Катя выключила плиту и отошла к раковине вымыть руки. Август выдался жарким, и готовить в духоте кухни было настоящим испытанием. На ужин получилось простое блюдо — гречневая каша и тушёная курица с луком. Ничего особенного, но после рабочего дня силы оставались только на самое необходимое.
— Мам, есть хочу! — в кухню забежал Лёша, размахивая игрушечным самолётом.
— Сейчас, солнышко. Только папу с бабушкой подождём.
Семилетний сын забрался на стул и принялся стучать вилкой по столу, изображая барабанную дробь. Катя достала тарелки из сушилки, расставила приборы. Четыре комплекта — для себя, мужа, сына и свекрови.
Валентина Сергеевна гостила у них уже третью неделю. Приехала из соседнего города навестить единственного сына и внука. Сначала планировалось, что погостит дня три, но время шло, а свекровь и не думала собираться домой.
В дверях появился Дмитрий, а следом — Валентина Сергеевна. Свекровь сразу направилась к плите, даже не поздоровавшись.
— Так, что тут у нас сегодня? — женщина сняла крышку с кастрюли, принюхалась. — Гречка опять? Катя, ты бы разнообразила меню что ли.
Катя промолчала, только челюсть напряглась. За три недели замечаний накопилось столько, что хватило бы на целую книгу. И готовит не так, и убирает не эдак, и сына воспитывает неправильно.
Валентина Сергеевна взяла половник и начала накладывать себе еду. Не спросив разрешения, не дождавшись приглашения. Движения были неторопливыми, основательными — свекровь явно считала себя полноправной хозяйкой на этой кухне.
Сначала женщина положила себе гречки — щедро, с горкой. Потом принялась выбирать куски курицы. Самые крупные, самые мясистые отправились к ней в тарелку. Половник мелькал между кастрюлей и тарелкой, пока та не оказалась полной до краёв.
— Бабушка, а мне? — Лёша протянул свою тарелку.
— Сейчас, внучек, сейчас.
Валентина Сергеевна заглянула в кастрюлю. На дне осталось немного гречки — едва ли половина столовой ложки. Курицы тоже почти не было — несколько небольших кусочков да подлива с луком.
— Вот, держи, — свекровь выскребла остатки на тарелку мальчика.
Лёша растерянно посмотрел на свою порцию, потом на тарелку бабушки. Разница была очевидна даже семилетнему ребёнку. Мальчик взял вилку и принялся ковырять крошечную горку каши, пытаясь растянуть её по тарелке, чтобы казалось больше.
Дмитрий сел за стол, уткнувшись в телефон. Работа у него была нервная — менеджер по продажам в крупной компании. Дома муж предпочитал абстрагироваться от всего, что происходило вокруг.
Катя села напротив сына и увидела, как Лёша старательно делит единственный кусочек курицы на маленькие части, чтобы хватило на дольше. А рядом Валентина Сергеевна неспешно орудовала вилкой, придвигая к себе полную тарелку, словно боялась, что кто-то отнимет.
— Лёш, хочешь добавки? — спросила Катя, хотя прекрасно знала, что добавки нет.
— Хочу, мам. Можно?
— Конечно, милый.
Катя встала и подошла к плите. Заглянула в кастрюли — пусто. Обернулась к свекрови, которая как раз отправляла в рот крупный кусок курицы.
— Валентина Сергеевна, может, поделитесь с внуком? У вас там много.
Свекровь подняла глаза, продолжая жевать.
— Что значит поделюсь? Я себе нормальную порцию положила. Надо было больше готовить, если не хватает.
— Я готовила на четверых. Просто вы себе больше половины всего забрали.
— Вот выдумываешь! — Валентина Сергеевна возмущённо фыркнула. — Я взяла столько, сколько мне нужно. Я, между прочим, пожилой человек, мне питание необходимо.
Катя стиснула зубы. Пожилой человек. Свекрови было пятьдесят восемь лет, работала учительницей в школе, каждое лето ездила на дачу копать огород. Какой там пожилой.
— Мам, я не очень голодный, — тихо сказал Лёша, хотя было видно, что мальчик еле сдерживается, чтобы не заплакать.
