— Вась, пойдём быстрее, нас давно ждут, — поторапливала Маша своего друга.
Василий чувствовал себя неуютно в непривычной одежде – брюках с ремнём и рубашке. Привык к джинсам и футболкам. Да ещё этот огромный букет.
— Маш, возьми ты его. Ты всё-таки девушка, тебе привычнее. А то я выгляжу как жених на свадьбе, — уныло попросил Василий.
— Ты и есть жених, — улыбнулась Маша. – Ты выглядишь отлично.
— Зря отговорила вина купить. Маме букет, а отцу ничего, — проворчал Василий.
— Я же говорила, что у нас дома пьют только мамину наливку. Она спец по ней. Попробуешь, ещё добавки просить будешь, — сказала Маша и внимательно посмотрела на Василия. – Ты выглядишь так, словно я тебя на эшафот веду, — рассмеялась она. — Расслабься. Всё будет хорошо.
— Да уж куда там. Маш, а если я им не понравлюсь? Да я уверен в этом. Ты же сама говорила, что они не признают неравных браков. Я не впишусь в ваше пространство потомственных интеллигентов и академиков. Тебе не разрешат выйти за меня замуж.
Маша нахмурилась.
— Ну, во-первых, ты тоже не из рабочих, у тебя мама учительница, а отец был инженером. Между прочим, академики и кандидаты тоже когда-то вышли из крестьян. А во-вторых, сейчас не старорежимные порядки, когда родители выбирают дочерям женихов. Я не дочь короля, чтобы меня выдавать замуж за достойнейшего из принцев, а современная девушка, которая сама выбирает, за кого ей выходить замуж. Если мои родители захотели с тобой познакомиться, это говорит о том, что они смирились. Веди себя естественно, не старайся им понравиться, и всё будет хорошо. Потом, надо же разводить наше интеллигентское скучное болото здоровой рабоче-крестьянской кровью. А вот и мой дом.
При виде высотного дома с башнями, Василий покрылся потом.
Машу он любил и готов был ради неё вытерпеть всё, что угодно. Дороги назад нет. Он женится на Маше, а не на её родителях и видеться с ними будет крайне редко. Семья есть семья, её не выбирают.
У двери в квартиру Маша оглядела Василия, подбадривающе улыбнулась и нажала на кнопку звонка. Василий старался успокоиться. С какими только заказчиками ему не приходилось иметь дело. И с авторитетами, и академиками, с раздутыми от своей важности и денег бизнесменами и их высокомерными и глупыми жёнами. И ничего, живой и невредимый. Пока.
Неожиданно щёлкнул замок, и дверь медленно открылась. В лицо ударил яркий свет. Его усиливали белые стены, потолок и отсутствие какой-либо мебели в прихожей, отчего она казалась огромной. Посреди этой белизны застыли родители Маши.
Высокий и худой отец, похожий на профессора, хотя он им и являлся. На нём были надеты брюки, рубашка с расстёгнутым воротом и стёганая домашняя кофта, как в фильмах про дворян начала века. Узкое лицо с тонкими чертами и седые волосы дополняли его благородный вид, не хватало только пенсне.
Рядом с ним стояла жена — полная женщина с тоже белыми волосами, красиво и пышно уложенными. Платье с короткими рукавами в голубых и серых тонах очень её шло. Оба были не в тапочках, а в туфлях. Всё это Василий заметил разом, как только увидел их.
Никаких шкафов и вешалок. Потом он уже разглядел тонкие ручки на стене и понял, что шкафы для одежды встроены в стены.
Василий от волнения забыл, как зовут родителей Маши. «Лидия Анатольевна… Нет, как же её… Егор Фрид… Господи, дай мне сил».
— Мам, пап, это Василий. А это моя мама Лидия Альбертовна. Папа Егор Всеволодович…
Что она ещё говорила, он не слышал, повторяя в уме имена родителей, чтобы не забыть. Очнулся он, когда Маша толкнула его в спину.
