Жара стояла нестерпимая. На улице плавился асфальт, а в нашей двушке на седьмом этаже кондиционер не справлялся. Я вытирала пот со лба и смотрела, как мой муж Саша собирает вещи в дорожную сумку.
— Мы с Сашей едем к маме на дачу, — объявила свекровь Нина Петровна, стоя в дверях нашей спальни. — А ты, Катя, спокойно можешь остаться дома. Тебе же жарко на солнце, ты быстро обгораешь.
Я замерла с полотенцем в руках. Как это — они едут, а я остаюсь?
— Но мы же планировали ехать всей семьей, — растерянно сказала я. — Я уже купила продукты, запланировала шашлыки…
— Деточка, — Нина Петровна покровительственно улыбнулась, — ну зачем тебе эти хлопоты? На даче же нет кондиционера, ты будешь мучиться. А мы с Сашенькой прекрасно проведем выходные. Поработаем в огороде, наберем овощей на зиму.
Саша даже не поднял головы. Продолжал складывать футболки, как будто меня в комнате нет.
— Саш, — обратилась я к мужу, — мы же договаривались. Я отпуск специально на эти дни взяла.
— Мам права, — наконец отозвался он. — Тебе действительно будет тяжело. Ты же городская, не привыкла к физическому труду. А нам надо серьезно поработать — грядки прополоть, теплицу отремонтировать. Это не женское дело.
Я почувствовала, как внутри все сжалось. Не женское дело? А кто каждые выходные таскал туда сумки с продуктами? Кто готовил, мыл посуду, убирал дом, пока они с мамой «серьезно работали» — то есть сидели в тени и обсуждали соседских дачников?
— Хорошо, — тихо сказала я. — Поезжайте.
История наших отношений с дачей началась два года назад, когда свекровь купила участок в Подмосковье.
— Наконец-то у нас будет свой уголок природы! — восторгалась Нина Петровна. — Сашенька, мы с тобой создадим настоящий рай.
С самого начала было понятно, что «мы» — это они со Сашей. Я была приложением к семейному пакету, которое должно обеспечивать комфорт и не высовываться.
Первое лето я старалась изо всех сил. Готовила завтраки на троих, обеды на троих, ужины на троих. Стирала, убирала, мыла. Саша и его мама в это время занимались «важными делами» — планировали посадки, обсуждали покупки для дачи, ездили выбирать саженцы.
— Катюша, а где мой любимый салат «Цезарь»? — спрашивала свекровь за ужином. — Вчера ты его делала, такой вкусный был.
— Нина Петровна, у нас майонез закончился, — объясняла я. — А до магазина далеко, я не успела съездить.
— Эх, молодежь пошла нынче непредусмотрительная, — вздыхала она. — В мое время хозяйка всегда заранее продумывала меню.
Саша молчал. Он вообще на даче становился каким-то другим — покорным маменькиным сыночком, который только кивал и соглашался. В городе он хотя бы иногда вставал на мою сторону, а здесь будто забывал, что я его жена.
Особенно меня убивала история с овощами. Каждую осень мы возвращались в Москву с огромными мешками картошки, морковки, лука. Нина Петровна гордо называла это «экологически чистым урожаем».
— Вот видишь, — говорила она Саше, — какая польза от дачи! Теперь всю зиму будем есть свои овощи.
То, что «свои овощи» росли исключительно за счет моих походов в садовый центр за готовой рассадой, семенами и удобрениями, почему-то не упоминалось. То, что я полола эти грядки, поливала и ухаживала за растениями, пока они с Сашей «планировали ландшафтный дизайн», тоже как-то забывалось.
— Мы такие молодцы! — радовалась свекровь, разглядывая урожай. — Сашенька, у нас золотые руки!
В прошлом году случился первый серьезный конфликт. Я работала в маркетинговом агентстве, и летом у нас был аврал — крупный клиент запустил рекламную кампанию. Я предупредила заранее:
— Ребята, в июле и августе я смогу ездить на дачу только на выходные. У меня проект горящий.
— Как это только на выходные? — возмутилась Нина Петровна. — А огород кто поливать будет? А кто готовить будет?
— Мам, Катя же работает, — неуверенно заступился Саша.
— Работает! — фыркнула свекровь. — Сидит в офисе под кондиционером, кофе попивает. А настоящая работа — это земля, это физический труд. Вот мы с тобой, Сашенька, действительно трудимся.
Саша снова промолчал. А я поняла, что для них моя карьера — это блажь, капризы избалованной городской девочки.
Тогда я впервые подумала: а что я здесь делаю? Зачем трачу отпуск на то, чтобы обслуживать двух взрослых людей, которые даже спасибо сказать не могут?
Но прошлым летом я еще надеялась, что все наладится. Думала, свекровь привыкнет ко мне, Саша повзрослеет, научится отстаивать свое мнение.
Какая же я была наивная.
Этим летом все стало еще хуже. В мае Нина Петровна объявила, что будет жить на даче с мая по октябрь.
— Городской воздух убивает здоровье, — заявила она. — А тут красота, тишина, свои овощи. Сашенька, ты будешь приезжать каждые выходные, да?
— Конечно, мам, — тут же согласился муж.
— А я? — робко спросила я.
— А ты как хочешь, — пожал плечами Саша. — Тебе же дача не нравится.
Не нравится? Да откуда он это взял? Я никогда не жаловалась, не капризничала. Просто работала как проклятая, чтобы им было комфортно.
— Мне нравится, — сказала я. — Но я бы хотела, чтобы мы проводили время вместе, как семья.
— Мы и проводим, — удивилась Нина Петровна. — Разве мы тебя не приглашаем? Просто ты всегда такая… городская. Ногти жалеешь испачкать, волосы растрепать боишься.
Ногти? Волосы? У меня дома стоял ящик с инструментами, я сама меняла прокладки в кранах и чинила розетки. Но на даче превращалась в бесполезную принцессу, которую надо терпеть из вежливости.
С мая они проводили на даче каждые выходные без меня. То дел много, то компания не та, то погода не подходит для городских жителей.
А сегодня было уже 15 июля. Жара достигла пика, и они решили ехать «проветриться» на природу. Без меня.
После их отъезда я осталась одна в душной квартире. Села на кухне, налила себе холодный чай из холодильника и попыталась разобраться в своих чувствах.
Злость. Обида. Разочарование. И еще что-то страшное — равнодушие. Будто внутри что-то оборвалось, и мне стало все равно.
Я достала телефон и написала подруге Леше:
«Привет! Планы на выходные поменялись. Хочешь съездить на дачу к твоим родителям? Я угощу шашлыками и помогу с огородом.»
Ответ пришел через пять минут:
«Супер! Родители будут в восторге. Приезжай завтра утром, будем спасаться от жары в реке!»
Я улыбнулась первый раз за весь день. А потом поехала в гипермаркет и накупила всего, что хотела — дорогого мяса для шашлыков, хорошего вина, фруктов, деликатесов. Потратила столько, сколько обычно тратила на продукты для троих на целую неделю.
Выходные у Лениных родителей прошли как сказка. Тетя Валя и дядя Петя встретили меня как родную дочь. Мы купались в речке, жарили шашлыки, пели песни под гитару. Я помогала полоть грядки и получала от этого настоящее удовольствие — не потому, что меня заставляли, а потому, что хотела.
— Катюша, — сказала тетя Валя вечером, когда мы сидели на террасе с чаем, — ты такая хорошая девочка. Твой муж не ценит тебя.
— Почему вы так думаете? — удивилась я.
— Видно же, что ты несчастная. Улыбаешься, а глаза грустные. И худая какая стала. Не ешь толком, наверное.
Я посмотрела на себя в отражении чайника. Действительно — осунувшееся лицо, темные круги под глазами. Когда это произошло?
— Он хороший, — автоматически сказала я. — Просто мы переживаем трудный период.
