Пышная красавица заворожила его. Юная и румяная, она излучала здоровье и какой-то внутренний свет. И в антракте Кустодиев решился. Оказавшись в гримерке Фаины Шевченко, быстро рассказал ей свой замысел. Но молодая актриса замахала на него руками. «Экий стыд! – возмущенно говорила она. – Ни за что не соглашусь!»
Тонкие руки, угловатые скулы, глаза с поволокой… В моду входил новый эталон красоты, но Кустодиев с ним не соглашался. «Худые женщины на творчество не вдохновляют», — частенько говорил он.
22 февраля 1914 года знаменитый богач, князь Феликс Юсупов, взял в жены княжну императорской крови, Ирину Александровну Романову. Свадьба была дивная, подарков молодоженам подарили столько, что их размещали в нескольких залах.
От бриллиантов слепило глаза… Но в обществе только и говорили, что о невесте – высокая, очень стройная, с нежным и тонким лицом, она казалась дивным редким цветком, сорванным в оранжерее.
«Ирина поразительно красива, — писала о ней свекровь, княгиня Зинаида Юсупова, — по-моему, она теряет в свете, и гораздо привлекательнее в домашней обстановке».
Восторгов общества Кустодиев не разделял. Он мечтал создать портрет другой русской красавицы – крепкой, пышной, удалой. Женщина из высшего света, перетянутая корсетом, не могла быть для него идеальной натурщицей. Поэтому художник чаще всего обращался к другим барышням – крестьянкам, купчихам, мещанкам…
Любопытно, что жена художника, Юлия Прошинская (или «дорогая Юлик», как называл ее Кустодиев в письмах), была как раз совсем не «кустодиевского типа». Хрупкая, изящная, бесконечно преданная ему. Он обожал ее и понимал с полуслова.
— Тебе нужно увидеть Фаню, — как-то сказали Борису Кустодиеву его друзья.
И его буквально за руку отвели в Московский художественный театр. Художник попал на репетицию спектакля «Смерть Пазухина» по произведению Салтыкова-Щедрина, и героиня пьесы… с первой секунды заставила его потерять дар речи.
Одним только движением бровей она передавала настроение. А как она гневалась! А как смеялась!
— Ослепительна, — пробормотал художник.
Она была из Воронежа, родилась то ли в 1892, то ли в 1893 году – на этот счет есть разные версии. Закончила гимназию, а сразу после помчалась в театр и буквально уговорила взять ее попробовать. Фаню приняли в МХТ как раз в тот самом 1914-м году, когда женился князь Юсупов, а Кустодиеву пришла в голову идея картины…
В перерыве между репетициями Борису Кустодиеву разрешили пройти в гримерку. Фаня аккуратно поправляла грим, а когда к ней вошел режиссер Лужский в компании незнакомца, многозначительно хмыкнула.
— Ваш поклонник, милочка, — проговорил Лужский. – Хочет писать портрет.
И она рассмеялась. Так просто, так искренне, что у Кустодиева отлегло от сердца. Впрочем, через минуту Фаина Шевченко переменила тон. Когда ей объяснили, что требуется, возмущению актрисы не было предела.
— Мне? Раздеться? – восклицала она. – Я – актриса Художественного театра! Меня же сотни людей увидят!
Премьера спектакля состоялась 3 декабря. Кустодиев попытал счастья еще раз – с цветами, улыбкой и обещаниями, что все это ради искусства…
Так появился портрет русской красавицы. Но Фаина Шевченко сразу столкнулась с неприятностями. Главный режиссер МХТ, Константин Станиславский, рявкнул при встрече с ней:
— Бесстыдство!
Фаню сняли с нескольких ролей…
Позже критики сравнили «Красавицу» с Венерой Урбинской, кисти Тициана. Ее показали на выставке, организованной Кандауровым, и Фаня раскритиковала… саму себя.
— Какая толстая. – фыркнула она.
— Какая есть! – галантно ответил Кустодиев, пожимая пальчики натурщицы.
А потом была… целая серия «Красавиц». Кустодиев нашел свой стиль, он еще много раз изобразил подобную красоту. Одну из работ приобрел и увез с собой за границу Федор Шаляпин, другая была продана в Лондоне на аукционе, а оригинал в Третьяковской галерее.
Фаина Шевченко получила назад свои роли. Станиславский не смог гневаться вечно, да и актриса она была хорошая. Румяная пышная Фаня царила на сцене. Позже она стала народной артисткой СССР и получила две Сталинские премии. Умерла Фаня в Москве, в 1971-м.
Тонкая красавица княгиня Ирина Юсупова начала стремительно стареть после 30-ти лет. Ближе к сорока годам никто не узнал бы в высохшей женщине со внезапно прорезавшимися мужскими чертами ту прежнюю невероятную княжну, по которой вздыхал весь Петербург.
