— Оксана даже чай заварить не умеет! — мать Сергея демонстративно выливает содержимое чашки в раковину. — Оля делала такой ароматный, с травами!
Сергей сжимает кулаки под столом. Оксана сидит рядом, опустив голову. Второй день на даче превратился в пытку.
— А платье-то какое напялила, — шепчет сестра Марина, но так громко, чтобы все слышали. — Оля всегда так элегантно одевалась!
— Может, хватит сравнивать? — не выдерживает Сергей.
— А что такого? — отец откладывает газету. — Просто констатируем факты. Оля была идеальной женой, а ты её бросил неизвестно за что.
Неизвестно за что. Если бы они знали.
Сергей встаёт из-за стола. Оксана тянется за ним, но он жестом останавливает.
— Сиди. Я сейчас вернусь.
Выходит на веранду, достаёт телефон. Пальцы дрожат, пока листает старые сообщения. Два года переписок с Олей. Два года её истинного лица.
«Твоя мамаша опять свою подошву приготовила. Называет это борщом!»
«Марина совсем разжирела. Как Витя на неё смотрит — не понимаю.»
«Твой отец точно с деменцией. Одно и то же по сто раз повторяет.»
А для них она была ангелом. Приезжала с подарками, расточала комплименты, слушала мамины истории про болячки, хвалила Маринины фотографии детей.
— Серёж, ты чего тут? — Марина выходит на веранду. — Мама обиделась, что ты ушёл.
— Марин, помнишь, как Оля тебя называла? В глаза?
— Ну… милой, заботливой мамой. Всегда говорила, что я отлично выгляжу после родов.
— А хочешь знать, что она писала мне про тебя?
Сестра морщится.
— Серёж, не начинай. Мы все знаем, что ты её разлюбил. Но не надо грязь выдумывать.
— Я не выдумываю.
Показывает телефон. Марина читает, бледнеет.
— Это… это фотошоп какой-то!
— Марин, это её номер. Её сообщения. За два года.
— Но она же… она всегда была такой милой!
— С вами — да. Дома — совсем другой человек.
Возвращаются в дом. Мать гремит посудой на кухне. Оксана пытается помочь, но её отстраняют.
— Я сама справлюсь! Молодёжь нынче ничего не умеет!
— Мам, — Сергей подходит к матери. — Прекрати.
— Что прекратить? Правду говорить? Оля бы уже весь стол накрыла!
— Оля называла твою еду подошвой.
Тишина. Мать оборачивается, в руках сковородка.
— Что ты сказал?
— Каждый раз после ваших посиделок она мне писала, какая у тебя ужасная стряпня. Цитирую: «Твоя мамаша думает, что умеет готовить. Это просто смешно.»
— Врёшь!
— Не вру. Могу показать.
Достаёт телефон. Мать читает, лицо краснеет.
— Это не может быть правдой! Она всегда просила рецепты!
— Чтобы потом смеяться над ними дома.
Отец заходит на кухню.
— Что за шум?
— Пап, а помнишь, как Оля с тобой про футбол разговаривала? Внимательно слушала твои истории про молодость?
— Конечно! Чудесная была девушка! В отличие от… — кивает на Оксану.
— «Твой отец опять про свой футбол заладил. У него точно ранняя деменция — одно и то же рассказывает.»
Показывает сообщение. Отец хватается за очки, читает.
— Это подделка!
— Это правда, пап. Вся правда про вашего ангела.
Садится за стол. Оксана робко берёт его за руку.
— Серёж, может, не надо? — шепчет она.
— Надо. Иначе они тебя сожрут.
Вспоминает, как всё начиналось. Оля появилась в его жизни как весенний ветер — яркая, обаятельная, умеющая найти подход к любому. На первой же встрече очаровала его мать.
— Какой вкусный пирог! Вы должны научить меня!
— Марина, ты прекрасно выглядишь! Где покупаешь такие платья?
— Виктор Петрович, расскажите ещё про вашу службу! Так интересно!
Родня таяла. Сергей гордился — вот она, идеальная девушка. Умная, красивая, семейная.
Дома она снимала маску.
— Боже, твоя мать такая навязчивая! Целый час про свои болячки!
— Оль, она просто одинокая…
— Одинокая? Да она просто внимания требует! И сестра твоя — корова настоящая! Видела, сколько сожрала?
Сначала он оправдывал — устала, нервная работа. Потом привык. Потом начал замечать, что яд распространяется и на него.
— Опять футболку эту надел? Выглядишь ужасно!
— Зарплату когда повысят? Вечно у тебя отговорки!
— Мои подруги мужья давно на машинах ездят. А ты?
Последней каплей стал отпуск. Копили полгода на поездку к морю. За неделю до отъезда Оля заявила:
— Передумала. Поеду с девочками в Италию. Ты же понимаешь — мне нужно отдохнуть от твоих родственников.
— Но мы же планировали вместе…
— Планы меняются. Не будь тряпкой.
В тот вечер он собрал вещи и ушёл. Она даже не пыталась остановить.
— Так я и знала! Слабак! Вся семейка такая!
Родственники не поверили. Оля рыдала у них на кухне, рассказывая, как Сергей её бросил ни за что.
— Я так старалась! Так любила вас всех!
Мать обнимала её, отец грозился поговорить с сыном по-мужски. Марина обещала поддержку.