— Милая, — тетя Валя погладила меня по руке, — трудные периоды проходят вместе. А если один человек тянет всю семью на себе, это не брак. Это эксплуатация.
Слово «эксплуатация» ударило как пощечина. Но ведь это правда, признала я про себя. Меня используют. Я обслуживаю двух взрослых людей, которые считают это нормой.
Домой я вернулась поздно в воскресенье. Саша уже спал, разбросав грязную одежду по всей спальне. Пахло потом и землей. Я убрала его вещи, включила стиральную машину и легла в кровать.
— Как съездил? — тихо спросила я.
— Хорошо, — сонно ответил муж. — Много работали. Мама передает привет.
— А что делали?
— Да всякое. Теплицу чинили, грядки пропалывали. Устал как собака.
Он повернулся на бок и захрапел. А я лежала и смотрела в потолок. Теплицу чинили, грядки пропалывали… Те самые дела, которые «не женские» и для которых я «не приспособлена».
В понедельник утром, когда мы завтракали, Саша вдруг сказал:
— Кать, а давай на следующих выходных опять поедем отдельно. Мама просила помочь с крыльцом, надо доски менять. Тебе там делать нечего, только скучать будешь.
Я медленно поставила чашку кофе на стол.
— Саш, а когда в последний раз мы проводили выходные вместе? Только вдвоем?
Он нахмурился, пытаясь вспомнить.
— Ну… в прошлом месяце ходили в кино.
— Это было в марте. Сейчас июль.
— Неужели так давно? — он пожал плечами. — Время летит быстро. Но ты же понимаешь, лето — дачный сезон. Маме нужна помощь.
— А мне? — тихо спросила я. — Мне нужна помощь?
— Какая помощь? — искренне удивился Саша. — У тебя же все в порядке. Работа хорошая, квартира чистая, холодильник полный. О чем ты?
Я посмотрела на него — моего мужа, с которым прожила уже четыре года. Он действительно не понимал. Для него я была частью интерьера, удобным приложением к жизни. Работаю — значит, все хорошо. Готовлю — значит, довольна. Молчу — значит, не против.
— Ни о чем, — сказала я. — Езжай к маме. Помоги ей с крыльцом.
Саша просиял.
— Ты лучшая! Я знал, что ты поймешь.
После его ухода я долго сидела на кухне, глядя в окно. Внизу во дворе играли дети, молодые мамы толкали коляски, пожилая соседка поливала цветы на балконе. Обычная летняя жизнь, которой я почему-то не касалась.
Телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера:
«Добрый день! Это Максим, сосед из квартиры напротив. Извините за беспокойство. У вас случайно нет дрели? Нужно полку повесить, а своей нет. Верну сегодня же.»
Я уставилась на экран. Сосед? Какой сосед? За четыре года я ни разу не говорила с соседями по площадке. Здоровались молча, расходились по своим углам.
«Есть дрель, конечно. Квартира 23, когда удобно подойти?» — написала я.
«Спасибо огромное! Могу прямо сейчас, если не помешаю?»
Через пять минут в дверь позвонили. Я открыла и увидела мужчину лет тридцати пяти, в рабочих джинсах и футболке. Приятное лицо, улыбчивые глаза.
— Максим, — представился он. — Очень благодарен за помощь.
— Катя, — ответила я. — Проходите, дрель в кладовке.
Пока я искала инструмент, он стоял в прихожей и оглядывался.
— У вас очень уютно, — сказал он. — И пахнет вкусно. Выпекаете что-то?
— Кекс в духовке. Эксперимент новый рецепт.
— О, я обожаю домашнюю выпечку, — он улыбнулся. — Сам пытаюсь готовить, но получается так себе.
Я протянула ему дрель и вдруг услышала себя:
— Хотите попробовать кекс? Он как раз готов. И кофе свежий.
Максим удивленно поднял брови.
— Не хочу навязываться…
— Да что вы, — махнула я рукой. — Все равно одна дома сижу. Будет веселее.
И это было правдой. За последние месяцы я так привыкла к одиночеству, что забыла, как приятно просто поговорить с человеком.
Максим остался. Мы пили кофе, ели кекс и болтали о всякой всячине — о работе, фильмах, книгах. Он работал в IT, недавно развелся, жил один. Рассказывал интересно, с юмором.
— А где ваш муж? — спросил он. — Я иногда вас вижу в лифте, но всегда одну.
— На даче с мамой, — ответила я, и в голосе прозвучало что-то такое, что Максим замолчал.
— Извините, не мое дело, — мягко сказал он.
— Да нет, все нормально. Просто… — я запнулась. Что я могла сказать? Что муж предпочитает проводить время с мамочкой, а меня считает помехой?
— Сложно, — закончила я. — У всех бывают сложные периоды в семье.
Максим кивнул, не настаивая. Но его взгляд стал сочувственным.
После его ухода квартира показалась мне еще более пустой. Но в то же время я впервые за долгое время почувствовала себя живой. Оказывается, я еще умею нормально разговаривать с людьми, смеяться, шутить. А я уже начала забывать.
Вечером Саша вернулся грязный и довольный.
— Ты не представляешь, сколько мы сегодня сделали! — рассказывал он за ужином. — Крыльцо теперь как новое. Мама так рада. Говорит, наконец-то у нее есть помощник.
«Наконец-то», — эхом отозвалось в моей голове. Значит, раньше помощника не было? А я что, декорация?
— Это хорошо, — сказала я вслух.
— А ты как день провела?
— Нормально. Кекс испекла, с соседом познакомилась.
— С каким соседом? — Саша оторвался от тарелки.
— С Максимом, напротив живет. Дрель одалживал.
— Ах да, — муж потерял интерес. — Кекс вкусный, кстати. Мама просила рецепт передать.
Конечно, подумала я. Мама просила.
На следующие выходные Саша опять уехал один. А я решила съездить к своим родителям в Тверь.
— Катенька! — мама обняла меня на пороге. — Какая ты худенькая стала. И бледная. Ты что, болеешь?
— Просто устала на работе.
— А Саша где? Он же обещал приехать вместе с тобой.
— У него дела на даче.
Мама нахмурилась, но промолчала. За ужином папа спросил:
— Доченька, а как дачный сезон? Урожай какой в этом году?
— Не знаю, — честно ответила я. — Меня туда не очень приглашают.
— Как это не приглашают? — возмутилась мама. — Ты жена, у тебя там равные права.
— Мам, не все так просто, — попыталась я объяснить. — У них особые отношения с Ниной Петровной. Они много лет вдвоем, они привыкли.
— Екатерина, — строго сказал папа, — ты извини, но это бред. Ты замужем четыре года. Какие «особые отношения»? Муж должен создавать семью с тобой, а не с мамочкой.
Я молчала, ковыряя вилкой картошку.
— Катя, — мама взяла меня за руку, — скажи честно. Ты счастлива?
Этот простой вопрос ударил в самое сердце. Счастлива? Когда я в последний раз была по-настоящему счастлива? Не довольна, не спокойна, а именно счастлива?
— Я не знаю, — прошептала я и заплакала.
Мама обняла меня, а папа тихо ругался под нос что-то про «маменькиных сынков» и «бесхарактерных мужиков».
В ту ночь я долго не могла уснуть в своей старой детской кровати. Слушала, как шумит ветер в березах под окном, как тикают стенные часы в коридоре. Все такое знакомое, родное. И подумала: а что если не возвращаться? Что если остаться здесь, где меня любят и ценят?
Но утром я все-таки поехала домой. Трусость? Привычка? Или надежда, что что-то изменится?
Саша встретил меня с новостями:
— Кать, представляешь, мама решила продлить дачный сезон до ноября! Говорит, осень там особенно красивая. Я буду ездить помогать ей с заготовками на зиму.
— До ноября? — переспросила я. — А как же наши планы? Мы хотели в октябре съездить в отпуск.
