Я стояла у двери и слушала. Внутри, в гостиной, смеялись. Смех был мужской, басовитый, и принадлежал он моему мужу. Второй голос, более высокий и чуть гнусавый, я тоже знала – это был Саша, его лучший друг. Они что-то обсуждали, и их голоса доносились до меня приглушенно, но ясно.
— Санек, да заведи любовницу как все, — выпалил муж.
В этот момент мир вокруг меня покачнулся. Воздух из легких выбило, и я судорожно втянула его обратно. Мозг отказывался верить. Повторите. Еще раз. Медленно. Этого не может быть. Мой Витя. Мой Витя, который всегда был таким домашним, таким правильным, таким… моим.
— Что? — голос Сашки тоже звучал удивленно, почти испуганно.
— Ну а что? — Витькин голос стал чуть тише, но не менее уверенным. — Мы уже давно с женой как соседи. Скучно. Надоело.
— Офигеть, Вить, — Сашка присвистнул. — Ты серьезно? Ты же… ну, ты же не такой.
— А какой я? — Витькин голос звучал раздраженно. — Я что, обязан всю жизнь жить как монах? А что, если я хочу чего-то нового?
Я отпрянула от двери, как от огня. Руки задрожали, колени подкосились. Мне пришлось ухватиться за дверной косяк, чтобы не упасть. В ушах звенело. Слова Вити, как молоточки, били по вискам. «Скучно. Надоело. Новое».
Я отошла на шаг, потом на другой, потом, как во сне, пошла по коридору к нашей спальне. Дверь закрыла тихо, чтобы не привлечь внимания. Внутри было темно, плотные шторы не пропускали дневной свет. Я подошла к кровати, опустилась на край и обхватила голову руками. Слезы жгли глаза, но не текли. Они застряли где-то глубоко.
«Скучно. Надоело.» Вот так, оказывается. Вот так мой муж оценивает нашу десятилетнюю совместную жизнь. Десять лет, десять лет любви, заботы, понимания. Десять лет, в течение которых я верила, что у нас все хорошо. Что мы — единое целое. А оказалось, я просто соседка, которая надоела.
Я пыталась дышать глубоко, но легкие отказывались подчиняться. В груди давило, будто на меня навалилась тонна камней. В голове прокручивалась вся наша жизнь. Первое свидание, робкие поцелуи, его нелепое предложение руки и сердца, наша скромная свадьба. Как мы строили наш дом, как выбирали каждую мелочь, как мечтали о детях… Дети. У нас же есть Саша, наш маленький Саша. Ему всего пять лет. Он наша радость, наша гордость. Как Витя может так говорить, зная, что у нас есть сын?
Я провела рукой по волосам, ощущая, как они слиплись от влаги. Нужно было что-то делать, но что? Зайти и закатить скандал? Броситься в истерике на пол? Уехать куда-нибудь, сбежать? Ничего из этого не казалось правильным. Я всегда была человеком, который сначала думает, а потом делает. А сейчас мой мозг отказывался думать. Он был заполнен только этой фразой: «Заведи любовницу как все».
Внезапно раздался стук в дверь.
— Юля? Ты там? — это был голос Вити.
Я вздрогнула, как от удара током. Он идет сюда. Что я скажу? Как буду смотреть ему в глаза?
— Да, — ответила я хриплым голосом, пытаясь придать ему обычное звучание. — Я прилегла. Голова болит.
— О, понятно, — его голос стал чуть мягче. — Ну ты поспи. Мы тут с Сашкой посидим тихонько.
Я услышала, как он отошел от двери. Мне хотелось кричать, что он лжец, что я все слышала, что я знаю. Но слова застряли. Я не могла. Не могла сейчас. Мне нужно было время, чтобы переварить, осмыслить, понять. Или хотя бы попытаться.
Я лежала на кровати, уставившись в потолок, и слушала, как голоса в гостиной постепенно стихают. Потом хлопнула входная дверь – Сашка ушел. Наступила тишина. Тревожная, давящая тишина, которая, казалось, кричала громче любых слов.
