«Самым нелепым домом в Ленинграде» Ольга Берггольц называла свой дом.
«Если ж кто угрюм и одинок,
Вот мой адрес — может, пригодится?
Троицкая, семь, квартира тридцать.
Постучать. Не действует звонок».
Это был первый дом-коммуна инженеров и писателей.
Проект должен был олицетворять грандиозный прорыв в будущее — шаг в борьбе за «обобществление быта». Дом на бывшей Троицкой улице (ныне Рубинштейна) получил от жильцов прозвище «Слеза социализма».
Здание в стиле раннего конструктивизма спроектировал архитектор Андрей Андреевич Оль. Дом-коммуну построили ударными темпами, за два года: из дешевых материалов и без звукоизоляции.
Фасад шестиэтажного дома — сдержанный, с крохотными балкончиками. Считалось, что это будет переходный вариант от индивидуалистских буржуазных хором к общественным коммунам будущего.
Жилище больше походило на гостиницу или общежитие: 52 квартиры без кухонь и удобств соединялись длинным коридором, связывавшим две входные лестницы. Имелись общие для всех жильцов комнаты отдыха, библиотека-читальня, детский сад, парикмахерская и душевые.
В доме был также никому не нужный солярий, где под скупым северным солнцем коммунары сушили белье, выращивали цветы, а дети катались на трехколесных велосипедах. Поначалу молодым людям, преисполненным веры в светлое будущее, казалось, что это прекрасно: обедать в общей столовой, загорать на крыше и там же сушить пеленки.
Большинство жильцов сейчас малоизвестны, а в свое время они считались крупными литераторами. Это Вольф Эрлих ( это ему Есенин посвятил стихотворение «До свиданья, мой друг, до свиданья…»), драматург Александр Штейн, Петр Сажин, Савва Леонов, Иоганн Зельцер и Ида Наппельбаум.
Интересно, что в доме была коммунальная столовая на 200 человек, которая в голодные годы была гордостью жильцов. Люди сдавали продовольственные карточки в администрацию, платили 60 рублей — ни забот, ни хлопот. Трехразовое питание им было обеспечено.
«Без ванн в квартирах к чему, есть ванны в коридорах, одна на две-три семьи, иди мойся, когда бывает горячая вода (правда, она бывает лишь два раза в неделю). Без кухонь — зачем, когда можно, сдав карточки, пообедать внизу, в общей столовой? Без передних — к чему эта барская блажь, когда можно раздеться у швейцара, к тому же похожего на горьковского Луку?
И все-таки в наивности, в нелепости, в неудобствах нашей «Слезы социализма» было нечто молодое, исполненное прелести и обаяния и неповторимое. В этой нелепости было время с его протестом против мещанского уклада, презрением к обжитому, желанием во что бы то ни стало поломать быт, лишь бы поломать….» — писал об этом доме Александр Штейн.
С отменой продовольственных карточек в 1935 году столовая стала не нужна. Сметливые «слезницы», несмотря на отсутствие кухонь, научились кашеварить на примусах и керогазах, установив их на подоконники.
Постепенно жильцов стали раздражать очереди в душевую и маленькие квартирки, больше похожие на собачьи конурки, чем на человеческое жилье. Просуществовав несколько лет, коммуна распалась.
Идеи равенства, свободы и братства не прижились в коммунальном хаосе. Как говорили сами «слезинцы», «фаланстера (в представлении Шарля Фурье — это утопический дворец коммунаров — примечание автора) на Рубинштейна, 7 не состоялось».
Кстати, архитектор Андрей Оль, обещавший, что сам тоже поселится в этом доме, в последний момент передумал, предпочтя квартиру в обычном доме.
Жительницей коммуны с 1932 по 1943 годы была писательница Ольга Берггольц. Отсюда увозили ее в 1937 году в тюрьму, тут перед войной умерли ее дочери — Майя и Ирина, здесь угас в блокаду ее муж: литературовед Николай Молчанов. Здесь она стала знаменитой благодаря передачам на радио блокадного Ленинграда.
Из воспоминаний Ольги Берггольц:
«Даже архинепривлекательный внешний вид «под Корбюзье» с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью, соответствующей времени.
«Это был самый нелепый дом в Ленинграде… Звукопроницаемость в доме была такая идеальная, что, если внизу, в третьем этаже… играли в блошки или читали стихи, у меня на пятом уже было все слышно, вплоть до плохих рифм».
В первой половине 1960-х годов была проведена перепланировка, каждая из квартир получила отдельные кухню и туалет. Несмотря на неприглядный вид, «Слезу социализма» власти решили не сносить.
Дом получил статус памятника архитектуры, ведь его история очень интересна и поучительна. Интересно, что в доме до сих пор живет немало потомков первых членов коммуны.