— Ну, отпуск можно и перенести. А мама одна, ей трудно справляться.
Мне стало дурно. Одна? Трудно справляться? Да она всю жизнь прожила одна после развода с отцом Саши. Прекрасно справлялась. А теперь вдруг стала беспомощной старушкой?
— Саша, — я села напротив него, — нам нужно поговорить.
— О чем? — он не отрывался от телефона, просматривая какие-то фото с дачи.
— О нас. О нашей семье.
— А что с нашей семьей? Все нормально.
— Нет, не нормально. Мы практически не проводим время вместе. Ты все выходные на даче, а я дома одна.
— Так приезжай с нами, кто тебя не пускает?
— Саш, — я взяла его за руку, заставляя посмотреть на меня, — ты понимаешь, что я чувствую себя лишней на этой даче? Что твоя мама дает мне понять, что я там не нужна?
— Да что ты такое говоришь! — возмутился он. — Мама тебя обожает. Постоянно хвалит, говорит, какая ты хозяйственная.
Хозяйственная. То есть полезная в хозяйстве. Не любимая невестка, не член семьи, а хозяйственная.
— А ты что чувствуешь? — спросила я. — Тебе комфортно, что твоя жена чувствует себя чужой?
Саша задумался. Первый раз за долгое время он действительно задумался над моими словами.
— Катя, — медленно сказал он, — я не хочу выбирать между тобой и мамой. Мне кажется, вы просто друг друга не понимаете. Может, надо больше времени проводить вместе, чтобы лучше узнать друг друга?
— Мы два года проводим время вместе! — не выдержала я. — Но я там прислуга, а не член семьи!
— Ты преувеличиваешь…
— Нет, не преувеличиваю! Я готовлю, убираю, стираю, а вы с мамой «планируете посадки». Я покупаю продукты, рассаду, инструменты, а вы радуетесь «своему урожаю». Я работаю как вол, а меня называют «городской принцессой», которая не привыкла к физическому труду!
Саша растерянно молчал.
— И сегодня ты мне сказал, что будешь ездить к маме до ноября, — продолжала я. — А как же я? Как же наши планы? Получается, я существую только для того, чтобы обеспечивать тебе комфорт в городе, пока ты развлекаешься на даче?
— Катя, ну что ты так… Мама же пожилая, ей нужна помощь…
— Сколько ей лет? — резко спросила я.
— Пятьдесят восемь…
— Пятьдесят восемь! Это не старость, это самый расцвет! Моя мама в пятьдесят восемь сама дом строила! А твоя вдруг стала немощной старушкой, которая не может банку огурцов закрыть без помощи сына?
Саша покраснел.
— Не говори так о моей матери!
— Я ничего плохого не говорю! Я говорю, что здоровая, активная женщина прекрасно справится с дачей без твоей помощи каждые выходные. А если не справляется, пусть продаст ее и живет спокойно в городе!
Мы поссорились в первый раз за четыре года серьезно. Саша ушел к себе в комнату и до утра не разговаривал со мной.
А я лежала одна и думала: что со мной происходит? Раньше я никогда не повышала голос, не предъявляла претензий. А теперь вдруг начала бунтовать.
Или не вдруг? Может быть, это копилось годами, а сейчас просто переполнилось?
Утром Саша ушел на работу, не попрощавшись. Я сидела на кухне с кофе и пыталась разобраться в своих чувствах.
Телефон зазвонил. Звонила Нина Петровна.
— Катенька, дорогая, — сладко пропела она, — Сашенька мне рассказал, что вы немного поссорились. Знаешь, милая, я хотела бы с тобой поговорить. Может быть, приедешь на дачу, мы с тобой по душам поболтаем?
В ее голосе слышалось что-то такое, что заставило меня насторожиться. Слишком уж сладко. Но отказаться было неудобно.
— Хорошо, Нина Петровна. Когда вам удобно?
— А сегодня? Сашенька сказал, что у тебя сегодня выходной. Приезжай к обеду, я борщ сварю, твой любимый.
Мой любимый? Я терпеть не могу борщ, особенно свекровкин — водянистый и пересоленный. Но говорить об этом не стала.
— Хорошо, приеду.
После разговора я долго сидела, размышляя. Что задумала Нина Петровна? Зачем ей вдруг понадобился разговор «по душам»? За все годы знакомства мы ни разу не говорили откровенно.
Но любопытство победило. Да и честно говоря, хотелось разобраться в ситуации. Может быть, я действительно что-то не так понимаю?
До дачи я добралась к двум часам. Стояла невыносимая жара, в электричке было душно, а потом еще полчаса пришлось идти пешком от станции. Я приехала вспотевшая, усталая и не в лучшем настроении.
Нина Петровна встретила меня на крыльце в легком летнем платье, свежая и бодрая.
— Катенька, наконец-то! — она расцеловала меня в обе щеки. — Проходи, проходи, я как раз стол накрыла.
Мы сели на веранде. Борщ действительно был водянистый и пересоленный, но я мужественно съела тарелку, расхваливая вкус.
— Спасибо, дорогая, — улыбнулась свекровь. — Знаешь, я всегда говорила Сашеньке, что ты девочка воспитанная, интеллигентная.
— Спасибо, — настороженно ответила я.
— Но вчера он рассказал мне о вашем разговоре, и я поняла, что нам с тобой действительно нужно кое-что обсудить.
Нина Петровна отложила ложку и посмотрела на меня серьезно.
— Катя, милая, я понимаю, что тебе может казаться, будто Сашенька слишком много времени проводит со мной. Но пойми, я его растила одна с семи лет. Мы с ним очень близки, это особые отношения.
Вот оно, подумала я. Началось.
— Я понимаю, — осторожно сказала я. — И я не против ваших близких отношений. Просто мне кажется, что в семье должно быть место и для жены.
— Конечно, должно! — воскликнула Нина Петровна. — И оно есть. Но понимаешь, дорогая, семья — это не только права, но и обязанности. Не только получать, но и давать.
— А что я не даю? — удивилась я.
— Ну как же, Катенька! Ты же видишь, Сашенька работает как вол. Целыми днями в офисе, нервничает, переживает за карьеру. А выходные — это его единственная отдушина. Он приезжает сюда, расслабляется, работает руками — это для мужчины очень важно. А ты хочешь лишить его этого.
— Я не хочу лишать! — возразила я. — Я хочу проводить время с мужем.
— Но зачем тебе эти дачные хлопоты? — наивно удивилась свекровь. — Ты же городская девочка, привыкла к комфорту. Здесь нет кондиционера, удобств мало, работа тяжелая. Зачем тебе мучиться?
— А откуда вы знаете, что мне не нравится дачная работа? Может быть, мне как раз нравится?
Нина Петровна замялась.
— Ну… это видно. Ты же никогда особого энтузиазма не проявляла.
— Потому что меня с самого начала дали понять, что я тут лишняя! — не выдержала я. — Что это ваше с Сашей дело, а я так, прицепился сбоку.
— Катенька, что ты такое говоришь! — всплеснула руками свекровь. — Мы тебя очень ценим. Ты такая хозяйственная, готовишь прекрасно…
Опять «хозяйственная». Как же меня бесило это слово.
— Нина Петровна, — твердо сказала я, — я не хочу быть просто хозяйственной. Я хочу быть членом семьи. Участвовать в планах, принимать решения, чувствовать себя равноправной.
— Но ты же и так член семьи! — изумилась она. — Ты жена Сашеньки.
— Тогда почему все решения принимаетесь вы двое? Почему я узнаю о планах последней? Почему когда речь идет о «серьезной работе», я оказываюсь не нужна?
Нина Петровна помолчала, явно подбирая слова.
— Знаешь, Катюша, — наконец сказала она, — возможно, мы с Сашенькой действительно слишком… самостоятельные. Мы привыкли все решать вдвоем. Но это не значит, что мы тебя не любим.
