Марина Петровна вытирала руки о фартук, когда услышала, как за окном затормозила машина. Сердце екнуло — приехали. Она быстро сняла фартук, поправила волосы перед зеркалом в прихожей и выглянула в окно. Из подержанной «Киа» вышел Лёша, её единственный сын, а следом — девушка в белой кожаной куртке и обтягивающих джинсах. Высокая, стройная, с длинными волосами цвета спелой пшеницы. Красивая, надо признать.
— Мам, пап, познакомьтесь! — Лёша буквально влетел в дом, таща за собой девушку. — Это Кристина. оя невеста!
Марина Петровна протянула руку, но Кристина лишь слегка коснулась её пальцев, будто опасаясь чем-то запачкаться. Отец, Виктор Иванович, встал из-за стола и кивнул приветственно.
— Очень приятно. Проходите, располагайтесь.
Кристина окинула взглядом небольшую прихожую, старый паркет, обои, которые Марина Петровна собиралась переклеить уже третий год, и поморщилась едва заметно. Сняла куртку, бросила её на спинку стула.
— Так, Лёш, а где тут можно руки помыть? — Голос у неё был звонкий, с лёгкой капризной интонацией.
— Пойдём, покажу, — засуетился Лёша.
Марина Петровна вернулась на кухню доставать пироги. Она пекла весь вечер, хотела встретить невестку достойно. На столе стояли салаты, нарезки, её фирменная курица в духовке. Виктор Иванович подошёл сзади, обнял за плечи.
— Ну что, нравится тебе?
— Рано ещё судить. Но что-то во взгляде у неё такое… — Марина Петровна не договорила.
Когда все уселись за стол, Лёша не мог оторвать от Кристины глаз. Он подкладывал ей лучшие куски, наливал сок, спрашивал, не холодно ли, не открыть ли окно. Она принимала всё это как должное, не особо благодаря, больше глядя в телефон, чем на присутствующих.
— Кристиночка, а чем вы занимаетесь? — осторожно поинтересовалась Марина Петровна.
— Я работала администратором в салоне красоты. Но сейчас в декрет скоро.
Повисла пауза.
— То есть вы… — начал было Виктор Иванович.
— Да, папа, — Лёша покраснел до корней волос. — У нас будет ребёнок. Поэтому мы и решили пожениться побыстрее.
Марина Петровна опустила вилку. Она не ханжа, времена давно не те, но что-то кольнуло в груди. Она представляла эту встречу иначе — влюблённые молодые люди, романтическую историю, долгие разговоры о будущем. А тут…
— Ну что ж, поздравляю, — выдавила она улыбку. — Главное, чтобы вы друг друга любили.
Кристина фыркнула и отложила телефон.
— Любовь — это для сказок. Главное — чтобы мужчина обеспечивал семью. Правильно я говорю, Алексей?
Лёша смотрел на неё с обожанием:
— Я постараюсь, Кристюша. Я найду работу получше, буду брать подработки…
— Вот и хорошо. Потому что мне не хочется всю жизнь в такой… — она оглядела кухню, — в такой обстановке жить.
Марина Петровна почувствовала, как кровь приливает к щекам. Виктор Иванович положил руку ей на колено под столом — успокаивающе.
— Понимаете, Кристина, мы простые люди, — начал он ровным голосом. — Всю жизнь работали, Лёшу подняли, квартиру ему помогли купить. Конечно, не дворец, но…
— Да я не о том совсем, — перебила Кристина, впрочем, без особой агрессии. — Я просто говорю, как есть. Надо двигаться вперёд, а не застревать в прошлом веке.
После ужина Марина Петровна стала убирать со стола. Кристина осталась сидеть, листая ленту в телефоне. Лёша попытался было помочь матери, но невеста окликнула его:
— Лёш, пойдём в твою комнату, покажешь, что там да как.
Они ушли, а Марина Петровна стояла у раковины, методично ополаскивая тарелки. Виктор Иванович вытирал посуду молча.
— Не нравится она мне, — тихо произнесла Марина Петровна.
— Может, присмотримся. Лёшка же счастлив.