— Очень приятно. Это вам… — Василий на мгновение замялся, и Маша тут же пришла ему на помощь, шепнула на ухо имя матери. – Да помню я, — отмахнулся Василий и произнёс, улыбаясь и протягивая букет: — Лидия Альбертовна.
— Спасибо, — сухо ответила Лидия Альбертовна. – Проходите.
Комната была большая и светлая, с антикварной тёмной мебелью. В одном месте полы скрипнули, и Василий непроизвольно поморщился. Он совершенно не выносил скрипа половиц.
За спиной щёлкнул замок. И Василий запоздало подумал: «Кто же нам открыл дверь?» Он оглянулся и увидел молодого человека, похожего на главу семейства, только с тёмными волосами.
— Это мой старший брат Эдик, – сказала Маша.
В центре комнаты стоял уже накрытый для обеда стол под белоснежной скатертью. За столом сидела худенькая невзрачная девушка в бордовом платье, которое ужасно не шло ей и подчеркивало её бледность.
— Это Раечка, жена Эдика. Ну что, присаживайтесь, а я пойду на кухню, — сказала Лидия Альбертовна и вышла из комнаты.
Маша тут последовала за матерью, а Василий с тоской посмотрел ей вслед. Мужчины присоединились к Раечке за столом. Все молчали, украдкой поглядывая друг на друга. Василий понял, что в семье главой является мама, никто шагу ступить не может без её позволения.
Вскоре в комнату вплыла Лидия Альбертовна с белой фарфоровой супницей в руках.
— Пришлось разогревать суп, вы опоздали, — с упрёком сказал она. Василий сидел скованный, понимая, что не сможет съесть ни ложки.
Пока мать разливала суп, отец взял хрустальный графин и разлил по бокалам рубиновую наливку.
— Ну, за знакомство, — сказал он, поднял свой бокал и пригубил вина. Василий тоже попробовал сладкую наливку. Он бы выпил её всю, такая она была приятная, тем более что в горле ужасно пересохло. Но у всех бокалы остались почти полными, и он с сожалением поставил свой на стол.
— Ешьте, Василий, не стесняйтесь, – сказала Лидия Альбертовна так, словно предлагала ему яд.
Он всё же взял ложку и поддел прозрачный бульон. Обычный куриный бульон, но невероятно вкусный. Или ему так показалось, потому что с утра ничего не ел.
— Маша сказала, что вы занимаетесь ремонтом квартир, — услышал он холодный голос хозяйки дома.
— Не совсем. Я укладываю паркет. Иногда приходится его ремонтировать. Я делаю любые напольные покрытия, но паркет люблю больше всего. Это творческая работа, можно красиво подобрать оттенки досок, выложить рисунком или классическим способом, подобрать его финальное покрытие… — Василий увлечённо рассказывал о своей работе, забыв про неловкость и волнение.
Лидия Альбертовна сверлила дочь острым взглядом, словно говоря: «О чём с ним ещё можно разговаривать? Оно тебе надо?»
— Мы поняли, что вы любите свою работу. А чем вы ещё интересуетесь кроме полов? Что вы окончили?
— Мам, вопрос полов главный в нашей жизни, — хихикнул Эдик. Но та так на него взглянула, что он замолчал.
— Я окончил архитектурно-дизайнерский колледж. Паркет заказывают довольно состоятельные люди. Это недешевое покрытие. Мы работает с разными породами дерева, уникальными рисунками. Это штучная работа. Поэтому зарабатываю я хорошо. Ваша дочь ни в чём не будет нуждаться, — спокойно, но с вызовом сказал Василий.
— Может, добавки? – насмешливо, как ему показалось, спросила Лидия Альбертовна.
Василий и не заметил, как съел суп.
-Нет, спасибо. Очень вкусный суп, — похвалил он хозяйку.
Она оставила комплимент без внимания.
Под второе его расспрашивали о родителях.
— Наливочки? – спросил отец и, не дожидаясь ответа, долил во все бокалы. На этот раз Василий осушил бокал одним махом. Почти сразу ударило в голову, приятное тепло разлилось по телу, и Василий начал успокаиваться. Но поймав осуждающий взгляд хозяйки, сказал:
— Извините, я волнуюсь. Наливка действительно отличная.