Этого Катя стерпеть не могла. Три недели терпела. Терпела, когда свекровь критиковала её стряпню. Терпела, когда та лезла с советами по воспитанию сына. Терпела постоянные замечания по поводу уборки, стирки, глажки. Но видеть голодные глаза собственного ребёнка, который уступает еду взрослой женщине — это было слишком.
Катя решительно поднялась, подошла к свекрови и без единого слова взяла её тарелку.
— Ты что себе позволяешь?! — Валентина Сергеевна вскочила со стула.
— То, что должна была сделать давно, — спокойно ответила Катя, пересыпая половину гречки и курицы в тарелку сына.
— Дима! Ты видишь, что твоя жена вытворяет?!
Дмитрий поднял голову от телефона, растерянно переводя взгляд с матери на жену.
— Что происходит?
— Твоя жена отбирает у меня еду! У пожилой женщины!
— Я делю еду поровну, — Катя поставила тарелку перед свекровью. — Вот ваша порция. Такая же, как у всех.
— Это издевательство! Я мать! Я вырастила сына, имею право на уважение!
— Уважение не означает, что мой ребёнок должен голодать, пока вы объедаетесь.
Валентина Сергеевна покраснела, схватилась за сердце — любимый приём, когда заканчивались аргументы.
— Димочка, мне плохо! Вот до чего твоя жена меня довела!
Дмитрий встал, подошёл к матери.
— Мам, успокойся. Кать, ну зачем ты так?
— Зачем? — Катя повернулась к мужу. — Твоя мать третью неделю живёт у нас, ведёт себя как хозяйка, критикует всё подряд, а теперь ещё и объедает ребёнка. И ты спрашиваешь, зачем?
— Как ты смеешь так говорить! — Валентина Сергеевна всплеснула руками. — Я приехала навестить сына и внука!
— Навестить — это на пару дней. А вы тут обосновались.
— Димочка, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Дмитрий растерянно молчал. С одной стороны — мать, которую воспитали уважать и слушаться. С другой — жена, правоту которой сложно было отрицать.
Лёша тем временем с аппетитом ел, стараясь не смотреть на взрослых. Мальчик привык, что бабушка часто ругается с мамой, но сегодня было как-то особенно громко.
— Знаете что, Валентина Сергеевна, — Катя выпрямилась, глядя свекрови прямо в глаза. — Давайте установим правила. Раз уж вы у нас гостите неопределённое время.
— Какие ещё правила? Я мать Димы!
— И что? Это не даёт вам права распоряжаться в моём доме.
— В вашем доме? Это квартира моего сына!
— Которую мы покупали вместе, в ипотеку, если вы забыли. И платим тоже вместе.
Валентина Сергеевна открыла рот, чтобы возразить, но Катя подняла руку, останавливая её.
— Так вот, правила простые. Первое — еда делится поровну. Всегда.
— Сначала мой сын поест, а потом вы, — твёрдо произнесла Катя, переложив остатки курицы и гречки из тарелки свекрови в тарелку Лёши.
Мальчик просиял. Глаза заблестели от радости, и Лёша с аппетитом принялся за еду, больше не деля каждый кусочек на микроскопические части. Катя погладила сына по голове и села рядом.
Валентина Сергеевна застыла с приоткрытым ртом. В её тарелке осталось ровно столько, сколько изначально досталось Лёше — жалкая горстка гречки и один небольшой кусочек курицы. Женщина перевела ошарашенный взгляд с тарелки на невестку, потом на сына.
— Димочка… — голос свекрови дрогнул.
Дмитрий молчал. Мужчина понимал, что сейчас любое слово приведёт к ещё большему скандалу. Да и возразить было нечего — Катя поступила справедливо.
— Если вы голодны, Валентина Сергеевна, в холодильнике есть хлеб, сыр, колбаса, — спокойно сказала Катя, вставая из-за стола. — Можете сделать себе бутерброды. Или сварить яйца — они на нижней полке.
Свекровь молча смотрела на свою тарелку. Потом резко встала, так что стул едва не упал.
— Это… это неслыханно! В своё время я последний кусок отдавала Диме!