Прошла неделя. Неделя, полная притворства. Я притворялась, что ничего не знаю, что все как обычно. Витя притворялся, что он все тот же любящий муж. Мы разговаривали о погоде, о планах на выходные, о Сашиных успехах в детском саду. Но под этой тонкой пленкой обыденности кипела ярость. Каждое утро, просыпаясь рядом с ним, я чувствовала себя обманутой. Каждый вечер, когда он обнимал меня перед сном, я чувствовала отвращение.
Мне приходилось придумывать причины, чтобы избежать близости. «Я устала», «У меня голова болит», «Я неважно себя чувствую». Он принимал это без вопросов, что только усиливало мои подозрения. Если бы он любил меня, он бы забеспокоился, спросил, что случилось. Но он лишь кивал и отворачивался к стене.
Я начала присматриваться к нему. Искать подтверждения. Стал ли он позже приходить домой? Стал ли он чаще задерживаться на работе? Проверяла его телефон, пока он спал – ничего подозрительного, никаких новых контактов, никаких странных сообщений. Но это только еще больше сводило меня с ума. Если он ничего не делает, то почему он так сказал? Или он просто ждет подходящего момента?
Аппетит пропал. Еда не лезла в горло. Похудела, осунулась. Коллеги на работе начали замечать.
— Юля, ты в порядке? — спросила Марина, моя соседка по кабинету. — Ты какая-то бледная.
— Все хорошо, — я натянуто улыбнулась. — Просто устаю.
— Может, отдохнуть надо? Взять отпуск?
Отпуск. Отпуск от этой жизни. От этого обмана. Я бы с удовольствием. Но куда? И главное — зачем? Чтобы потом вернуться в тот же ад?
Вечером, после работы, я забрала Сашу из садика. Он был весел и полон энергии, как всегда.
— Мама, а мы сегодня строили башню! — кричал он, прыгая по лужам.
Я улыбалась ему, но внутри все сжималось. Он был таким чистым, таким невинным. И я не могла представить, как эта ситуация повлияет на него. Как я объясню ему, если вдруг что-то произойдет?
Дома меня ждал Витя. Он сидел в гостиной, смотрел телевизор.
— Привет, — сказал он, не отрываясь от экрана.
— Привет, — ответила я.
Саша побежал в свою комнату играть с машинками. Я прошла на кухню, поставила пакет с продуктами и опустилась на стул. Тишина. Только звуки из телевизора и Сашин смех из детской.
Я смотрела на Витю через дверной проем. Он сидел, развалившись на диване, его взгляд был прикован к экрану. В нем не было ничего от того человека, которого я знала и любила. Или это я изменилась? Или это он всегда был таким, а я просто не замечала?
Внезапно мне захотелось, чтобы он подошел, обнял меня, сказал, что все хорошо. Но он не двигался. Он сидел там, в своем мире, и был мне абсолютно чужим.
Дни сливались в один бесконечный, серый поток. Я жила на автомате. Утром – подъем, завтрак для Саши, детский сад. Днем – работа, где я пыталась сосредоточиться, но мысли постоянно возвращались к Вите и его словам. Вечером – ужин, игры с Сашей, и снова эта тягостная тишина.
Мои ночи были бессонными. Я лежала в кровати, уставившись в темноту, и прокручивала в голове все варианты. Что делать? Развестись? Но как же Саша? Как он переживет развод родителей? Да и смогу ли я сама? Я никогда не работала на полную ставку, всегда занималась домом, сыном. Я не знала, смогу ли прокормить себя и ребенка.
Мысли о финансовой независимости пугали меня до дрожи. Я всегда зависела от мужа. Он был главным добытчиком в семье, он решал все серьезные вопросы. А я… я была просто женой. Удобной, наверное. Той, которая следила за порядком, готовила ужин, заботилась о ребенке. Той, которая надоела.
