— Дайте воды, — потребовала Мария Антуанетта, обмахивая себя веером, — это оказалось гораздо сложнее: быть королевой рядом с другими монархами, рядом с будущим императором Российской империи. Мне душно. Мне нужно отойти, — сказала королева Франции мадам де Компан.
Летом 1782 года Версаль посетили загадочные граф и графиня Северные.
— Бросьте, все понимали, что это наследник российского императорского трона, —писала мадам Бомбель в своих мемуарах, — французская королевская семья старалась встретить будущего российского императора по высшему разряду.
Павел Петрович и Мария Фёдоровна три месяца проживали между Парижем и Версалем, в кругу французской аристократии и подхалимов. 18 мая 1782 года они прибыли в Париж, а 20 мая уже посетили короля и королеву.
Кто бы мог подумать, что для Марии Антуанетты встреча с Павлом Петровичем окажешься трудной задачей! Ведь Мария Антуанетта привыкла быть в кругу пресмыкающейся аристократии, поддакивающей каждому её слову. А тут…даже не европейский монарх, а представитель могущественной державы, способной вместить в себя «пару десятков Франций».
Князь Барятинский, российский посол во Франции, и господин де ла Ливом представили Павла Петровича Людовику XVI. Король был застенчив, потому встретил великого князя с прохладой.
В свою очередь Мария Фёдоровна была представлена королеве. Однако Мария Антуанетта предвзято относилась к Российской императорской семье, и посчитала великую княгиню далекой от канонов красоты из-за её полноты.
Несмотря на пренебрежение со стороны Марии Антуанетты, Мария Фёдоровна не уронила своего достоинства и продемонстрировала свое превосходное образование.
«По необычному стечению обстоятельств королева, прием которой обычно бывает благосклонным, почувствовала себя неловко перед своими императорскими гостями. Ей пришлось удалиться в свою комнату, так как она почувствовала слабость и сказала госпоже Кампан , прося стакан воды.
Она почувствовала, что роль королевы труднее играть в присутствии других государей или принцев.» — писала мадам Бомбель в своих мемуарах.
Замешательство королевской семьи исчезло после второй встречи с российскими гостями. Их прохлада наконец-то сменилась на гостеприимность.
Павла Петровича описали, как обаятельного и привлекательного, несмотря на неказистую внешность и малый рост, по сравнению с его высокой и тучной женой. Марию Фёдоровну и её пышный бюст сравнили с герцогиней Мазарини.
«В Версале было провозглашено, что ее массивная кариатидная красота сияет во всем своем великолепии.»
В Версале, Трианоне и Париже для русских гостей устраивали великолепные вечера. Проводником для графа и графини Северных стала баронесса Оберкирх. Своей тонкой, изящной кистью она написала мемуары, открывающие нам окно в другую эпоху.
«Как бы я была рада, если бы граф Северный был дофином Франции», — писала госпожа д’Оберкирх.
Мария Антуанетта осыпала Марию Фёдоровну подарками и сувенирами.
— Я бы хотела жить здесь и с королевой — поделилась великая княгиня.
Людовик V, принц Конде, принял в Шантийи графа и графиню Северных словно действующего императора и императрицу. Принц Конде устроил балы, концерты, факельные охоты, ради своих гостей. Было общее освещение, охота на прудах, концерты под невидимую музыку, обеды на острове Амур (l’île d’Amour) или в деревушке Шантийи.
— Я бы хотел нанести ответный визит в Санкт-Петербург — сказал принц Конде.
— Мы примем вас с энтузиазмом, месье, и императрица будет очень рада видеть тебя в нашей «дикой стране» — ответил Павел Петрович.
— Увы! Это мечты, — вздохнул принц Конде. Мог ли он предвидеть, что через пятнадцать лет он совершит эту поездку в Россию вне закона, а его великолепный дом окажется не чем иным, как руинами с задыхающимися стенами? После 1797 года принц Конде поступил со своим войском на русскую службу, а спустя два года воевал в Швейцарии против Французской республики.