А Сергей молчал. Не хотел разрушать их иллюзии. Пусть думают, что он негодяй.
Встретил Оксану через год. Тихая, скромная библиотекарша. Никаких масок, никакой игры. Что думает — то и говорит. Правда, говорит мало и тихо.
— Мне страшно знакомиться с твоими родными, — призналась она перед поездкой.
— Не бойся. Они нормальные люди.
Нормальные. Которые до сих пор боготворят Олю.
— Это всё неправда! — мать швыряет телефон на стол. — Ты специально придумал!
— Мам, зачем мне придумывать? Я два года терпел. Молчал, когда вы её святой называли.
— Она приезжала после вашего разрыва! Плакала!
— Спектакль устраивала. Она это умеет.
Марина сидит бледная, перечитывает сообщения.
— «Жирная корова»… «Размножилась, как крольчиха»… Боже, а я ей верила!
— Мы все верили, — отец снимает очки, трёт переносицу. — Она казалась такой… искренней.
— Для вас старалась. Знала, что через вас до меня добраться можно.
Оксана встаёт.
— Я, наверное, пойду прогуляюсь…
— Сиди! — неожиданно рявкает мать. — Никуда не пойдёшь!
Все замирают.
— То есть… прости, девочка. Я не то хотела сказать. Просто… оставайся. Ты же не виновата, что мы дураки старые.
Оксана неуверенно садится обратно.
— Расскажи о себе, — просит Марина. — Мы ведь ничего не знаем. Где работаешь?
— В библиотеке. Детское отделение.
— Детей любишь?
— Очень. У нас кружок сказок по субботам…
И потихоньку разговор налаживается. Оксана рассказывает про работу, про книги. Мать интересуется рецептом её пирога — оказывается, был вкусный, просто из вредности ругала.
— А почему ты молчал? — спрашивает отец. — Мог бы сразу правду сказать.
— Не хотел вас расстраивать. Думал, пусть хорошее мнение останется.
— Дурак ты, сынок. Нам правда нужнее.
Вечером сидят на веранде. Мать приносит чай — на этот раз никто не выливает.
— Прости нас, Оксана, — говорит она. — Мы вели себя ужасно.
— Ничего страшного. Я понимаю.
— Нет, правда. Мы как старые дуры. Сравнивали тебя… с этой.
— Мам, не надо так про Олю. Она просто другая.
— Другая? Она змея подколодная! — взрывается Марина. — Я ей душу изливала! Про проблемы после родов рассказывала! А она…
— Забудь. Прошло и прошло.
— Как забыть? Два года она нас дурачила!
— Зато теперь знаете правду.
Ночью не спится. Выходит на крыльцо. Следом выходит Оксана.
— Не спишь?
— Думаю. Тяжело было тебе, наверное. Когда они про Олю говорили.
— Было. Но теперь всё хорошо.
— Серёж, а почему ты им показал? Мог бы и дальше молчать.
— Не мог. Они бы тебя заклевали. А ты не заслуживаешь такого.
Обнимает её. Тёплая, настоящая, без масок.
— Знаешь, мама сказала, что завтра научит меня борщ варить.
— Правда? Здорово!
— Только предупредила — если скажу кому, что это подошва, выгонит с позором.
Смеются. Тихо, чтобы не разбудить домашних.
Утром просыпаются от запаха блинов. Мать хлопочет на кухне, Оксана помогает.
— Вот так тесто наливай! Тонким слоем!
— Спасибо! У меня вечно комом получались.
— Практика нужна. Серёжка в детстве только мои блины ел. Правда, сынок?
— Правда, мам.
Марина приезжает с детьми. Те сразу липнут к Оксане.
— Тётя, а вы сказки знаете?
— Много знаю! Хотите расскажу?
Усаживаются на веранде. Оксана рассказывает, дети слушают с открытыми ртами.
— Хорошая у тебя девушка, — шепчет отец. — Настоящая.
— Знаю, пап.
— А мы дураки. Чуть не прошляпили.
— Не прошляпили же.
— Благодаря тебе. Спасибо, что глаза открыл.
После обеда собираются домой. Мать суёт пакеты с едой.
— Это вам на дорогу! И борщ в банке — разогреете дома!
— Спасибо!
— Приезжайте на следующих выходных! Огурцы поспеют!
Обнимаются на прощание. Искренне, тепло.
В машине Оксана молчит, потом говорит:
— Хорошие у тебя родные.
— Да. Просто их одурачили.
— Серёж, а Оля… она правда такая была?
— Такая. И даже хуже. Я не все сообщения показал.
— Зачем она так?
— Не знаю. Может, не умеет иначе. Может, думает, что все так живут — с масками.
— Грустно это.
— Да. Но это уже не наши проблемы.
Едут дальше. Позади остаётся дача, впереди — их общая жизнь. Без масок, без лжи.
Телефон звонит. Мама.
— Серёж, забыла сказать! В следующий раз пусть Оксана свой фирменный пирог привезёт! Очень вкусный был!
— Обязательно, мам!
Кладёт трубку. Оксана улыбается.
— Кажется, меня приняли?
— Не кажется. Точно приняли. По-настоящему.
И это главное. Не идеальная картинка, не маска ангела. А простое человеческое принятие.
Такое, какого с Олей никогда не было. И не могло быть.