Однажды вечером, когда Саша уже спал, а Витя ушел в гараж «покопаться в движке», я села на кухне и открыла ноутбук. Начала искать информацию о разводах, о выплате алиментов, о том, как женщины справляются после расставания. Чем больше я читала, тем сильнее становилось мое отчаяние. Все казалось таким сложным, таким запутанным.
Вдруг я услышала звук открывающейся входной двери. Витя вернулся. Я поспешно закрыла все вкладки, чтобы он ничего не заподозрил.
Он зашел на кухню, взял бутылку воды из холодильника и посмотрел на меня.
— Что, не спишь? — спросил он.
— Нет, — я постаралась говорить спокойно. — Завтра много дел, планировала кое-что.
Он кивнул и ушел в гостиную. Я снова открыла ноутбук. Мой взгляд упал на статью о психологической поддержке. Может быть, мне нужно поговорить с кем-то? С кем-то, кто не будет меня осуждать, кто поможет разобраться в этой каше из чувств.
Но к кому обратиться? Подруг у меня особо не было. Да и говорить о таком… это же так стыдно. Выносить сор из избы. Что люди скажут?
Я закрыла ноутбук. Нет, не сейчас. Не готова.
Следующий день был таким же, как и все предыдущие. Утро, детский сад, работа. Но на этот раз я приняла решение. Я должна была действовать. Не могла больше жить в этой неопределенности.
Когда Витя вернулся домой, я ждала его на кухне. Саша уже спал.
— Нам нужно поговорить, — сказала я, как только он вошел.
Он удивленно поднял брови.
— О чем? — спросил он.
— О нас. О нашей жизни.
Он поставил стакан на стол и повернулся ко мне. В его глазах читалось легкое раздражение.
— Что-то случилось? — его голос был сухим.
— Да, случилось. Ты же сам сказал.
Он нахмурился.
— Что я сказал?
— То, что я слышала, — я чувствовала, как дрожит мой голос. — То, что ты говорил Сашке своему. Про то, что я тебе надоела. Про то, что тебе скучно. Про свою любовницу.
Его лицо изменилось. Он побледнел, глаза расширились.
— Ты… ты что, подслушивала? — он выглядел шокированным.
— А что мне оставалось делать? — я почти кричала. — Я была дома, я все слышала! И с тех пор живу в аду! Я не сплю, не ем! Я не знаю, что мне делать!
Он опустился на стул, прикрыв лицо руками.
— Юль… я… я не думал, что ты это услышишь.
— А что, если бы я не услышала? — мои слова вылетали, как пули. — Ты бы просто взял и сделал это? Ты бы просто взял и предал меня? Десять лет, Витя! Десять лет нашей жизни! И ты так просто говоришь о том, что тебе скучно?!
Он поднял голову. Глаза его были полны растерянности.
— Юль, я не хотел тебя обидеть. Я просто… я просто был зол тогда. На работе проблемы, устал. Сказал глупость. Я не думал, что ты это услышишь. Я не думал, что ты так это воспримешь.
— Глупость? — я горько рассмеялась. — Это не глупость, Витя. Это твои истинные мысли. Тебе скучно со мной. Тебе надоело. Так ведь?
— Нет, не так, — он встал и подошел ко мне. — Юль, послушай. Я был не прав. Я сказал это в порыве гнева, раздражения. Я не это имел в виду. Я люблю тебя. И Сашу люблю. Ты же знаешь.
— Знаю? — я отстранилась от него. — А я вот уже неделю сомневаюсь. С момента, как я услышала твои слова, я ни в чем не уверена. Я не знаю, с кем я живу. Я не знаю, что ты на самом деле думаешь обо мне.
— Я думаю, что ты самая лучшая жена, — сказал он, пытаясь обнять меня. — Самая красивая, самая заботливая. Просто… просто иногда бывает сложно. Рутина. Понимаешь?