— А что значит? — спросила я.
— Это значит, что нам всем нужно время, чтобы притереться друг к другу. Понимаешь, дорогая, я вижу, что ты переживаешь. И знаешь, что я предлагаю? Давай попробуем по-другому. Ты будешь приезжать сюда чаще, мы с тобой будем больше общаться. Я научу тебя всему, что умею сама — готовить, заготовки делать, в огороде работать. А?
В ее словах было что-то такое, что заставило меня еще больше насторожиться. Слишком покровительственный тон, как будто она разговаривает с капризным ребенком.
— Нина Петровна, — сказала я, — я умею готовить. И в огороде работать тоже умею. Я выросла в деревне у бабушки.
— Ну конечно, конечно! — поспешно согласилась она. — Просто… знаешь, у каждой хозяйки свои секреты. Свои традиции. Может быть, ты не знаешь наших семейных особенностей.
— А какие у вас семейные особенности?
Свекровь задумалась.
— Ну, например, Сашенька очень любит, когда я пеку ему пирожки с капустой. Именно так, как я делаю — тесто на кефире, капусту тушу особым способом. Или варенье из черной смородины — у меня есть рецепт еще от моей мамы. Сашенька с детства к нему привык.
Я слушала и не верила своим ушам. Она хочет, чтобы я учился готовить по ее рецептам? Чтобы я копировала ее?
— А если у меня свои рецепты? — осторожно спросила я. — Если я хочу готовить по-своему?
— Ну конечно, можешь готовить как хочешь! — Нина Петровна улыбнулась, но улыбка не дошла до глаз. — Просто… знаешь, мужчины консервативны. Они привыкают к определенной еде, определенному порядку. И Сашенька у меня особенно привередливый.
Вот теперь я поняла, к чему она ведет. Она хочет сделать из меня свою копию. Чтобы я готовила как она, убирала как она, жила по ее правилам. Тогда, возможно, она согласится меня принять.
— А что, если я не хочу быть копией? — спросила я.
Нина Петровна растерялась.
— Как это — копией? Я же не говорю, что ты должна быть копией. Просто… адаптироваться к нашей семье.
— Под «адаптироваться» вы понимаете «делать все как вы хотите»?
— Катенька, что ты так агрессивно настроилась? — свекровь даже руки всплеснула. — Я же добра к тебе желаю. Хочу, чтобы ты чувствовала себя частью нашей семьи.
— Частью или прислугой?
Повисла тяжелая тишина. Нина Петровна смотрела на меня с таким выражением, будто я сказала что-то чудовищное.
— Я думаю, мне пора ехать, — встала я.
— Катя, подожди, — она тоже поднялась. — Не уезжай в плохом настроении. Давай спокойно поговорим.
— О чем?
— Ну… о том, как нам лучше жить дальше. Что нужно изменить, чтобы тебе было комфортно.
Я посмотрела на нее внимательно. В глазах мелькало что-то хитрое, расчетливое.
— Хорошо, — сказала я. — Скажите честно: вы хотите, чтобы Саша проводил меньше времени со мной?
— Что за глупости! Конечно, нет!
— Тогда почему каждый раз, когда мы планируем что-то вдвоем, находится повод, чтобы он поехал к вам?
— Никаких поводов я не ищу! Просто действительно нужна помощь…
— На прошлых выходных ему срочно нужно было крыльцо чинить. В позапрошлые — теплицу. Еще раньше — забор красить. А на этих выходных что случилось?
Нина Петровна запнулась.
— Ну… нужно заготовки на зиму делать…
— В июле? Какие заготовки в июле?
— Раннюю капусту квасить, огурцы первые солить…
— И это обязательно должен делать Саша? Вы сами не можете?
— Могу, конечно, но вдвоем же веселее…
— Веселее, — повторила я. — Понятно.
Я направилась к выходу, но свекровь меня остановила.
— Катя, не уходи так. Если тебя что-то не устраивает, давай обсудим. Я готова идти на компромиссы.
— Хорошо, — я обернулась. — Тогда скажите: а что готовы изменить вы?
— Я? — она растерялась. — А что я должна изменить?
— Может быть, реже звать Сашу? Давать нам возможность проводить время вдвоем?
— Но я же его не заставляю! Он сам хочет приезжать!
— Потому что вы создаете ситуации, когда он должен приехать. Вам нужна помощь, вам скучно, вам тяжело…
— А мне действительно тяжело! — вспыхнула Нина Петровна. — Я же не девочка уже, мне пятьдесят восемь лет!
— В пятьдесят восемь лет женщины покоряют Эверест и руководят компаниями. А вы не можете огурцы посолить без помощи сына?
Свекровь покраснела.
— Ты… ты очень грубо со мной разговариваешь, Катя. Я этого не ожидала.
— Я говорю правду. Может быть, в первый раз за четыре года.
— Какую правду?
— Что вы не хотите меня в своей семье. Что вы боитесь потерять влияние на Сашу. И поэтому делаете все, чтобы он меньше времени проводил со мной.
Нина Петровна молчала, сжав губы.
— И знаете что самое печальное? — продолжала я. — У вас получается. Потому что Саша не видит, что происходит. Или не хочет видеть.
— Если ты так думаешь, — холодно сказала свекровь, — то зачем вообще пришла сюда?
— Хотела понять, можно ли что-то изменить. Теперь поняла — нет.
Я пошла к калитке, а Нина Петровна шла следом.
— Катя, ты делаешь большую ошибку, — сказала она у самого выхода. — Ты ставишь Сашеньку перед выбором между матерью и женой. Знаешь, чем такие истории обычно заканчиваются?
Я обернулась. В ее глазах больше не было наигранной доброжелательности. Только холодная уверенность.
— Чем?
— Мать у мужчины одна, а жен может быть много.
Эта фраза ударила как пощечина. Но одновременно все встало на свои места. Маски сброшены, игра окончена.
— Спасибо за откровенность, — сказала я. — Теперь хотя бы все понятно.
Я ушла, а она осталась стоять у калитки. По дороге на станцию я несколько раз оборачивалась и видела ее силуэт — она так и стояла, провожая меня взглядом.
Домой я приехала в полном расстройстве. Все мои иллюзии рухнули. Нина Петровна не собиралась принимать меня в семью. Наоборот, она видела во мне угрозу и готова была бороться.
А самое страшное — она была уверена в своей победе. «Мать у мужчины одна, а жен может быть много». Неужели она и правда так думает о Саше? Что он скорее расстанется со мной, чем ослушается ее?
Вечером муж вернулся с работы. Я сидела на кухне и пила чай, уставившись в окно.
— Привет, — он поцеловал меня в макушку. — Как дела? Мама звонила, сказала, что ты была на даче.
— Была.
— Ну и как? Поговорили?
— Поговорили.
Саша почувствовал напряжение в моем голосе и сел напротив.
— Что случилось?
— Саша, — я посмотрела ему в глаза, — твоя мама сказала мне, что мать у мужчины одна, а жен может быть много. Как ты это понимаешь?
Он растерялся.
— Она это сказала? Прямо так?
— Прямо так.
Саша помолчал, явно переваривая информацию.
— Ну… наверное, она имела в виду, что связь матери и сына особенная. Она же меня растила одна…
— Саш, — перебила я, — ответь честно: если тебе придется выбирать между мной и мамой, что ты выберешь?
— Катя, зачем такие вопросы? — он попытался улыбнуться. — Никто никого не заставляет выбирать.
— А если заставит?
— Кто заставит?
— Жизнь. Обстоятельства. Твоя мама.
— Мама не будет меня заставлять…
— Уже заставляет! — я встала из-за стола. — Каждые выходные она находит повод, чтобы ты приехал к ней. А когда я попыталась поговорить с ней об этом, она дала понять, что готова бороться за тебя.
