — Я тут тебе носочки довязала для малышей!
Оля ворвалась в дом вихрем, но тут же застыла, увидев сестру на полу.
— Что случилось?
— Павел… — Аня задохнулась от новой схватки, — уехал. Совсем. Сказал, что дети ему не нужны. Развод…
Оля выронила пакет с носочками.
— Что?! Да как он…
— Схватки начались, — простонала Аня. — Помоги…
Лицо Оли мгновенно преобразилось. Она решительно подхватила сумку, натянула на сестру тёплое пальто.
— Сейчас, родная, держись. Отец только что во двор заехал, дрова привёз. Сейчас домчим.
Аня цеплялась за сестру, пока та вела её через двор к отцовской машине. Мысли путались.
Ещё утром она мечтала, как Павел будет держать её за руку в роддоме, как вместе привезут малышей домой, как начнётся их новая, настоящая семейная жизнь.
— Доченька, что стряслось? — отец выскочил навстречу, увидев бледное лицо Ани.
— В роддом, срочно! — скомандовала Оля. — Павел бросил её. Насовсем.
Иван помрачнел, бережно усаживая дочь в машину.
— Не переживай, дочка. С тобой будем. Справимся.
Оля села рядом, крепко обнимая сестру за плечи. Аня дрожала, но уже не от боли — от страха и одиночества.
— Моих детей никто не хочет, — прошептала она сквозь слёзы.
— Неправда! — Оля сжала её руку. — Мы хотим. Все мы. И мама, и папа, и я. Мы будем любить их больше всех на свете.
Машина тронулась, разрезая метель и ночь. Впереди ждал роддом, новая жизнь и полное неизвестное будущее. Без Павла.
***
Белые стены роддома казались Ане чужими и холодными. Схватки усиливались, накатывая волнами боли, от которых перехватывало дыхание.
Медсестра быстро оформляла документы, бросая сочувственные взгляды на бледное лицо девушки.
— Муж не приедет? — спросила она, заполняя очередную графу.
— Нет, — ответила вместо Ани Оля, крепко сжимая руку сестры. — Я буду рядом.
— Нельзя. Правила, — медсестра покачала головой, но что-то в её взгляде смягчилось. — Ждите в коридоре, мы сообщим о результатах.
Оля наклонилась к сестре:
— Я позвонила маме. Они с отцом скоро будут, он поехал за ней. Не бойся ничего.
Аня кивнула, закусив губу от новой схватки. На глаза навернулись слёзы — не от боли, от предательства.
Как Павел мог так поступить? Ещё вчера он говорил о будущем, о планах, о том, как назовут мальчиков…
— Поехали, мамочка, — скомандовала акушерка, помогая Ане перебраться на каталку. — Двойня ждать не будет.
Родильный зал ослепил яркими лампами. Аня задыхалась от боли, от страха, от одиночества. Место рядом с ней, где должен был стоять Павел, пустовало.
— Дыши глубже, — командовала акушерка. — Тужься! Ещё!
Перед глазами плыли круги. Аня вцепилась в поручни кровати, собирая последние силы.
— Вижу ! Молодец! Давай ещё!
Первый крик прорезал воздух — резкий, требовательный, живой. Аня почувствовала, как на грудь кладут тёплый, скользкий комочек.
— Мальчик, — улыбнулась акушерка. — Здоровый. А теперь второго давай.
Через десять минут на свет появился ещё один крикун — чуть меньше первого, но такой же громкий и настойчивый.
— Красавцы, — медсестра показала Ане двух младенцев, завёрнутых в пелёнки. — Как назовёшь?
— Дима и Серёжа, — прошептала Аня, дотрагиваясь дрожащими пальцами до крошечных ладошек. — Мои мальчики.
Что-то надломилось внутри, но тут же срослось по-новому. Глядя на сморщенные, красные лица сыновей,
Аня вдруг поняла: несмотря на предательство Павла, внутри неё родилась новая сила — материнская, безусловная, отчаянная.
***
— Осторожнее, мама, — Оля помогала Марии укутывать младенцев перед выпиской из роддома. — Серёжа такой крикун, разбудишь.
Мария, бабушка детей, невысокая, крепкая женщина с добрыми глазами, бережно заворачивала внука в одеяло.
— Молчи уж, сама разбудишь, — она улыбнулась дочери. — Анюта, ты как, держишься?
Аня кивнула. За дни в роддоме она осунулась, но взгляд стал твёрже. Ни разу она не заплакала при посетителях, хотя по ночам в подушку лились слёзы.
За окном по-прежнему мела метель, когда их выписывали. Иван подогнал машину прямо к крыльцу, бережно помогая дочери и внукам устроиться на заднем сидении.
— Ничего, родная, — говорил он, глядя в зеркало заднего вида на усталое лицо дочери. — Все мужики сволочи. Кроме меня, конечно.
Оля фыркнула, Мария шлёпнула мужа по плечу, и даже Аня слабо улыбнулась.
Дорога до деревни заняла почти два часа. Машину мотало на заснеженной трассе, младенцы просыпались и плакали по очереди.