— Рутина? — я оттолкнула его. — Ты думаешь, у меня не бывает рутины? У меня, которая каждый день занимается домом, ребенком, работой? Мне, которая откладывает все свои желания и мечты ради нашей семьи? Ты думаешь, мне не хочется чего-то нового?
Он молчал. Он смотрел на меня, и в его глазах я видела смесь вины и недоумения.
— И что теперь? — наконец спросил он. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Я не знаю, — слезы, наконец, хлынули из моих глаз. — Я не знаю, Витя. Я просто… я просто не могу так больше. Я не могу жить в обмане.
Я развернулась и вышла из кухни, оставив его одного. Ушла в свою комнату, не разбирая дороги, и рухнула на кровать, заглушая рыдания подушкой.
Дни после того разговора были напряженными. Витя пытался исправиться. Он стал внимательнее, чаще предлагал помощь по дому, водил Сашу в парк, пытался со мной разговаривать. Но между нами все равно висела невидимая стена. Мои обиды были слишком глубоки, чтобы просто так их забыть. Я отвечала ему коротко, старалась избегать зрительного контакта. Мне было больно на него смотреть.
Я видела, что он страдает. Его взгляд был потухшим, плечи опущены. Но я не могла его пожалеть. Я не могла забыть его слов. Они засели во мне, как заноза, и постоянно напоминали о себе.
Однажды вечером, когда Витя пытался поговорить со мной, я не выдержала.
— Не надо, Витя, — сказала я, отворачиваясь. — Просто не надо.
— Но я хочу все исправить, Юля, — его голос звучал отчаянно. — Я готов на все, чтобы ты меня простила.
— Ты не понимаешь, — я покачала головой. — Ты не понимаешь, что ты сделал. Ты убил во мне что-то. Что-то очень важное. И я не знаю, смогу ли это вернуть.
Я ушла в ванную и закрылась там. Мне нужно было побыть одной. Нужно было подумать.
Я посмотрела на себя в зеркало. Мое лицо было бледным, глаза покрасневшими. Я выглядела старше своих тридцати двух лет. Эта ситуация вытянула из меня все соки.
«Что я сделала со своей жизнью?» — подумала я. Я всегда думала, что главное — это семья, дом, стабильность. И я строила это, кирпичик за кирпичиком. А теперь все рассыпалось в прах.
Я вышла из ванной и увидела, что Витя сидит на диване, обхватив голову руками. Я прошла мимо него в спальню. Он даже не поднял головы.
Легла в кровать и снова начала думать. О нашей жизни, о его словах, о будущем. Мне стало ясно, что я больше не могу просто жить так. Я должна что-то изменить.
На следующее утро я проснулась рано. Впервые за долгое время почувствовала некую ясность. Я приняла решение. Тяжелое, но необходимое.
Пошла на кухню. Витя уже сидел там, пил кофе.
— Доброе утро, — сказал он, увидев меня.
— Доброе, — ответила я. — Нам нужно закончить наш разговор.
Он поставил чашку на стол и посмотрел на меня. В его глазах читалась надежда.
— Я хочу, чтобы ты уехал, — сказала я, стараясь говорить спокойно, без эмоций. — На какое-то время.
Надежда в его глазах погасла.
— Куда? — его голос был тихим.
— Куда угодно. К родителям. К Сашке. К кому хочешь. Просто чтобы ты уехал. Мне нужно время. Мне нужно побыть одной. Чтобы все обдумать.
Он молчал. Смотрел на меня, и я видела, как в его глазах собираются слезы.
— Юль… пожалуйста, не делай этого, — он встал и подошел ко мне. — Я не могу без тебя. Я все исправлю, обещаю.
— Ты уже все сказал, Витя, — я отстранилась. — Я не могу так дальше. Не могу жить в этом доме, зная, что ты так думаешь обо мне. Мне нужно время, чтобы понять, смогу ли я вообще когда-нибудь тебя простить.
— А Саша? — он выглядел потерянным. — Как же Саша?