— Счастлив? Ты видел его лицо? Он как загипнотизированный. А она на него даже не смотрит толком.
— Ну, беременная женщина, нервная…
— Витя, я сама трижды рожала, знаю, что такое беременность. Тут дело не в гормонах.
На следующее утро Кристина спустилась на кухню около одиннадцати. Марина Петровна уже вернулась с огорода, успела переделать все дела. Кристина села за стол в шёлковом халатике, зевая.
— Лёша ещё спит?
— Да он в семь уехал, на работу, — удивилась Марина Петровна. — Разве он вам не сказал?
— А-а, да, говорил что-то. Забыла. А кофе у вас есть?
— Есть, сейчас сварю.
— Только не растворимый, пожалуйста. Я пью только зерновой. С молоком.
Марина Петровна достала турку, смолола кофе. Кристина взяла чашку, отхлебнула, поставила обратно.
— Знаете, а всё-таки не то. Я привыкла к другому сорту. Но ладно, стерпится-слюбится, как говорится.
Марина Петровна стиснула зубы. Она варила кофе по всем правилам, кофе был хороший, привозной.
— Кристина, давайте я покажу вам дом, огород. Может, прогуляемся?
— Огород? — Кристина скривилась. — Зачем мне огород? Я в земле копаться не собираюсь. У меня маникюр.
— Ну, просто так, подышать воздухом.
— Воздухом можно и на балконе подышать. Лучше скажите, когда мы переедем с Лёшей в город? Тут же глушь полная.
— Как переедете? — не поняла Марина Петровна. — Вы же в городе живёте, у Лёши однушка.
— Однушка, — презрительно повторила Кристина. — Там с ребёнком не развернуться. Нет, мы будем тут жить. Дом большой, места хватит.
У Марины Петровны перехватило дыхание.
— Постойте, но это наш дом. Мы с Виктором Ивановичем тут живём.
— Ну да. И мы теперь тоже будем. Лёша ведь ваш сын, разве не так? Значит, и мы ваша семья.
— Кристина, мы, конечно, рады вам помочь, но чтобы совсем переехать…
Кристина поставила чашку и посмотрела на Марину Петровну в упор. В её взгляде появилось что-то жёсткое, расчётливое.
— Марина Петровна, давайте сразу договоримся. Я беременна от вашего сына. Скоро у него будет ребёнок. Ответственность, понимаете? На одну его зарплату мы не выживем. Тут дом, огород, можно экономить на продуктах. Плюс вы нам поможете с внуком. Мне ведь работать надо будет. Это же логично.
— Но мы не обсуждали…
— А что тут обсуждать? — Кристина пожала плечами. — Лёша уже согласился. Он понимает, что так будет лучше для всех.
Вечером, когда Лёша вернулся с работы, Марина Петровна попросила его пройти в комнату. Кристина осталась на кухне, демонстративно включив телевизор погромче.
— Лёша, сынок, это правда? Вы хотите переехать к нам?
Лёша избегал её взгляда, крутил в руках телефон.
— Мам, ну пойми, с ребёнком в однушке правда тяжело будет. А тут места много. И ты поможешь нам, я же знаю.
— Лёша, дело не в том, чтобы помочь. Конечно, мы поможем, чем сможем. Но это наш дом, мы привыкли жить определённым образом…
— Мам, неужели ты не рада, что у тебя внук будет? — Голос Лёши дрогнул. — Я думал, ты будешь счастлива.
— Рада, сынок, конечно, рада. Но…
— Тогда какие «но»? Кристина говорит, что ты против неё настроена.
— Я не против! Просто познакомились мы только вчера, а она уже всё за нас решила.
— Мам, не начинай, пожалуйста. — Лёша встал. — Я её люблю. Очень люблю. Я сделаю всё, чтобы ей было хорошо. И если она хочет жить здесь — значит, будем жить здесь.
Он вышел, оставив Марину Петровну стоять посреди комнаты с комком в горле.