Маша под столом положила свою ладонь на его бедро.
— А где вы жить с Машей собираетесь? – не успокаивалась Лидия Альбертовна.
-У меня есть квартира. Бабушкина. Я сейчас в ней ремонт делаю.
— В Тульской или Рязани губернии? — поддел Эдик.
— Нет, здесь в Москве.
— А фамилия у вас есть? Сидоров или Пупкин? – не отставал Эдик.
— Эдик, прекрати! – осадила его мать.
— Корсак.
— Василий Корсак. А что, звучит. Почти как Алёша Корсак. Вы случайно не правнук знаменитого гардемарина? – хохотнул Эдик своей шутке.
— Герой фильма выдуманный. Но фамилия редкая, знаменитая. Вы потомок тех самых Корсаков? — спросила Егор Всеволодович.
— Вряд ли потомок гардемаринов, адмиралов и архиепископов стал бы ремесленником. Художники тоже ремесленники, однако, многие из них более знамениты, чем академики и генералы, — с достоинством ответил Василий.
— Молодец, уделал Эдика, — похвалил отец. – Лида, сделай-ка нам кофейку. А мы пока покурим с Василием, — сказал Егор Всеволодович, вставая из-за стола.
— Я не курю, — ответил Василий, но тоже встал.
Мужчины вышли на лоджию. В дрожащей от жары дымке перед ними растилась Москва. Вид был захватывающий. Голова приятно кружилась, и Василий ощущал себя если не героем пьесы, то победителем. Этот раунд он выиграл.
— Ну что ж. Вы произвели на меня впечатление, молодой человек. Маша вас любит. Вы заявление уже подали?
— Нет. Я хотели сначала познакомиться с вами. Честно говоря, я думал, что вы не разрешите Маше выйти за меня. Она говорила, что…
— Не стоит слушать женщин, молодой человек. Вы не избалованы, как мой Эдик, всего добиваетесь своим трудом. Похвально и достойно уважения. Свадьбу мы возьмём на себя. Но если вы обидите Машу, я вас закатаю в асфальт. — И посмотрел на Василия так, что у него не осталось сомнений, он именно так и сделает.
— Что вы, я обещаю… — горячо начал Василий, но в этот момент в дверях показалась Машина мама.
— Кофе готов.
За кофе Лидия Альбертовна снова набросилась с вопросами на Василия, Эдик тоже не отставал, стараясь задеть. Его жена сидела как тень или статуя. За весь обед она не произнесла ни слова. Василий не видел, чтобы она ела.
— Хватит уже. У вас будет время узнать Василия лучше. А теперь нам пора. – И Маша встала из-за-за стола.
— Спасибо, всё было очень вкусно,- с облегчением выдохнул Василий и тоже вскочил со стула.
Мама неодобрительно поджала губы, Эдик хмыкнул.
— Рады были познакомиться, — сказал Егор Всеволодович. И Василий благодарно пожал ему руку.
— А ты куда? — спросила мама, когда Маша направилась за Василием в прихожую.
— Я провожу.
Провожать их никто не вышел из-за стола. Ещё бы, короли не провожают ремесленников.
— Я не понравился твоей маме, — сказал Василий, когда они вышли на улицу.
— Зато ты понравился отцу. А на Эдика вообще не обращай внимания.
— Маш, ты уверена? Может, нам не стоит… Не боишься стать женой ремесленника?
— Завтра же пойдём подавать заявление. Я люблю тебя. – Она прижалась к Василию, и он нежно её поцеловал.
Василий работал сутками, чтобы успеть сделать все заказы в срок. Стояла жара, и работать было трудно. В выходные занимался ремонтом бабушкиной квартиры. С Машей они виделись каждый день, но коротко, на бегу.
Свадьба была в скромном ресторане. Кроме самых близких и родных никого не приглашали. Василий понимал, что родители Маши стесняются их союза. Из ресторана Василий привез Машу в отремонтированную квартиру. Она долго ходила по комнатам и восторженно ахала. Паркетный пол блестел, как зеркало. В отличие от холодной белой квартиры Машиных родителей, Их квартира была маленькой и уютной.