— Вот и прекрасно. Значит, вы понимаете, что такое материнская любовь. Я тоже последний кусок отдам своему ребёнку, а не взрослой женщине, которая вполне может о себе позаботиться.
Валентина Сергеевна схватилась за грудь, тяжело дыша. Но на этот раз никто не бросился её утешать. Дмитрий отвернулся к окну, Катя спокойно убирала со стола свою тарелку, а Лёша увлечённо ел, стараясь не обращать внимания на бабушкины театральные вздохи.
— Я… я пойду к себе, — наконец выдавила из себя свекровь.
— Как хотите, — равнодушно отозвалась Катя.
Валентина Сергеевна величественно развернулась и вышла из кухни. Через минуту хлопнула дверь гостевой комнаты — маленькой комнатки, которую Катя с Дмитрием оборудовали как кабинет, но теперь там обитала свекровь.
— Кать… — начал было Дмитрий.
— Не надо, Дим. Просто не надо. Твоя мать три недели тут командует, а я молчу. Но когда ребёнок голодный сидит — это перебор.
Муж кивнул и вышел из кухни. Катя знала, что Дмитрий не любит конфликты. Проще переждать бурю в тихой гавани своего кабинета, чем встать на чью-то сторону.
— Мам, а бабушка на нас обиделась? — спросил Лёша, дожёвывая ужин.
— Не переживай, солнышко. Бабушка просто привыкла по-другому. Но теперь будет по-новому.
— А как по-новому?
— Справедливо. Всем поровну, как и должно быть.
Мальчик улыбнулся и обнял маму.
— Спасибо, мамочка. Я наелся!
Вечер прошёл непривычно тихо. Обычно Валентина Сергеевна после ужина устраивалась в гостиной, включала телевизор на полную громкость и комментировала каждую передачу. Сегодня из её комнаты не доносилось ни звука.
Катя уложила Лёшу спать, почитала ему сказку. Мальчик быстро заснул — сытый и довольный. Вернувшись в спальню, Катя застала мужа сидящим на кровати с ноутбуком.
— Дим, нам надо поговорить.
— О чём? — муж не поднял глаз от экрана.
— О твоей матери. Сколько она ещё планирует у нас жить?
— Не знаю. Наверное, скоро уедет.
— Наверное — это не ответ. Позвони ей завтра, узнай конкретно.
Дмитрий вздохнул, закрыл ноутбук.
— Кать, ну что ты от меня хочешь? Это моя мать.
— А Лёша — твой сын. И я — твоя жена. Мы тоже имеем значение.
— Конечно, имеете…
— Тогда действуй. Поговори с ней. Пусть либо соблюдает правила нашего дома, либо возвращается к себе.
На следующее утро Катя проснулась от запаха кофе. На кухне уже сидела Валентина Сергеевна с чашкой и бутербродом. Увидев невестку, свекровь демонстративно отвернулась.
— Доброе утро, — сказала Катя, наливая себе воды.
Ответа не последовало. Валентина Сергеевна доела бутерброд, встала и ушла, так и не произнеся ни слова.
День прошёл в странной тишине. Свекровь выходила из комнаты только в туалет и на кухню — быстро делала себе чай и уносила в комнату. С Катей не разговаривала, при встрече отворачивалась.
Вечером Катя снова готовила ужин — на этот раз макароны с котлетами. Специально сделала побольше, чтобы всем точно хватило.
— Ужин готов! — крикнула Катя.
Первым прибежал Лёша, следом пришёл Дмитрий. Катя разложила еду по тарелкам — всем одинаковые порции. Семья села за стол.
Через десять минут на кухню заглянула Валентина Сергеевна. Увидев, что все уже едят, женщина замерла в дверях.
— Валентина Сергеевна, ваша порция в кастрюле, — сказала Катя, не поднимая головы.
Свекровь молча подошла к плите, заглянула в кастрюлю. Там оставалось достаточно еды — Катя специально отложила равную часть. Валентина Сергеевна взяла тарелку, наложила себе макарон и котлету, но за стол не села. Постояла несколько секунд, будто раздумывая, потом развернулась и унесла тарелку в свою комнату.