— Саша останется со мной, — я сказала твердо. — Ты можешь приходить, видеться с ним. Но жить здесь ты пока не можешь.
Он опустил голову.
— Хорошо, — его голос был едва слышен. — Я уеду. Но я вернусь, Юль. Я вернусь и буду бороться за тебя.
Я ничего не ответила. Просто смотрела на него. В тот момент я не знала, сможет ли он вернуться. И не знала, захочу ли я, чтобы он вернулся.
Он собрал свои вещи быстро, почти машинально. Небольшая сумка, пара футболок, джинсы. Он двигался как робот, его лицо было пустым. Я стояла в проходе, наблюдая за ним. Ни слова, ни взгляда. Только тишина.
Перед тем как уйти, он подошел к Саше, который сидел на полу и играл с машинками. Присел на корточки, обнял его крепко.
— Папа скоро вернется, сынок, — сказал он, и я услышала, как дрожит его голос. — Не скучай.
Саша ничего не понял. Он просто улыбнулся отцу и продолжил играть.
Витя встал, повернулся ко мне. Наши глаза встретились. В его взгляде была боль, отчаяние, но и что-то еще. Что-то, что я не могла понять.
Он вышел из дома, и дверь за ним тихо закрылась. Я стояла в проходе, пока не услышала звук отъезжающей машины. И только тогда позволила себе расслабиться. Грудь сдавило, и я еле дышала. Наконец-то. Наконец-то это закончилось.
Первые несколько дней после его отъезда были самыми тяжелыми. Дом казался пустым и слишком большим. Я привыкла к его присутствию, к его голосу, к его запаху. Теперь все это исчезло, и на смену пришла давящая тишина.
Саша постоянно спрашивал, где папа. Я придумывала разные отговорки: «Папа уехал в командировку», «Папа уехал к бабушке». Он верил мне, но в его глазах все равно читалось недоумение.
Я чувствовала себя виноватой перед сыном. Это я разрушила его семью. Я лишила его отца. Но в то же время я понимала, что не могла поступить иначе. Не могла продолжать жить в этом обмане.
Я начала приводить в порядок свои мысли. Занялась домом, уборкой. Мне нужно было что-то делать, чтобы не думать. Перебирала вещи, раскладывала их по полкам, выкидывала ненужное. Казалось, вместе с хламом я выкидываю из своей жизни все лишнее, что накопилось за эти годы.
Я решила сосредоточиться на себе. На своих желаниях, на своих потребностях. Я никогда не уделяла себе достаточно времени. Всегда на первом месте был Витя, Саша, дом. А я? Что я хотела? Чего мне не хватало?
Я вспомнила, что давно мечтала заняться живописью. В школе у меня неплохо получалось, но потом как-то не до этого было. Теперь, когда у меня появилось свободное время, я решила попробовать. Заказала в интернете краски, кисти, холсты. Когда посылка пришла, я чувствовала себя, как ребенок в магазине игрушек.
Вечерами, когда Саша засыпал, я садилась за стол и начинала рисовать. Сначала неуверенно, потом все смелее. Я рисовала пейзажи, натюрморты, абстрактные картины. Сам процесс меня успокаивал. Я забывала обо всем на свете, погружаясь в мир красок и линий.
Это было похоже на терапию. Каждый мазок кисти помогал мне выразить то, что я не могла высказать словами. Свою боль, свою злость, свою надежду.
Я стала гулять с Сашей в парке, знакомиться с другими мамами. Мы общались, делились опытом, поддерживали друг друга. Это помогло мне почувствовать себя менее одинокой.
Витя звонил каждый день. Он спрашивал, как наши дела, как Саша. Он пытался со мной разговаривать, но я отвечала ему коротко, стараясь не давать надежды. Я все еще не была готова простить его.
Прошло несколько недель. Моя жизнь понемногу налаживалась. Я чувствовала себя сильнее, увереннее. Я перестала плакать по ночам, перестала чувствовать себя жертвой.