К тому моменту, когда они добрались до дома, Аня чувствовала себя выжатой, как лимон.
Родной дом встретил её теплом. Мария растопила печь с утра, закутала окна старыми одеялами, чтобы не дуло. На кухонном столе дымились свежеприготовленные щи и жареная картошка.
— Ешь, — Мария придвинула тарелку к дочери. — Кормящей маме силы нужны.
— А мы пока с этими богатырями познакомимся, — Оля уже держала на руках Диму, покачивая и мурлыча что-то ласковое.
Аня осторожно ела, прислушиваясь к каждому звуку, издаваемому детьми. Её мир сузился до двух кроваток, до бутылочек со смесью — она пока давала мало молока.
В первую ночь Дима плакал безостановочно. Аня носила его на руках, укачивала, пела, но он успокаивался лишь на минуты.
Серёжа просыпался от криков брата и присоединялся к концерту.
— Давай я, — Оля появилась в дверях, сонная, но решительная. — Ты поспи хоть час.
— Я не могу, — Аня покачала головой. — Они мои.
— И мои тоже, — твёрдо сказала Оля, забирая Диму. — Я тётка. Имею право помогать.
К утру Аня поняла, что одна бы не справилась. К счастью, рядом была семья.
Через неделю после возвращения домой Аня решилась выйти во двор. Накормив и уложив мальчиков под присмотр матери, она закуталась в старый пуховый платок и вышла на крыльцо.
Солнце ослепило отражением от снега. Воздух, морозный и чистый, обжёг лёгкие. Аня вдохнула полной грудью, ощущая, как внутри что-то оттаивает.
— Справлюсь, — прошептала она, глядя на заснеженный двор. — Ради них справлюсь.
В голове уже зрел план. Бабушка научила её печь вкусные ватрушки — почему бы не продавать их на рынке в райцентре?
В соседней деревне жила тётка Глаша, которая возила на продажу вязаные носки и варежки — можно присоединиться.
Аня улыбнулась. Впервые за долгие дни она почувствовала не отчаяние, а решимость. В доме спали её сыновья, её кровь и будущее. Этого достаточно.
— Ты чего стоишь на холоде? — Оля выглянула из дверей. — Серёжка проснулся, есть хочет.
Аня оглянулась на сестру, улыбнулась и решительно шагнула обратно в дом — туда, где начиналась её новая жизнь.
***
— Мама, смотри, что я нарисовал! — семнадцатилетний Серёжа протянул Ане лист бумаги с изображением их деревенского дома.
— Талант у тебя, сынок, — Аня улыбнулась, вытирая руки о фартук. Тесто для знаменитых ватрушек уже подходило в большой миске.
Кухня наполнилась ароматом ванили и корицы. За окном сентябрьское солнце золотило листву сада, который Аня с сыновьями посадили десять лет назад.
Дима возился во дворе с велосипедом — разбирал и собирал механизм с сосредоточенным видом.
Семнадцать лет пролетели как один день. Семнадцать лет ежедневного труда, любви, преодоления.
В первые годы было тяжело. Аня вставала затемно, пекла ватрушки и плюшки, которые Оля возила продавать в райцентр.
Деньги считали по копейке. Потом сарафанное радио разнесло весть о необыкновенной выпечке деревенской мастерицы, и заказы посыпались со всех сторон.
Теперь у Ани был свой небольшой кондитерский цех в пристройке к дому. Пять помощниц из соседних деревень, фирменные коробки с логотипом, даже страница в интернете, которую вели мальчики. «Домашняя сладость» — так назвала Аня своё дело.
— Ань, у нас гости! — голос Оли, которая все эти годы жила с сестрой и племянниками, раздался из прихожей.
Аня обернулась и улыбнулась, увидев Николая — высокого широкоплечего фермера из соседнего села.
Пять назад он пришёл заказать торт на юбилей матери и с тех пор стал частым гостем в их доме. Научил мальчишек всему.
— Привёз свежие яйца и сметану, как просила, — Николай поставил на стол корзину. — И яблоки из моего сада, для Серёжки. Он же любит зелёные?
— Любит, — кивнула Аня, чувствуя тепло в груди. Николай помнил всё — кто что любит, кто чем интересуется.
Дима увлекался механикой — Николай привозил старые детали и инструменты. Серёжа рисовал — появлялись альбомы и краски.
— Останешься на ужин? — спросила Аня, и Николай кивнул, как всегда застенчиво улыбаясь.
— Я бы хотел поговорить с тобой, Аня. Наедине, — добавил он тише.
Оля многозначительно хмыкнула и выскользнула из кухни, прихватив Серёжу за локоть:
— Пойдём, художник, покажешь мне свои новые работы.
Николай присел на табурет, нервно поглаживая колени. Он был немногословен — такой уж характер. Но сейчас явно собирался с духом для важного разговора.
— Аня, мы знаем друг друга уже пять лет, — начал он. — Я много думал и… мне кажется, нам хорошо вместе.
Аня замерла, не веря своим ушам. Неужели?