— Бабушка больше с нами не ест? — удивился Лёша.
— Бабушка пока хочет поесть одна, — объяснила Катя.
Так продолжалось несколько дней. Валентина Сергеевна выжидала, пока семья поест, потом приходила на кухню и забирала свою порцию в комнату. С Катей не разговаривала, при встрече делала вид, что не замечает.
Дмитрий пытался поговорить с матерью, но та отмахивалась — мол, всё нормально, просто устала от людей, хочет побыть одна.
Через неделю такого молчаливого противостояния Валентина Сергеевна собрала вещи.
— Я домой поеду, — коротко бросила она сыну.
— Мам, ну что ты? Оставайся ещё.
— Нет, Димочка. Мне пора. Дома дела накопились.
Дмитрий вызвал такси, помог матери донести сумки. На прощание Валентина Сергеевна обняла сына, поцеловала внука, а на Катю даже не взглянула.
Когда за свекровью закрылась дверь, в квартире стало удивительно просторно и тихо. Лёша радостно забегал по комнатам.
— Мам, а можно я в бабушкиной комнате поиграю?
— Конечно, милый. Это теперь снова папин кабинет.
Вечером, когда Лёша лёг спать, Катя с Дмитрием сидели на кухне, пили чай.
— Кать, может, ты всё-таки погорячилась тогда? — осторожно спросил муж.
— Нет, Дим. Я защищала своего ребёнка. И буду защищать всегда.
— Но мама же не со зла…
— Может и не со зла. Но результат один — ребёнок сидел голодный. Этого я допустить не могла.
Дмитрий кивнул, больше не настаивая.
Прошёл месяц. Валентина Сергеевна звонила сыну, но в гости больше не приезжала. Когда Дмитрий предлагал навестить их, свекровь отвечала, что занята.
А потом случилось неожиданное. Катя готовила обед, когда раздался звонок в дверь. На пороге стояла Валентина Сергеевна с небольшой сумкой и коробкой конфет.
— Здравствуй, Катя, — тихо сказала свекровь.
— Здравствуйте, Валентина Сергеевна.
— Можно войти?
— Конечно, проходите.
Женщины прошли на кухню. Валентина Сергеевна поставила конфеты на стол, села на стул.
— Катя, я… я хотела поговорить.
— Слушаю вас.
— Я много думала. Ты была права. Я действительно вела себя неправильно. Привыкла, что я старшая, что мне все должны уступать. А то, что внук из-за меня голодный остался… — свекровь помолчала, подбирая слова. — Это стыдно. Прости меня.
Катя удивлённо подняла брови. За три года знакомства Валентина Сергеевна ни разу не извинялась.
— Я рада, что вы это поняли.
— Можно мне иногда приходить в гости? Я буду вести себя как гость. Честное слово.
— Конечно, можно. Лёша по вам скучает.
Валентина Сергеевна улыбнулась — впервые за долгое время искренне, без ехидства.
— А что на обед готовишь?
— Овощное рагу с мясом.
— Можно я помогу? Почищу картошку или ещё что…
— Давайте.
Женщины готовили вместе, изредка перебрасываясь фразами. Когда вернулся из школы Лёша, радостно бросился к бабушке.
— Баба Валя приехала!
— Приехала, внучек. Соскучилась по тебе.
За обедом Валентина Сергеевна сама разложила еду — всем поровну, как положено. Первую тарелку поставила перед внуком, вторую — перед Катей, третью взяла себе.
— Приятного аппетита, — сказала свекровь.
С того дня отношения в семье изменились. Валентина Сергеевна приезжала раз в неделю, привозила гостинцы, играла с внуком. За столом больше никогда не возникало споров о еде — порядок был установлен раз и навсегда. Сначала ел ребёнок, потом взрослые, и каждому доставалась равная часть.
Катя иногда вспоминала тот августовский вечер, когда решилась дать отпор свекрови. Это был переломный момент — она отстояла права своего сына и заставила других это право уважать. И оказалось, что иногда нужно просто твёрдо обозначить границы, чтобы в семье воцарился мир.