На следующий день родители навестили молодых. Мама придирчиво осматривала квартиру, пробовала полы, не скрипят ли. Полы не скрипел.
Маша навещала родителей одна, всех это устраивало.
Через год умер отец. Лидия Альбертовна тяжело переживала утрату. Она никуда не выходила из квартиры, не отвечала на звонки, ни с кем не общалась. Маша часто ездила к ней, покупала продукты, готовила. Как-то Василий услышал разговор Маши с братом по телефону.
— Чем ты занят? Маму нужно отвезти к эндокринологу… Завтра… У вас с женой две машины… А кто их вам купил? Ты предлагаешь везти маму на такси? Ты в своём уме? – уже кричала она.
— Маш, я могу завтра отвезти твою маму в больницу.
— Ты? А как же работа?
— Я успею.
Вот так незаметно Василий стал личным водителем Лидии Альбертовны. Маша его уже не просила, а ставила в известность, когда и куда маму нужно отвезти. Женщина тяжело садилась на заднее сиденье машины и всю дорогу молчала. Василий предлагал проводить её, о она даже не поворачивала к нему головы. Не говоря ни слова, она скрывалась в дверях здания бльницы. Он терпеливо ждал её. Она выходила через полтора-два часа, так же молча садилась в машину. Василию казалось, что она не узнаёт его, относится к нему, как к водителю такси.
Потом Маша забеременела. Раз в неделю Василий ходил по магазинам, закупал продукты, отвозил и забивал холодильник Лидии Альбертовны. Она всегда сидела в кресле мужа и молчала, не отвечала на его приветствия. А однажды не встала утром. С тех пор и лежала. Врачи разводили руками. Она может ходить, но не хочет. Никакие уговоры не помогали.
Василий нанял ей сиделку. Он по-прежнему привозил продукты и уже не здоровался с ней, не входил в её комнату. Был уверен, она не узнаёт его.
Но однажды сиделка попросила его пройти к ней в комнату.
— Сядьте ближе, Василий, — попросила Лидия Альбертовна слабым голосом.
Он удивился, что она помнит его имя.
— Спасибо тебе. Прости, я была несправедлива к тебе. Маше очень повезло с тобой. Я оформила завещание на квартиру на дочь. Эдик продаст её или пропьёт. Будет уговаривать Машу уступить ему квартиру. Помоги, не отдавайте ему. Не спорь, — повысила она голос, когда Василий хотел возразить ей.
— Я знаю, ты не оставишь Машу, Ремесленник, — её тонкие бескровные губы чуть тронула улыбка. Лидия Альбертовна прикрыла глаза, давая понять, что разговор окончен.
— Я не подведу, — сказал Василий и вышел из комнаты.
Похороны Машиной матери, как и отца, полностью легли на плечи Василия. Через два месяца после похорон матери Маша родила сына. Они назвали его Егором, в честь деда.
Вскоре к ним домой прибежал взбешённый Эдик и угрожал, брызгая слюной.
— Я в суд подам. Обработал выжившую из ума мать? Я так этого не оставлю, квартира вам не достанется. Я старший сын, она обещала завещать её мне. Я в суд подам на Машку. Ни один суд не признает завещание правомочным…
Василию пришлось довольно грубо выставить его за дверь
Бледная Раечка так и не родила Эдику ребёнка, а потом вообще ушла от него. Эдик запил, его выгнали с работы. Василий сначала давал ему денег, чтобы не пропивал имущество, а потом махнул рукой. Устроил его на лечение в клинику, из которой он сбежал с какой-то женщиной и пропал.
А Василий организовал свою фирму, нанял профессионалов, сам паркет он уже не укладывал, учил других. Прозвище Ремесленник так и прилипло к нему, с лёгкой руки Лидии Альбертовны. Клиенты и друзья только так его и звали. Он стал широко известен среди самых влиятельных и богатых лиц Москвы…