Его дочь, Луиза Аделаида, также оставила свои впечатления о необычных гостях.
«Графиня Северная совершила короткую поездку, — писала принцесса Луиза де Конде своей любимой кузине Клотильде Французской, принцессе Пьемонтской, — и я бы хотела, чтобы она продлилась. Они прибыли на ужин в понедельник и уехали вчера, в среду, в три часа.
Я не могу передать, насколько милыми я нашла их обоих. Они произвели на меня настолько приятное впечатление, что я была тронута. Их вежливость искренна, благородна и естественна. Кажется, что каждое доброе слово, которое они произносят, искренне, и это вызывает у меня благодарность.
Мой отец и мой брат ощутили это на себе. Мы старались принять их как можно более гостеприимно, чтобы им не было скучно во время пребывания здесь. Это было просто, но они ценили наше внимание, что тронуло наши сердца.
Момент их отъезда был для меня настоящей болью, и мне пришлось сдерживать слезы, когда я увидела, как уезжает их карета. Некоторым, кто мало знаком с ними, это может показаться странным; но их искренность и открытость позволяют нам легко привязаться к ним.
Графиня Северная поручила мне написать ей, и я с радостью выполню это задание. Мне приятно, что она не забыла обо мне. Граф Северный, в свою очередь, откровенно признал, что не решится написать мне самостоятельно, но выразил готовность поддержать наше дело через вас, моя дорогая подруга. Это меня немного смутило.
Я никогда не осмеливалась сказать ему, что он может написать мне. Не знаю, стоит ли мне сказать это ему, будучи девушкой. Может быть, я поступила глупо. Буду благодарна за ваше мнение по этому поводу.
Однако позже он все-таки спросил меня, можно ли ему добавить несколько строк к письмам графини Северной. Может быть, он подумал, что я не очень разбираюсь в этом. Возможно, в России это было бы проще, но во Франции мы очень строго относимся к таким вещам, любим все тщательно анализировать.
Если бы стало известно, что я получаю письма от великого князя, которого видел всего два дня, то я могла бы быть скомпрометирована.
Знаешь, что меня поразило? Это нежность, которую они проявляют друг к другу. В нашей стране не принято слышать, как женщина называет своего мужа «мой дорогой друг». У меня это вызывает восхищение.»
Павел Петрович и Мария Фёдоровна не довольствовались только придворными торжествами. Их видели в опере, во французском театре, где им читали стихи, во французской академии, где Лагарп читал им довольно неудачно выбранный отрывок из стихов о Петре III. Их также видели в академии наук, где Кондорсе произнес подготовленную речь. Граф и графиня Северные были в военной школе, посетили главные памятники, даже отель Божон и отель де ла Рейньер. Везде по маршруту их встречали с энтузиазмом, как в Сент-Этьене и Лионе. В этой поездке русского наследника престола было нечто больше, чем просто вежливый визит.
— Мы знали, что императрица Екатерина II желает сблизиться с Францией, — писала маркиза де Бомбель.
Парижская торговля, воспользовалась модой на все русское, и извлекла выгоду из визитов Павла Петровича. Везде были знамена с московским гербом. Также упоминалось о портном, который разбогател на детской одежде, струящейся блузке, рисунок которой Екатерина послала Гримму и которую она придумала для своего внука Александра. Екатерина II не преминула посмеяться.
— Французы, — писала она, — увлечены мною, как перышком в своей прическе, но будьте терпеливы, оно не продлится дольше, чем всякая мода у них.
Павел Петрович и Мария Фёдоровна оставили яркое впечатление у французов во время своего визита во Францию. Это совершенно неудивительно, ведь в Версале гости из России были редкостью.
Потому, несмотря на замешательство французской королевской семьи, будущего императора Российской империи встретили с большой пышностью, оказав гостеприимство. Неудивительно, что для Павла Петровича было печальным известием узнать о Революции во Франции и казни Марии Антуанетты и Людовика XVI в 1793 году.
