«Он мог бы стать стройным и сильным, как и другие. Он знал это и, однако, никогда не жаловался, не злился на жизнь, обошедшуюся с ним чересчур жестоко», — писал о нашем герое саратовский литератор Александр Федоров.
Он должен был стать железнодорожным служащим, повторив судьбу своего отца, если бы не детская трaвма. Шустрый и озорной трехлетний мальчишка упал с лестницы на каменный пол, ударившись спиной. После этого события Витя начал таять на глазах — стал плохо спать и жаловаться на боли. В результате падения у него начал расти горб и возникла задержка роста.
Родители в отчаянии обратились к докторам. Но ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге врачи лишь развели руками и советовали носить корсет, аа позже выполнить операцию. Виктор остался на всю жизнь «с прекрасной, гордо взнесенной головой и горбатым туловищем», — по словам его биографа.
Виктор Борисов-Мусатов родился в Саратове в апреле 1870 года. Из-за травмы мальчик вынужден вести спокойный образ жизни. Казалось бы, совсем безрадостное существование. Но нет — просто радость теперь находилась в другом.
Витя увлекся чтением и рисованием. С детских лет у него были развиты такие качества, как впечатлительность, сосредоточенность и стремление к одиночеству. Осознание, что он не такой, как все, пришло рано — дети дразнили его «горбуном».
Общее образование Виктор получил в Саратовском I-ом Александро-Мариинском реальном училище. В четырнадцатилетнем возрасте талантливый мальчик оставляет Саратовское реальное училище и под руководством саратовского художника и педагога Василия Коновалова начинает осваивать живопись.
«Около Саратова на Волге есть остров. Этот остров называется Зеленым. В детстве он был для меня чуть ли не «Таинственный остров». Я знал только один ближайший его берег. Он был пустынен, и я любил его за это. Там никто не мешал мне делать первые робкие опыты с палитрой», — вспоминал художник.
К шестнадцати годам он создает таинственную картину «Окно», которая сейчас выставлена в Третьяковской галерее. Перед нами стена дома с открытым окном. Белые ставни распахнуты, под окном — яркое буйство зелени.
Подсолнухи, зеленая хоста, венерин башмачок, настурции — прелестны. Но взгляд зрителя прикован к проему окна. За ним — непроницаемая тьма, куда нас не пускают. От этого немного жутко. Что же было у него на душе?
Тем временем юноша поступает в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, а позже переводится в Петербургскую Академию художеств. В Петербурге его педагогом был известный художник Павел Петрович Чистяков. Впечатлительность, мягкость характера и выработанные воля и упорство сформировали личность Виктора.
Однокашники полюбили Виктора и находили, что он «пригож лицом, особенно когда поднимет на тебя прямой и светлый взор «восточных» глаз под тонко выгнутыми дугами бровей. Речи его занимательны и остроумны, если он разговорится и ввяжется в общий спор».
Обучался Борисов-Мусатов и в мастерской Василия Поленова. Благодаря проданной на ученической выставке картине «Майские цветы», великой княгине Елизавете Федоровне Виктор становится обладателем значительной по тем временам суммы в 150 рублей.
Родители юноши жили ни бедно, ни богато: помочь кому из родственников справить к зиме теплую одежду Мусатовы могли, но трудновато обстояло, к примеру, с платой за учебу сына.
Мать с большим трудом отпустила Виктора от себя и постоянно переживала… Сырой петербургский климат совсем не подходил юноше и он часто болел — в позвоночнике начался воспалительный процесс и потребовалась операция.
После молодой художник уехал на три года в Париж, где учился в студии Фернана Кормона и осваивал классические приемы рисования. Во Франции Виктор увлекся символизмом и импрессионизмом.
У него появился собственный узнаваемый стиль. Увы, тут снова вмешалась болезнь. Борисову-Мусатову пришлось пережить очередную операцию на позвоночнике. Сложное финансовое положение вынудило его покинуть Париж.
В 1898 году Виктор возвращается из Франции в родной любимый Саратов — «туда, где меньше людей, где все проще и чище».
«Тоска меня мучит, музыкальная тоска по палитре, быть может. Где я найду моих женщин прекрасных? Чьи женские лица и руки жизнь дадут моим мечтам?» — пишет художник. Позировать маленькому горбуну решается только сестра Елена.
«Автопортрет с сестрой» делает его знаменитым. Молодая девушка в светлом платье с розой в волосах и художник в свободной рубашке, безжалостно обрезавший свою искореженную фигуру рамой. Критики признавали, что по цветовой гамме и характеру мазка работа Мусатова напоминает картины французских импрессионистов.