Следующие две недели были испытанием. Кристина вела себя всё более раскованно. Она не вставала до обеда, не помогала по дому, требовала особую еду — то солёных огурцов в три часа ночи, то клубники, которой в ноябре в магазинах не найдёшь. Лёша мотался, как белка в колесе, пытаясь угодить. Марина Петровна видела, как он осунулся, похудел, но что она могла сделать?
Однажды Кристина спустилась со второго этажа с большим пакетом.
— Марина Петровна, вот тут вещи, которые надо выкинуть. Или отдать кому-то на дачу, если вам жалко.
— Какие вещи?
— Ну, эти ваши салфеточки, статуэтки, фотографии в рамках. Всё это выглядит старомодно. Я хочу сделать современный интерьер. Лёша согласен.
Марина Петровна заглянула в пакет. Там лежали салфетки, которые она вязала сама, фарфоровая балерина — подарок Виктора Ивановича на первую годовщину, фотографии их со свадьбы, фотографии Лёши в школьные годы.
— Кристина, это наши семейные вещи.
— Вот именно — ваши. А скоро тут будет наша семья. Новая. И нам нужна новая обстановка.
— Я не позволю выбрасывать эти вещи.
Кристина выпрямилась, скрестила руки на груди.
— Марина Петровна, раз жизнь вас ничему не научила, то я вашим учителем буду, — развязно бросила она. — Тут теперь я хозяйка. Я жена вашего сына, мать его ребёнка. И мне решать, как тут всё будет устроено.
— Какая ты хозяйка? — не выдержала Марина Петровна. — Ты даже посуду за собой не моешь! Ты целыми днями в телефоне сидишь, а мы с Виктором Ивановичем на вас троих пашем!
— Я беременна, если вы забыли! Мне нельзя перенапрягаться!
— Беременность — не болезнь! Я работала до самых родов, и ничего!
— Ну вот, началось. — Кристина закатила глаза. — «В наше время было по-другому». В ваше время вообще всё было по-другому. А сейчас другие порядки. И если вам это не нравится — ваше право. Но Лёша останется со мной. И ребёнок. А вы… ну, вы свободны делать, что хотите.
Марина Петровна чувствовала, как внутри всё кипит, но сдержалась. Она взяла пакет с вещами и унесла к себе в комнату.
Вечером она рассказала обо всём Виктору Ивановичу. Он слушал молча, хмурясь.
— Надо поговорить с Лёшей серьёзно, — сказал он наконец. — Объяснить, что так нельзя.
— Он её слушаться будет, а не нас. Ты же видишь.
— Тогда пусть съезжают. Я не позволю в своём доме такое творить.
— А внук? — тихо спросила Марина Петровна.
Виктор Иванович не нашёл, что ответить.
Прошла ещё неделя. Кристина уже открыто распоряжалась в доме — указывала Марине Петровне, что готовить, куда ставить вещи, как развешивать бельё. Лёша молчал, избегая смотреть матери в глаза. Марина Петровна чувствовала, как между ними вырастает стена.
Но однажды утром всё изменилось.
Марина Петровна проснулась от громких голосов внизу. Она накинула халат и спустилась. На пороге стоял незнакомый мужчина — высокий, хорошо одетый, лет сорока. А рядом с ним — Кристина, бледная, с потухшим лицом.
— Что происходит? — спросила Марина Петровна.
Лёша сидел на диване, лицо у него было серое.
— Это Игорь Владимирович, — глухо сказал он. — Настоящий отец ребёнка.
Марина Петровна опустилась на стул. В голове всё перемешалось.
Игорь Владимирович говорил уверенно, деловито:
— Я узнал, где Кристина, от её подруги. Понимаете, ситуация сложная. У меня семья, двое детей. Я не могу уйти от жены. Но я готов помогать материально. Алименты, всё, что положено. Только чтобы она не строила иллюзий насчёт свадьбы со мной.
— Значит, ты знала? — Лёша посмотрел на Кристину. — Ты знала, что ребёнок не от меня?
Кристина подняла голову. В её глазах не было ни стыда, ни раскаяния — только злость.
— Знала. И что теперь? Я хотела нормальную жизнь. Думала, что Игорь уйдёт от жены, но он струсил. А ты… — она презрительно посмотрела на Лёшу, — ты готов был на всё ради меня. Удобно.