— Катя, ты преувеличиваешь…
— Нет, не преувеличиваю! И знаешь что самое обидное? Что ты это не видишь. Или не хочешь видеть.
Саша молчал, опустив голову.
— Скажи мне честно, — тихо попросила я. — Что для тебя важнее — наш брак или отношения с мамой?
— Почему я должен выбирать? — он посмотрел на меня с болью в глазах. — Почему нельзя любить и жену, и мать?
— Можно. Но нельзя жить так, чтобы мать решала, когда и как ты будешь проводить время с женой.
— Она ничего не решает!
— Тогда почему мы все лето не провели вместе ни одних выходных?
Саша задумался и не смог ответить.
— Вот видишь, — сказала я. — А теперь ответь на мой вопрос: если завтра твоя мама поставит тебя перед выбором — или я, или она, что ты выберешь?
— Это невозможная ситуация…
— Но если все-таки?
Долгая пауза. Саша сидел, сжав голову руками.
— Я не знаю, — наконец прошептал он. — Боже мой, я не знаю.
Эти слова окончательно добили меня. Он не знает. После четырех лет брака он не знает, что для него важнее.
Я ушла в спальню и заплакала. А через стену слышала, как Саша ходит по кухне, потом звонит кому-то и тихо разговаривает. Наверное, с мамой. Жалуется, ищет поддержки.
И в этот момент я поняла: все кончено. Нельзя строить семью с человеком, который не готов делать выбор в твою пользу. Нельзя быть женой мужчины, который ставит тебя в один ряд с матерью и не может решить, кто важнее.
Следующие дни мы почти не разговаривали. Саша явно переживал, но каждый раз, когда я пыталась вернуться к нашему разговору, он уходил от темы. А в пятницу, как обычно, объявил:
— Кать, я поеду к маме на выходные. У нее труба потекла, нужно сантехника вызвать.
— Конечно, — равнодушно ответила я. — Поезжай.
— Ты… не против?
— А какой смысл быть против? Ты все равно поедешь.
Саша посмотрел на меня с удивлением. Наверное, ожидал очередного скандала. А я просто устала. Устала бороться за человека, который не хочет, чтобы за него боролись.
— Может, поедешь со мной? — неуверенно предложил он.
— Нет, спасибо. У меня другие планы.
— Какие?
— Буду думать о нашем браке.
Он уехал, а я осталась одна с мыслями, которых так долго избегала. Пора было принимать решение.
Вечером в субботу позвонил Максим.
— Катя, привет! Извини, что беспокою. Просто хотел поблагодарить — торт, который ты дала на пробу позавчера, был бесподобен. Такого нигде не купишь.
— Не за что, — улыбнулась я. За последние дни это была первая искренняя улыбка.
— Слушай, а не хочешь завтра сходить в кино? Новый фильм вышел, говорят, интересный. А то сидишь дома одна, грустно наверное.
Я задумалась. Саша на даче с мамой, решает, кто ему важнее. А я что, должна сидеть и ждать вердикта?
— Хочу, — сказала я. — Во сколько встречаемся?
После разговора с Максимом мне стало легче. Как будто я сделала первый шаг в новую жизнь. В жизнь, где меня ценят и хотят видеть.
В воскресенье вечером Саша вернулся с дачи. Я сидела на кухне и читала книгу.
— Привет, — сказал он неуверенно. — Как дела?
— Нормально. А у вас как, трубу починили?
— Да, вызвали сантехника… Катя, мы с мамой поговорили. О нас. О ситуации.
Я отложила книгу и посмотрела на него.
— И к какому выводу пришли?
— Мама сказала… она сказала, что возможно, действительно слишком часто меня зовет. И что ей стоит быть более… деликатной с тобой.
— Как великодушно с ее стороны.
— Катя, не иронизируй. Я понимаю, тебе было тяжело. И я хочу, чтобы все изменилось.
— Что именно изменилось?
— Ну… я буду реже ездить к маме. А когда езжу, буду обязательно брать тебя с собой. И мы будем больше времени проводить вместе, только вдвоем.
Я слушала его и понимала: слишком поздно. Что-то внутри уже сломалось, и склеить обратно было невозможно.
— Саша, — сказала я тихо, — а что изменилось в тебе?
— Как это?
— Ну, ты понял что-то? Осознал? Или просто мама сказала, что нужно быть деликатнее, и ты решил выполнить ее указание?
Он растерялся.
— Я… я понял, что был не прав. Что уделял тебе мало внимания.
— А что еще понял?
— Что… что нужно быть более справедливым. Учитывать твои интересы.
Все правильные слова. Но почему-то они не трогали меня. Как будто он выучил урок, но не прочувствовал его.
— Саша, — спросила я, — а если завтра твоя мама опять скажет, что ей нужна помощь, что ты сделаешь?
— Спрошу у тебя, можно ли поехать.
— А если я скажу «нет»?
Он задумался.
— Ну… наверное, не поеду.
— Наверное?
— Не поеду. Определенно не поеду.
— А если помощь действительно будет нужна? Если что-то серьезное случится?
— Тогда… тогда мы поедем вместе. Или я быстро съезжу и сразу вернусь.
Я кивнула. Все логично, все правильно. Но где-то глубоко внутри я знала: при первом же звонке мамы он забудет все обещания. Потому что он не изменился. Он просто испугался, что я могу уйти.
— Хорошо, — сказала я. — Попробуем.
Саша просиял.
— Правда? Ты простишь меня?
— Попробуем, — повторила я.
Он обнял меня, и я позволила себя обнять. Но чувства уже не было. Были только усталость и какая-то пустота внутри.
Прошла неделя. Саша старался изо всех сил — приносил цветы, предлагал сходить в театр, интересовался моими делами. И я видела, что он искренне хочет все исправить.
Но было поздно. Что-то важное внутри меня умерло за эти месяцы борьбы и унижений. Любовь? Уважение? Доверие? Все вместе?
В четверг вечером позвонила Нина Петровна. Я взяла трубку.
— Катенька, дорогая, — елейным голосом пропела она, — как дела? Что нового?
— Здравствуйте, Нина Петровна. Все хорошо.
— Слушай, милая, а Сашенька дома? Мне нужно с ним поговорить.
— Дома. Сейчас позову.
— Подожди, — остановила меня свекровь. — Сначала хочу с тобой поговорить. Катя, я думала над нашим последним разговором. И поняла, что была не права. Прости меня.
Вот оно, подумала я. Началось.
— За что простить?
— За то, что была… может быть, слишком собственническая по отношению к Сашеньке. Ты права, он взрослый мужчина, у него своя семья. Я должна это уважать.
— Спасибо, что поняли.
— Поэтому я хочу предложить тебе мир. Давай забудем все обиды и начнем заново. Я готова принять тебя как дочь.
Как дочь. То есть она все-таки остается главной в семье, а я становлюсь младшим членом иерархии.
— Это очень мило с вашей стороны, — сказала я.
— Тогда приезжайте завтра на дачу! Я приготовлю праздничный ужин, мы отметим наше примирение. А?
Я посмотрела на Сашу, который как раз вошел в комнату. Он радостно улыбался, слыша мамин голос.
— Хорошо, — сказала я. — Мы приедем.
— Чудесно! До встречи, дорогие!
После того как я положила трубку, Саша обнял меня.
— Видишь? А ты говорила, что мама тебя не принимает. Она же сама первая протягивает руку мира.
— Да, — согласилась я. — Протягивает.
А про себя подумала: последний шанс. Если завтра я снова почувствую себя прислугой, если ничего не изменится — значит, действительно пора заканчивать эту историю.
На следующий день мы приехали на дачу к обеду. Нина Петровна встретила нас с распростертыми объятьями.
— Мои дорогие! — воскликнула она. — Как я рада вас видеть!
Стол был накрыт по-праздничному — скатерть, цветы, красивая посуда. Пахло чем-то вкусным.