— Я люблю твоих мальчишек, как своих, — продолжал Николай. — И тебя… тебя я тоже люблю. Выходи за меня, Аня.
Мир вокруг будто замер. Аня смотрела в добрые, честные глаза этого человека и видела в них всё, о чём мечтала — надёжность, тепло, уважение.
— Да, — прошептала она. — Да, Коля.
Николай бережно, словно хрустальную, взял её руку в свои ладони и поцеловал кончики пальцев.
Из сада донёсся громкий возглас Димы:
— Мам! Тут какой-то мужик к нам пришёл! Говорит, он наш отец!
Аня вздрогнула, как от удара током. Николай нахмурился:
— Что за…
Они вышли на крыльцо вместе. У калитки стоял Павел — постаревший, но всё такой же холёный городской житель. Рядом с ним застыли Дима и Серёжа — настороженные, сжавшие кулаки.
— Здравствуй, Аня, — Павел попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Годы над тобой не властны, словно и не было этих лет.
— Что тебе здесь нужно? — Аня медленно преодолела ступеньки крыльца, ощущая предательскую дрожь в ногах. Внутри что-то сжалось — семнадцать лет молчания, и вот он стоит, как ни в чём не бывало.
— Хотел познакомиться с сыновьями, — Павел кивнул на мальчиков. — Я ведь их отец.
— Нет, — Серёжа сделал шаг назад. — Нет, ты не отец. Отец — это тот, кто рядом. Кто учит кататься на велосипеде и помогает с уроками.
— Кто ремонтирует крышу и строит сарай, — подхватил Дима. — Кто рядом, когда болеешь.
Павел растерянно оглянулся на Аню:
— Послушай, я понимаю, что виноват. Был молод, глуп, под влиянием матери… Но я хочу всё исправить. У меня бизнес в городе, квартира. Я могу забрать вас всех…
— Нет, — голос Ани звучал спокойно и твёрдо. — Ты оставил нас тогда, мы справились сами. У моих сыновей уже есть отец.
Она кивнула на Николая, который встал рядом с мальчиками, положив руки им на плечи.
— Кто это? — Павел нахмурился.
— Мой будущий муж, — ответила Аня. — И отец наших детей.
— Но они моя кровь! Я имею право…
— Ты потерял это право семнадцать лет назад, — Аня покачала головой. — Когда сказал, что тебе не нужны дети. Помнишь?
«Прости, но я не приду на роды, добирайся домой сама, мама сказала, что мне не нужны дети». Твои слова.
Павел побледнел. С крыльца спустилась Оля, встала рядом с сестрой.
— Убирайся, — сказала она. — Или мальчики помогут тебе найти дорогу.
Павел попятился, глядя на сыновей — высоких, крепких, с непримиримыми взглядами. Лица у них были его, но характер — матери. Твёрдый, несгибаемый.
— Я ещё вернусь, — бросил он напоследок.
— Не утруждайся, — ответил Серёжа. — Нам и так хорошо.
Когда машина Павла скрылась в конце улицы, Николай обнял Аню за плечи:
— Ты как?
— Лучше, чем думала, — она улыбнулась. — Знаешь, я годами представляла эту встречу. Боялась, что разревусь, закричу… А сейчас смотрю на него и ничего не чувствую. Будто не он, а я тогда была сильной.
— Ты и была сильной, — Николай поцеловал её в макушку. — Всегда.
Свадьбу сыграли через месяц — скромную, тёплую, только для своих. Дима и Серёжа вели мать к импровизированному алтарю у яблони.
Аня сияла в простом белом платье, которое сшила сама. Николай смотрел на неё с таким восхищением, что у гостей перехватывало дыхание.
Это был взгляд человека, который обрёл сокровище и знает ему цену.
— Мам, — Серёжа подошёл к Ане после церемонии. — Знаешь, я думал над тем, что сказал тогда этот… Павел. О том, что мы его кровь.
Аня напряглась:
— И что ты решил?
— Что кровь — не главное, — серьёзно ответил сын. — Главное — кто рядом.
У Ани перехватило дыхание. Она обняла сына, чувствуя, как слёзы счастья подступают к глазам.
Дом наполнился смехом и светом. Стол ломился от угощений, которые приготовили всей деревней.
Завтра будни — работа в пекарне, сбор урожая в саду, школьные заботы мальчиков.
Вечерняя прохлада опустилась на сад, когда гости разъехались. Мальчишки, умчались провожать их до автобусной остановки.
Аня с Николаем устроились на скамейке у крыльца, его пальцы бережно касались ободка кольца на её руке.
— Что творится у тебя в голове? — спросил он, наблюдая за её задумчивым профилем.
— Думаю о причудах судьбы, — Аня повернулась к мужу. — Семнадцать лет назад земля уходила из-под ног. А сейчас вижу — то был не конец, а лишь первый шаг.
— Даже не шаг — разбег, — Николай коснулся губами её запястья.
Над деревней рассыпались первые звёзды. А где-то в городской квартире Павел щёлкал замком двери — без встречающих глаз, без ужина на столе, без смысла.