Будучи человеком добрым и скромным, Мусатов имел множество друзей. «Он был трогателен, мил и сердечен», — вспоминал близко друживший с саратовским художником Игорь Грабарь.
Художник Сергей Маковский писал: «Мусатов — одна из самых трогательно-страдальческих фигур в русском художественном пантеоне. Маленький, больной горбун от рождения, он прожил свой недолгий век в мечтах — даже не о прошлом, а о каком-то своем призрачном мире нежности и красоты, который окрашивался для него в увядшие цвета белоколонных барских затиший».
Его «прошлый век» — о мечтах, поисках Прекрасной Дамы, тонкости, изяществе, грезах, символике любви и чистоты. Но вопрос, что за эпоху он пишет, художник отвечал: «А это, знаете ли, просто красивая эпоха».
За натурой Борисов-Мусатов отправляется в старинные дворянские усадьбы. Самым счастливым в его жизни был 1902 год, когда состоялась поездка в имение Зубриловка Саратовской губернии.
Виктор поехал в сопровождении младшей сестры Елены и невесты. Да, да! Жизнь маленького горбуна скрасила любовь к художнице Елене Владимировной Александровой, с которой он познакомился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.
Девушка была на три года моложе. Родилась она 7 января 1874 года (26 декабря 1873) в Москве в семье дворянина, юриста, присяжного поверенного. В 1889 году совсем юной Елена поступает в Московское училище живописи, ваяния и зодчества.
Через год в 1890 году в МУЖВЗ поступает Виктор Мусатов, но вскоре он отправляется на учебу в Петербург. Известно, что дружеские отношения между Мусатовым и Александровой начались как раз в годы учебы в Московском училище. Известно, что по окончании училища Мусатов планировал продолжить обучение во Франции и предложил Елене Владимировне поехать в Париж вместе, на что получил согласие.
Но между молодыми людьми произошла ссора, и в Париж Виктор уехал учиться один. «В жизни я буду, конечно, всегда только безнадежно влюбленным», — заключил художник. Елена Владимировна тем временем уезжает в Мюнхен в школу Антона Ашбэ, где учится с 1898 по 1902 год.
Но благодаря мягкому и доброжелательному характеру Виктора молодым людям удалось помириться. Все эти годы Мусатов и Александрова состояли в переписке, некоторые из их писем сохранились.
«…Я не могу заставить молчать свое сердце…», — писал Борисов-Мусатов в письме к Александровой.
После возвращения Елены Александровой из Европы их пути пересекаются вновь и больше они уже не расстаются. Летом 1902 года Елена Владимировна получила приглашение Борисова-Мусатова посетить усадьбу Зубриловка. Этот год стал самым счастливым в жизни художника.
«В жизни мы влюбляемся несколько раз, – записал Мусатов в дневнике, – но любим только один… Мы не переставая ищем эту душу, которая создана для нас, которая вместе с нами составляет одну гармонию…»
По рассказу сестры художника Елены, Мусатов «усиленно работал, пользуясь теплыми днями лета и своими натурами, безотказно идущими в его желании для намеченных картин».
Признанным шедевром этого года стала картина «Водоем», где изображены самые близкие люди — сестра и невеста художника. Искусствовед Владимир Станюкович вспоминал о первом впечатлении, полученном от встречи с картиной «Водоем»:
«Мы пришли к Виктору из мутной жизни. Мы были ослеплены, красками, не понимали… Изумленные, мы сидели перед картиной и долго молчали. Стояла тишина. Виктор ходил в другой комнате. «Как хорошо… Боже, как хорошо!» — прошептал кто-то тихо.
И широкая струя счастья залила наши сердца, словно не было низенькой мастерской, дождя за окном, этих длинных провинциальных буден. Мы сразу встрепенулись, заговорили, зашумели — счастливые, радостные. И Виктор улыбался, радостно смущенный».
Вскоре Виктор и Елена обвенчались, а в декабре 1904 года стали счастливыми родителями. У них родилась дочь Марианна. Девочку назвали в честь известной художницы Марианны Владимировны Веревкиной, дружной с семьей Мусатовых.
Художник с большой теплотой и огромным уважением относился к своей жене. «В моем искусстве акт творчества должен быть скрыт от всех. Даже вы должны уважать его как мою тайну и как тайну моего сердца…
Я знаю, что вы цените мой талант и мое искусство. Я знаю, что ваши идеалы красоты совпадают с моими… Для меня нет мнения дороже вашего. Я счастливейший из людей, потому что схожусь в самом дорогом для меня с любимой женщиной…»
Постоянно бедствуя, Мусатов был заточен в саратовской глуши в общем-то не из любви к уединению, а потому что не имел средств на жизнь в столицах. Своим друзьям, чете Поленовых, он в письме пишет о выставочных заботах Московского товарищества и Союза русских художников и объясняет, что заехать к ним и поговорить не смог по двум причинам:
«Первая — это то, что у меня на этих днях родилась дочь, с чем можете меня от души поздравить. А вторая — скверное настроение, благодаря ужасной остроте назревшего материального вопроса. В этом отношении я нахожусь в исключительном положении.