Однажды вечером, когда я сидела и рисовала, раздался звонок в дверь. Я удивилась. Кто бы это мог быть так поздно? Посмотрела в глазок. Это был Витя.
Я глубоко вздохнула. Мое сердце забилось сильнее. Я не знала, готова ли я к этому.
Открыла дверь. Он стоял на пороге, бледный, осунувшийся, с кругами под глазами. В руках он держал небольшой букет полевых цветов.
— Привет, — сказал он, его голос был хриплым.
— Привет, — ответила я.
Мы стояли молча, глядя друг на друга. Молчание было тяжелым, давящим.
— Можно войти? — наконец спросил он.
Я кивнула, отступая в сторону. Он вошел, положил букет на тумбочку.
— Я… я приехал поговорить, — сказал он, глядя мне в глаза. — Я больше не могу так. Я скучаю по тебе. По Саше. По нашему дому.
Я молчала.
— Юль, я знаю, что я натворил, — продолжил он. — Я был дураком. Я не ценил то, что у меня было. Я не понимал, как мне повезло с тобой. И я очень сожалею о своих словах. Я готов сделать все, чтобы ты меня простила.
— Что ты готов сделать? — спросила я. Мой голос был спокойным, но внутри все дрожало.
— Все, что угодно, — он посмотрел мне в глаза. — Я готов ходить к психологу. Готов меняться. Готов доказать тебе, что я другой. Что я больше никогда не сделаю тебе больно.
Я прошла на кухню, села за стол. Он последовал за мной и сел напротив.
— Ты знаешь, Витя, — сказала я. — Мне было очень больно. Очень. И я не уверена, что смогу это забыть.
— Я понимаю, — он кивнул. — Я не прошу, чтобы ты забыла. Я прошу, чтобы ты дала мне шанс. Шанс все исправить.
Я смотрела на него. В его глазах была искренность. Боль. Отчаяние. И я видела, что он действительно сожалеет.
— Я не знаю, Витя, — я покачала головой. — Мне нужно время.
— Я буду ждать, — сказал он. — Сколько угодно. Я буду приезжать, видеться с Сашей. Но я хочу, чтобы ты знала – я не сдамся. Я буду бороться за нас.
Я глубоко вздохнула. Возможно, он действительно изменился. Возможно, он понял свою ошибку. А может быть, это просто очередная ложь. Я не знала.
— Хорошо, — сказала я. — Я подумаю. Но я не даю тебе никаких обещаний.
Он кивнул.
— Спасибо, Юль. Спасибо.
Он встал, подошел ко мне и осторожно взял мою руку. Я не отдернула ее. Он сжал ее нежно, потом отпустил.
— Я пойду, — сказал он. — Не буду мешать.
Он ушел. Я осталась сидеть на кухне, глядя на букет полевых цветов, который он оставил на тумбочке. Они были простыми, нежными. Как и моя вера в него.
Несколько месяцев Витя приезжал каждый день. Он не заходил в дом, просто стоял на пороге, пока я собирала Сашу. Играл с ним во дворе, читал книжки. Пытался поговорить со мной, но я отвечала ему коротко.
Я видела, что он изменился. Он стал спокойнее, внимательнее. Он больше не выглядел раздраженным, не жаловался на работу. Он просто был. Рядом.
Я продолжала заниматься живописью, гулять с Сашей, общаться с новыми знакомыми. Моя жизнь была размеренной и спокойной. Но в глубине души что-то щемило. Пустота.
Однажды вечером, когда Саша уже спал, а я сидела, рисуя очередную картину, раздался звонок в дверь. Я уже знала, кто это.
Открыла. Витя стоял на пороге. Он выглядел уставшим, но в его глазах читалась решимость.
— Юль, — сказал он. — Я не могу так больше. Я знаю, что я натворил. Я готов на все, чтобы ты меня простила. Я ушел с той работы. Я нашел новую, с более гибким графиком, чтобы проводить больше времени дома. Я записался к психологу. Я хочу стать лучше. Для тебя, для Саши, для нас.