— Садитесь, садитесь, — засуетилась свекровь. — Я столько всего приготовила!
Мы сели за стол, и началось представление. Нина Петровна была само очарование — расспрашивала меня о работе, хвалила мое платье, рассказывала забавные истории. Саша сиял от счастья, видя, как его любимые женщины наконец ладят между собой.
А я наблюдала и ждала. Когда начнется настоящее?
Началось после десерта.
— Знаете что, дорогие, — сказала Нина Петровна, — а давайте на следующих выходных все вместе поедем в Суздаль! Я давно мечтаю там побывать. Сашенька, ты же не против?
— Конечно, не против! — обрадовался Саша. — Катя, ты как?
— А что Катя будет делать в Суздале? — продолжила свекровь, не дождавшись моего ответа. — Там же много ходить нужно, по музеям, по церквам. А у Катюши ножки слабые, быстро устают. Помнишь, Сашенька, в прошлом году она жаловалась?
Я не жаловалась. Я просто сказала, что устала после восьмичасового рабочего дня на грядках в их огороде.
— Да нет, мам, — неуверенно возразил Саша. — Катя выносливая.
— Ну конечно! — согласилась Нина Петровна. — Просто я беспокоюсь. А может, Катенька, тебе лучше дома остаться? Отдохнешь, в спа съездишь. А мы с Сашенькой быстро по святым местам пробежимся и вернемся.
Вот оно. Даже не пытается замаскировать.
— Спасибо за заботу, — сказала я. — Но я поеду.
— Ну конечно, поедешь! — Нина Петровна улыбнулась, но в глазах мелькнуло раздражение. — А отель тогда нужно бронировать. Сашенька, посмотри в интернете, где там хорошие места.
— Уже смотрю, — Саша уткнулся в телефон.
— Только бронируй два номера, — добавила свекровь. — Мне в моем возрасте нужен спокойный сон, а вы молодые можете и повозиться ночью.
Я поперхнулась чаем. Саша покраснел.
— Мам, ну что ты говоришь…
— А что такого? — невинно удивилась Нина Петровна. — Я же не против. Просто мне нужна тишина.
Она встала из-за стола и начала убирать посуду. Я автоматически поднялась помочь.
— Сиди, сиди, — остановила меня свекровь. — Ты же гость сегодня.
— Я помогу, — настояла я.
— Ну если хочешь. Тогда вынеси, пожалуйста, посуду в мойку. А я пока чай заварю.
Я вынесла посуду и стала мыть. Нина Петровна стояла рядом и наблюдала.
— Катенька, — вдруг сказала она тихо, чтобы Саша не услышал, — ты тарелки не так моешь.
— Не так?
— Ну да. Сначала нужно жир смыть горячей водой без моющего, а потом уже с губкой. А ты сразу губкой.
— Но же же отмывается.
— Отмывается, но не правильно. Потом разводы остаются. Смотри, я покажу.
Она взяла тарелку и стала демонстрировать «правильный» способ. Я стояла и не верила происходящему. Она учит меня мыть посуду!
— Видишь? — удовлетворенно сказала Нина Петровна. — Совсем другое дело. Сашенька привык к чистоте, понимаешь?
— Понимаю, — сказала я и продолжила мыть по-своему.
Свекровь поджала губы, но промолчала. Вернувшись в беседку, она снова заговорила о Суздале.
— Сашенька, а машину твою нужно проверить перед поездкой. Масло поменять, давление в шинах. А то в дороге что-нибудь случится.
— Хорошо, мам, схожу завтра в автосервис.
— И бензин полный бак заправь. И еще канистру возьми на всякий случай.
— Мам, до Суздаля же не так далеко…
— А вдруг пробки будут? Кондиционер много топлива берет. А Катенька без кондиционера не может, у неё давление скачет на жаре.
У меня никогда не скачет давление. Но возражать уже не было сил.
— И еще, Сашенька, — продолжала Нина Петровна, — нужно заранее маршрут проложить. Где обедать будем, где останавливаться. И аптечку не забыть — у Катеньки желудок слабый, может от непривычной еды расстроиться.
У меня желудок как у лошади. Я могу есть что угодно и где угодно. Но свекровь создавала образ хилой городской неженки, которая в любой момент может свалиться и испортить всем поездку.
— И вообще, — добавила она задумчиво, — может, не стоит в первый день много ходить? А то Катюша устанет, и мы из-за неё весь план сорвем.
Все. Последняя капля.
— Знаете что, Нина Петровна, — встала я, — давайте не будем ломать голову. Поезжайте в Суздаль вдвоём. А я останусь дома.
— Катя, что ты… — начал Саша, но я его перебила.
— Правда, это лучший вариант. Вы же видите, как я слаба и болезненна. Только испорчу вам поездку своим слабым желудком и хилыми ножками.
— Катенька, я же не это имела в виду… — попыталась оправдаться Нина Петровна.
— Нет, вы абсолютно правы. Мне действительно лучше дома остаться. В спа съездить, как вы советовали.
Я пошла к выходу, а Саша бросился за мной.
— Катя, постой! Мама не хотела тебя обидеть!
— Конечно, не хотела, — я обернулась к нему. — Она просто констатировала факты. Я слабая, болезненная, не выношу жары, не умею мыть посуду, расстраиваю желудок от любой еды. Зачем таким балластом отягощать прекрасную поездку матери с сыном?
— Ты преувеличиваешь…
— Нет, Саша. Я больше не преувеличиваю. Впервые за четыре года я оцениваю ситуацию трезво.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что мне пора ехать домой. А тебе — подумать, с кем ты все-таки хочешь жить.
Я ушла, а он остался стоять посреди двора с растерянным лицом. Нина Петровна выглядывала из беседки и наблюдала за нами.
До станции я дошла быстро, злость придавала сил. В электричке достала телефон и написала Максиму:
«Привет! Свободен завтра вечером? Хочется просто поговорить с нормальным человеком.»
Ответ пришел сразу:
«Конечно! Приходи ко мне или встретимся где-нибудь? И что случилось? Что-то голос не твой.»
«Расскажу при встрече. Можно к тебе? Приготовлю что-нибудь вкусное в благодарность за терпение.»
«Жду с нетерпением. Только не извиняйся — ты мне ничего не должна.»
Как просто и по-человечески. Никаких скрытых смыслов, никаких ловушек в словах.
Домой я приехала под вечер. Квартира встретила тишиной и прохладой кондиционера. Я села на диван и попыталась разобраться в своих чувствах.
Злость прошла, осталась какая-то странная ясность. Как будто туман рассеялся, и я наконец увидела ситуацию целиком.
Нина Петровна не изменится. Она может на время затихнуть, если почувствует угрозу, но при первой же возможности вернется к старому. Потому что для нее Саша — не взрослый сын, а вечный ребенок, которого нужно оберегать от плохих тёток вроде меня.
А Саша… Саша не хочет взрослеть. Ему удобно быть маменькиным сынком. Удобно, когда за него принимают решения, когда его оберегают, когда ему не нужно выбирать между женой и мамой.
А я? Я устала быть третьей лишней в этой семье. Устала доказывать право на существование. Устала быть удобной — готовить, убирать, не возражать.
В девять вечера пришел Саша. Выглядел он как побитый пёс.
— Катя, — сказал он, даже не раздеваясь, — мне очень стыдно за сегодня.
— Мне тоже, — ответила я. — Стыдно за то, что позволяла это себе так долго.
— Мама не хотела тебя обидеть. Она просто… привыкла заботиться.
— Саша, твоя мама меня унижала. Планомерно и последовательно. А ты это не видел.
— Я разговорил с ней после твоего ухода. Она поняла, что переборщила. Обещала больше так не делать.
— И ты ей поверил?
— А что мне остается? Она же мама. Я не могу с ней воевать.
— Но можешь позволить ей воевать со мной?
Саша опустил голову.