Я далеко не один, а между тем ни одной надежды быть обеспеченным даже на месяц. Единственная моя надежда на выход из этого слишком острого положения — какая-нибудь работа, хотя самая ничтожная, даже не художественная — все равно. Но я ищу с осени и ничего не могу достать. Единственное, что я имел до сих пор, — обложка для «Весов» и копия со старого портрета. Вот и все».
Казалось, что в начале 1904 года судьба улыбнулась Мусатову. Владелец частной берлинской галереи и друзья помогли Борисову-Мусатову с организацией в Берлине и Гамбурге, потом в Париже персональных выставок, на которые он отправился с женой.
Вернисажи вызвали восторженные отклики европейских критиков. В Париже его картины произвели настоящую сенсацию чистотой линий и игрой нежных красок.
К сожалению, это высокое признание, как на родине, так и за ее пределами, ничего не поменяло в существовании художника, жившего с женой и ребенком очень бедно: коллекционеры почти не покупали его работ, и даже Третьяковская галерея, уступая настойчивости Валентина Серова, приобрела у него картину и два эскиза лишь однажды.
В 1905 году, страшно нуждавшийся художник, потратив множество сил в работе над эскизами для фресок будущего особняка Дерожинской (которая забраковала проект), по протекции Поленова, с женой и дочерью Марианной провел лето на пустующей даче Цветаевых в Тарусе.
26 октября 1905 года Борисов-Мусатов скончался в Тарусе от сердечного приступа. Виктор Мусатов прожил до обидного мало, всего тридцать пять лет и за всю свою жизнь написал семьдесят семь картин и множество этюдов. Но этого ему хватило, чтобы стать узнаваемым и занять свое место в искусстве.
Виктора Борисова-Мусатова похоронили на берегу Оки. Место это до сих пор называют Мусатовским косогором. На надгробии — фигура спящего мальчика, символ уснувшего навсегда художника, немного наивного и чистого душой, бескорыстно служившего искусству…
«Полюбить искусство (я говорю в полном смысле слова) это все равно что полюбить смерть. Чем больше его любишь, тем хуже. Оно у автора берет все в жизни и ничего обратно уже не дает.
Чем больше художник его любит, тем вернее он умирает для жизни, тем больше умирает его любовь к жизни и тем больше он выражается в своих произведениях. И чем больше он умирает для жизни, тем больше будет его бессмертие в искусстве», — писал Борисов-Мусатов.
После смерти мужа Елена Владимировна организовала посмертную выставку, на которой Третьяковская галерея приобрела картины «Призраки», «Изумрудное ожерелье», этюд «Осенняя песнь», «Ветер» и несколько этюдов к «Реквиему».
Сам «Реквием», последнюю картину мужа, Елена Владимировна отказалась продать. Лишь через несколько лет она передала «Реквием» в дар Третьяковской галерее.
В послереволюционные годы судьба забросила Елену Владимировну и Марианну в Крым, к родственникам. Несмотря на все тяготы и лишения, Елена продолжала творчески работать. В сентябре 1919 года в Ялте в залах Греческого братства открылась 2-я выставка картин и скульптуры, на которой художница представила девять своих работ.
Вдова художника умерла от голода в 1921 году. Похоронив мать, шестнадцатилетняя Марианна отправилась в Петроград к другу отца, Владимиру Станюковичу, который помог ей начать самостоятельную жизнь.
Девушка окончила художественно-промышленное училище и получила профессию художника-графика. Ее мужем стал Сергей Николаевич Тройницкий, доктор искусствоведения, первый выборный директор Эрмитажа, арестованный в 1935 году как «социально опасный элемент». Тройницкого сослали в Уфу и Марианна последовала за мужем в ссылку. Детей в браке не было.
В числе наиболее известных книг, оформленных и иллюстрированных Марианной Викторовной, были: «Диккенс» Г. Честертона (1929), «Дневник капитана Скотта» (1934), «История ацтеков» Д. Вайяна (1949), «Елка в Сокольниках» А.Т. Кононова (1952), «Русское народное искусство» М. Ильина (1959).
Марианна оказала неоценимую помощь писателю Константину Владимировичу Шилову, создавшему биографическую книгу о Викторе Мусатове в серии «ЖЗЛ», фрагменты которой использованы в данной статье. Скончалась Марианна Викторовна Борисова-Мусатова в 1991 году.