Я смотрела на него. Его слова были искренними. Я видела, что он действительно изменился. И я почувствовала, как что-то внутри меня отпускает. Боль, которая так долго душила меня, начала отступать.
— Войди, — сказала я.
Он вошел. Я закрыла дверь. Мы стояли посреди гостиной, глядя друг на друга.
— Я скучаю по тебе, Витя, — сказала я, и мой голос дрогнул. — Мне тебя не хватает.
Он подошел ко мне, обнял крепко. Я прижалась к нему, вдыхая его знакомый запах. И в этот момент поняла, что все это время я тоже по нему скучала. Скучала по его объятиям, по его голосу, по его присутствию.
— Я люблю тебя, Юля, — прошептал он, целуя мои волосы. — Я люблю тебя больше всего на свете.
Я чувствовала, как слезы катятся по моим щекам. Слезы облегчения, слезы надежды.
Прошло несколько месяцев. Витя вернулся домой. Наша жизнь понемногу налаживалась. Мы оба ходили к психологу, учились общаться, слушать друг друга, понимать.
Витя действительно изменился. Он стал более чутким, более внимательным. Он помогал мне по дому, играл с Сашей, проводил с нами все свободное время. Он старался исправить каждую свою ошибку.
Я тоже изменилась. Я стала сильнее, увереннее в себе. Я научилась отстаивать свои желания, говорить о своих чувствах. Я поняла, что моя ценность не зависит от мужчины рядом.
Мы старались проводить больше времени вместе, как семья. Гуляли в парке, ходили в кино, ездили за город. Мы заново строили наши отношения, кирпичик за кирпичиком. И казалось, что все налаживается.
Однажды вечером, когда Саша уже спал, мы сидели на диване, смотрели фильм. Я прижалась к Вите, и он обнял меня.
— Юль, — сказал он, — я так рад, что ты дала мне второй шанс. Я сделаю все, чтобы ты никогда об этом не пожалела.
— Я тоже рада, Витя, — ответила я, целуя его в щеку. — Я верю тебе.
Мы сидели так какое-то время, наслаждаясь тишиной и теплом друг друга. Я чувствовала себя счастливой. Спокойной. Я думала, что самое страшное позади.
Следующий день был обычным. Утро, завтрак, детский сад. Витя поехал на работу, я тоже. Все шло своим чередом.
Днем мне позвонили с незнакомого номера. Я взяла трубку.
— Это Юлия? — спросил мужской голос.
— Да, — ответила я.
— Это капитан полиции. Мы звоним по поводу вашего мужа, Виктора.
Мое сердце сжалось.
— Что случилось? — спросила я, и мой голос дрожал.
— Ваш муж… он попал в аварию, — голос полицейского был официальным, бесстрастным. — Насмерть.
Мир вокруг меня померк. Телефон выпал из рук и с грохотом ударился об пол. В ушах звенело, перед глазами поплыли черные круги.
— Нет, — прошептала я. — Нет, этого не может быть.
Я пыталась дышать, но легкие отказывались подчиняться. В груди давило, будто на меня навалилась тонны земли. Я упала на колени, и из моих легких вырвался душераздирающий крик.
Это не может быть правдой. Только не сейчас. Только не тогда, когда мы только-только начали все налаживать. Только не тогда, когда я снова начала верить в него.
Слезы хлынули из глаз, застилая мир. Он ушел. Окончательно. Оставив меня одну. С Сашей. Оставив меня с этой болью, с этим грузом вины, с этим недосказанным прощением.
Его слова: «Заведи любовницу как все». Они эхом отдавались в моей голове. Теперь уже не было ни любовницы, ни мужа, ни будущего, которое мы только начали строить. Только пустота. И невыносимая боль. И осознание того, что я так и не успела окончательно доказать, что простила его.