— Катя, дай мне еще один шанс. Последний. Я все понял, честное слово.
— Что именно ты понял?
— Что мама… может быть, действительно слишком вмешивается в нашу жизнь. И что мне нужно поставить границы.
— А что еще?
— Что… что я должен защищать тебя. Даже от мамы.
— А что еще?
Он растерялся.
— А что еще я должен понять?
— Кто для тебя главный человек в жизни.
— Ты главный! — быстро сказал он. — Ты моя жена.
— Но сегодня, когда мама начала меня унижать, ты молчал.
— Я не понял сразу…
— Саша, она учила меня мыть посуду. Говорила, что я хилая и болезненная. Называла меня балластом для поездки. И ты молчал.
— Прости… — он протянул ко мне руки. — Прости, я больше не буду.
— Не будешь что?
— Не буду позволять маме тебя обижать.
— А если позволишь?
— Не позволю, честное слово!
— А если все-таки позволишь?
Саша замолчал. А я поняла: он даже не может представить себе последствий. Потому что не верит, что я способна на решительные поступки.
— Саша, — сказала я тихо, — а ты меня любишь?
— Конечно, люблю! Как ты можешь сомневаться?
— Тогда почему не защищаешь?
— Защищаю! Просто… не всегда сразу понимаю, что происходит.
— А когда понимаешь?
— Ну… потом. Когда ты объясняешь.
— То есть сам ты ничего не видишь?
— Вижу, но… мама же не со зла. Она просто такая, привыкла все контролировать.
— А то, что мне от этого больно, тебя не волнует?
— Волнует! Очень волнует! Поэтому я и хочу все исправить.
Я посмотрела на него — моего мужа, отца будущих детей, человека, с которым планировала прожить всю жизнь. И поняла: он искренне не понимает, в чем дело. Для него его мама — просто чудаковатая старушка, которая иногда говорит лишнее. А то, что эта «чудаковатая старушка» методично разрушает наш брак, он не видит.
— Хорошо, — сказала я. — Последний шанс. Но с условиями.
— Какими?
— Во-первых, мы больше не ездим к твоей маме по первому зову. Только по действительно серьезным поводам и только вместе.
— Хорошо.
— Во-вторых, если она начнет меня унижать или учить жизни, ты немедленно ее останавливаешь. При мне. Вслух.
— Хорошо.
— В-третьих, наши семейные планы обсуждаем только мы с тобой. Никто третий не имеет права голоса.
— Согласен.
— И в-четвертых, если ты нарушишь любое из этих условий, я уйду. Без скандалов, без объяснений. Просто соберу вещи и уйду.
Саша побледнел.
— Катя, не говори так…
— Это не угроза, это факт. У меня больше нет сил бороться за место в твоей жизни.
Он кивнул, и я увидела в его глазах страх. Может быть, впервые он понял, что может меня потерять.
— Хорошо, — прошептал он. — Я согласен на все условия.
Мы помирились. Он обнял меня, я позволила себя обнять. Но внутри все было по-прежнему пусто. Потому что я знала: при первом же звонке мамы он забудет все обещания. А я не буду больше напоминать. Просто уйду, как и предупредила.
Прошло две недели. Саша старался изо всех сил — каждый вечер приходил домой вовремя, не упоминал о даче, устроил нам романтический ужин в ресторане. Нина Петровна звонила каждый день, но разговаривала только с ним, а в конце просила передать мне привет.
Я жила как в подвешенном состоянии, ожидая, когда маска спадет. И дождалась.
В пятницу вечером, когда мы смотрели фильм, зазвонил телефон Саши. Нина Петровна.
— Алло, мам… Что? Серьезно? А ты звонила слесарю? Понятно… Хорошо, приеду завтра утром.
Он положил трубку и виновато посмотрел на меня.
— Катя, у мамы трубу прорвало. Вода по всему дому. Сантехника на выходные не найти, а соседи говорят, что нужно срочно перекрывать стояк.
— Понятно, — сказала я. — Поезжай.
— Ты… не против?
— Это форс-мажор. Конечно, нужно ехать.
— Спасибо, родная! — он расцеловал меня. — Я быстро все исправлю и сразу домой.
— Не спеши, — сказала я спокойно. — Делай что нужно.
Он уехал рано утром, пообещав вернуться вечером. А я осталась дома с тяжелым предчувствием.
Вечером он не вернулся. Позвонил в девять и сказал, что проблема оказалась серьезнее, чем казалось, и он остается до воскресенья.
В воскресенье вечером он пришел усталый, но довольный.
— Ну вот, все починили! — отчитался он. — Правда, пришлось полдома разбирать, но зато теперь все как новое.
— Это хорошо, — сказала я.
— Мама передает тебе огромное спасибо. Говорит, что ты очень понимающая жена.
— Конечно.
Саша с удивлением посмотрел на меня — наверное, ожидал упреков.
— А ты как выходные провела?
— Хорошо. Встречалась с Максимом, соседом. Ходили в театр.
— С соседом? — Саша нахмурился. — А зачем?
— А зачем нет? Он хороший человек, интересный собеседник.
— Катя, мне это не нравится.
— А мне не нравится, что ты бросаешь меня каждые выходные и едешь к маме. Но я же не запрещаю.
— Это другое дело!
— Почему другое?
— Ну… мама же мама. А этот сосед… он же мужчина.
— Максим мой друг. Хороший, надежный человек, который не бросает меня ради мамы.
Саша покраснел.
— Катя, ты специально меня провоцируешь?
— Нет, просто живу. Пока ты решаешь мамины проблемы, я не собираюсь сидеть дома и скучать.
Мы поссорились. Не сильно, но неприятно. И я поняла: началось. Сначала будут мелкие поводы для поездок к маме, потом все более серьезные. А к осени мы вернемся к прежнему расписанию.
Прошел месяц. Август заканчивался, и Нина Петровна начала активную подготовку к «осеннему сезону». Нужно было собрать урожай, сделать заготовки, подготовить дом к зиме.
— Катенька, — сказал Саша в очередной пятничный вечер, — мама просит помочь с яблоками. Их в этом году очень много, она одна не справится.
— Поезжай, — равнодушно ответила я.
— Ты не хочешь поехать со мной?
— Нет.
— Почему?
— Не хочу тратить выходные на то, чтобы выслушивать нравоучения о том, как правильно чистить яблоки.
— Катя, мама больше не учит тебя…
— Не учит? На прошлых выходных она полчаса объясняла мне, как правильно стирать твои рубашки.
— Но это же из заботы…
— О ком забота? Обо мне или о тебе?
Саша замолчал. А я встала и пошла собирать сумку.
— Ты куда? — встревожился он.
— К родителям. Проведу выходные с людьми, которые рады меня видеть.
— Катя, не нужно так…
— Саша, — я обернулась к нему, — ты помнишь наш договор?
— Какой договор?
— Ты обещал, что не будешь ездить к маме по первому зову. А это уже пятые выходные подряд.
— Но ведь действительно нужна помощь…
— Всегда найдется повод. Всегда что-то случится, что-то потребуется, кого-то нужно будет спасать. А я буду сидеть дома и ждать, когда ты соизволишь вспомнить о моем существовании.
— Это несправедливо…
— Справедливо то, что я пять лет жизни потратила на попытки стать частью твоей семьи. А оказалось, что место уже занято.
Я ушла к родителям, а Саша поехал к маме. И в ту ночь я окончательно решила: хватит.
В понедельник утром я не пошла на работу. Вместо этого поехала в агентство недвижимости. Консультант показала мне несколько вариантов квартир в аренду — однокомнатные и двухкомнатные, в разных районах города.
— А на какой срок планируете снимать? — спросила она.
— Пока не знаю. Может быть, навсегда.
Вечером я выбрала симпатичную однокомнатную квартиру в десяти минутах от работы. Не роскошь, но вполне приличное жилье со всем необходимым.