— Ты меня использовала.
— Ну да. И что? Ты думал, я в тебя влюблена? — Кристина засмеялась горько. — Я мечтала о другой жизни. О мужчине с деньгами, с возможностями. А не о нытике, который водит десятилетнюю машину и работает на стройке.
— Хватит! — Виктор Иванович шагнул вперёд. — Убирайтесь из моего дома. Немедленно.
Кристина пожала плечами, развернулась и пошла наверх — собирать вещи. Игорь Владимирович неловко кивнул и вышел на улицу, к машине.
Лёша сидел, уронив голову на руки. Марина Петровна подошла, обняла его за плечи. Он вздрогнул и прижался к ней, как маленький.
— Мам, прости. Прости меня. Я такой идиот.
— Тихо, сынок. Всё будет хорошо.
— Я правда думал, что мы будем семьёй. Что она меня полюбит. Что я стану лучше ради неё, ради ребёнка…
— Не ты виноват. Она тебя обманула.
— Я сам виноват. Я не хотел видеть правду. Даже когда чувствовал, что что-то не так, закрывал глаза. Потому что боялся её потерять.
Через полчаса Кристина спустилась с сумкой. Она прошла мимо них к выходу, не попрощавшись. В дверях обернулась:
— Между прочим, вы не правы. Не я плохая. Просто мир такой. Каждый хочет лучшей жизни. И выбирает тех, кто может её дать.
— Счастья тебе не будет, — тихо сказала Марина Петровна. — Не с такой душой.
Кристина усмехнулась и вышла.
Лёша ещё долго сидел на диване, обхватив голову руками. Марина Петровна сидела рядом, гладила его по спине, как когда-то в детстве. Виктор Иванович молчал, стоя у окна.
— Знаешь, сын, — наконец произнёс он, — это урок. Жестокий, но урок. Любовь должна быть взаимной. Иначе это не любовь, а зависимость.
— Я знаю, пап. Теперь знаю.
Вечером они сидели втроём на кухне, пили чай. Лёша рассказывал, как познакомился с Кристиной, как сразу потерял голову, как она сначала отказывала, а потом вдруг согласилась встречаться, а через месяц сообщила о беременности.
— Я был на седьмом небе, — говорил он. — Думал, теперь она точно моя. Никуда не денется. А что она меня не любит… я думал, полюбит со временем. Я же буду стараться, буду хорошим мужем, отцом…
— Любовь не заслуживают, Лёшенька, — сказала Марина Петровна. — Она либо есть, либо нет.
— Мам, прости, что я тебя не слушал. Ты же сразу почувствовала, что с ней что-то не так.
— Материнское сердце, — улыбнулась Марина Петровна. — Но я рада, что всё так закончилось. До свадьбы, а не после.
— Да уж. Представляю, что было бы, если бы мы поженились.
Они сидели и разговаривали до поздней ночи. Постепенно боль становилась слабее, а тяжесть на сердце — легче. Марина Петровна понимала, что сыну предстоит ещё долго приходить в себя, но главное — он понял. Понял, что любовь, построенная на иллюзиях и страхе потери, не имеет будущего.
А утром, когда Марина Петровна развешивала бельё в саду, к ней подошёл Лёша.
— Мам, я решил. Продам однушку, возьму кредит, куплю здесь, неподалёку, небольшой дом. Буду рядом с вами. Но сам по себе. Надо взрослеть наконец.
Марина Петровна обняла его.
— Правильно, сынок. Мы всегда рядом, если что. Но жить ты должен своей жизнью.
— И мам… Спасибо. Что не отвернулись. Что не сказали «мы же предупреждали».
— Ты наш сын. Мы всегда на твоей стороне. Даже когда ты не прав.
Они стояли в саду, обнявшись, а осеннее солнце золотило верхушки деревьев. Впереди было много неизвестности, но Марина Петровна больше не боялась. Лёша получил свой урок. Жестокий, больной, но необходимый. И теперь он станет сильнее. А она — просто будет рядом. Как и положено матери.