— Когда можно въезжать? — спросила я у хозяйки.
— Хоть завтра, если документы готовы.
— Готовы.
Домой я приехала в обычное время, как будто была на работе. Саша еще не вернулся — наверное, задержался в офисе или заехал к маме.
Я села на кухне и стала ждать. Странное спокойствие наполняло меня. Никакой злости, никакой обиды — просто тихая решимость.
В девять пришел Саша.
— Привет, дорогая, — поцеловал меня в щеку. — Как дела?
— Нормально. А у тебя?
— Да все хорошо. Заехал к маме после работы, помог ей с компьютером. У нее что-то с интернетом было.
— Понятно.
Мы поужинали, посмотрели новости. Обычный семейный вечер. А я все ждала подходящего момента.
— Саш, — сказала я, когда он устроился на диване с ноутбуком.
— Мм?
— Мне нужно тебе кое-что сказать.
— Говори, — он не отрывался от экрана.
— Саша, посмотри на меня.
Он поднял голову и увидел что-то в моем выражении, что заставило его отложить ноутбук.
— Что случилось?
— Я съезжаю.
— Куда съезжаешь?
— Снимаю квартиру. Завтра перевожу вещи.
Саша уставился на меня как на привидение.
— Ты… что? Катя, ты шутишь?
— Нет, не шучу. Я больше не могу жить в семье, где меня нет.
— О чем ты говоришь? Ты же есть! Ты моя жена!
— На бумаге. А по факту я квартирантка, которая готовит, стирает и не мешает настоящей семье.
— Это бред! Какая настоящая семья?
— Ты и твоя мама.
Саша вскочил с дивана и начал ходить по комнате.
— Катя, ну что за чушь! Мама — это мама, а ты — жена. Разные люди, разные отношения.
— Тогда почему когда мама зовет, ты бросаешь все и бежишь? А когда я прошу провести выходные вместе, ты находишь тысячу причин, почему это невозможно?
— Но у мамы действительно бывают проблемы…
— Саша, — я встала и взяла его за руки, — послушай меня внимательно. За последние два месяца мы провели вместе ровно три выходных. Три из восьми. А остальные ты был на даче, решая мамины проблемы.
— Ну… может быть, действительно много получилось…
— А до этого вообще было лето без меня. Ты помнишь, когда мы в последний раз были вдвоем целый день? Без мамы, без дачи, без срочных дел?
Саша задумался и не смог вспомнить.
— Вот именно, — сказала я. — А теперь ответь честно: если завтра твоя мама скажет, что ей плохо и нужна помощь, что ты сделаешь?
— Ну… приеду, конечно. Она же мама.
— А если я скажу, что мне плохо и нужна помощь?
— Тоже приеду… приду… буду рядом.
— После того, как поможешь маме?
— Катя, зачем ты меня ловишь на словах?
— Я не ловлю. Я пытаюсь показать, кто для тебя важнее.
— Вы обе важны!
— Но одна важнее. И это не я.
Саша сел на диван и схватился за голову.
— Боже мой, что же мне делать? Я люблю вас обеих!
— Можно любить и маму, и жену. Но нельзя строить брак, в котором жена стоит на втором месте.
— Ты не на втором месте!
— Тогда докажи. Скажи маме, что ближайший месяц ты посвящаешь только мне. Что никаких поездок на дачу, никаких срочных ремонтов, никаких неотложных дел не будет.
— Но если что-то серьезное случится…
— Вот! — я вскинула руки. — Ты уже ищешь исключения! Даже представить не можешь месяц без мамы.
— Это не так…
— Тогда скажи маме прямо сейчас. Позвони и скажи.
— Сейчас? Зачем? Она же спит уже…
— Завтра тогда.
— Хорошо, завтра скажу.
— А если она начнет плакать, жаловаться на одиночество, придумывать срочные дела?
— Не начнет…
— А если начнет?
Саша молчал. И этим молчанием сказал все.
— Понимаешь? — тихо сказала я. — Ты даже не готов защитить наши отношения от мамы. Что уж говорить о том, чтобы их строить.
— Катя, дай мне время. Я изменюсь, честное слово!
— Время у тебя было. Четыре года. И за это время ты не сделал ни одного шага навстречу мне. Только назад, к маме.
— Это несправедливо!
— Справедливо то, что я устала быть третьей лишней в твоей жизни.
Он подошел ко мне и обнял.
— Катенька, моя дорогая, не уходи. Пожалуйста. Я все исправлю, я все пойму, я все сделаю как надо.
— Что именно исправишь?
— Буду… буду меньше ездить к маме. И больше времени проводить с тобой.
— А если мама заплачет?
— Объясню ей…
— А если не поймет?
— Заставлю понять.
— А если поставит ультиматум — или она, или я?
Долгая пауза. Саша стоял обнимал меня и молчал.
— Не знаю, — наконец прошептал он. — Боже мой, я не знаю.
И в этих словах была вся правда. Он действительно не знал. А человек, который не может выбрать между мамой и женой, не готов для семейной жизни.
— Саш, — я мягко освободилась из его объятий, — я не ставлю тебе ультиматум. Я просто ухожу.
— Но почему? — в его голосе звучало отчаяние. — Ведь можно же как-то договориться!
— Мы четыре года пытались договориться. И что в итоге? Я чувствую себя лишней в собственном браке.
— Ты не лишняя!
— Тогда почему твоя мама знает о наших планах раньше меня? Почему она решает, когда и куда мы поедем? Почему она учит меня, как правильно готовить для тебя, стирать твои рубашки, мыть посуду?
— Она просто… привыкла заботиться…
— Она привыкла управлять. И ты ей это позволяешь.
Саша сел на диван и опустил голову в руки.
— Что же мне делать? — пробормотал он. — Я не могу жить без тебя.
— Можешь. У тебя есть мама.
— Это не одно и то же!
— Для тебя одно и то же. Иначе ты давно бы выбрал.
Он поднял на меня полные слез глаза.
— А если я сейчас выберу? Если скажу, что ты важнее?
— Поздно, — тихо ответила я. — Я уже не верю словам.
— А чему ты поверишь?
— Ничему. Некоторые вещи нельзя исправить словами.
— Тогда делами! Я докажу делами!
— Саш, даже если ты завтра порвешь с мамой, я не смогу это принять. Потому что будет знать — ты сделал это не потому, что понял, а потому, что я поставила условие.
— И что? Главное же результат!
— Главное мотив. Я хочу быть с человеком, который выбирает меня не из-под палки, а потому что я ему дорога.
Саша молчал, переваривая мои слова.
— Значит, все? — спросил он наконец. — Конец?
— Конец, — кивнула я.
— А развод?
— Сначала попробуем пожить раздельно. Может быть, ты что-то поймешь.
— А может быть, передумаешь ты?
— Не думаю.
Он встал и пошел к окну.
— Знаешь, что самое обидное? — сказал он, не оборачиваясь. — Я ведь и правда тебя люблю.
— Знаю. И это действительно обидно.
— Тогда почему мы не можем быть вместе?
— Потому что любви недостаточно. Нужно еще уважение, доверие, готовность идти на жертвы. А у нас этого нет.
— У меня есть!
— У тебя есть любовь к двум женщинам одновременно. А когда приходится выбирать, ты выбираешь не меня.
Саша обернулся.
— А если я выберу тебя сейчас? Если скажу маме, что женился и теперь жена важнее?
— А потом будешь всю жизнь упрекать меня в том, что из-за меня поссорился с матерью? Нет, спасибо.
— Не буду упрекать…
— Будешь. Может быть, не вслух, но будешь. Потому что этот выбор не идет изнутри, его диктуют обстоятельства.
Мы проговорили до глубокой ночи. Саша плакал, умолял, обещал золотые горы. А я сидела и удивлялась собственному спокойствию. Как будто приняла успокоительное.
Утром он ушел на работу красный, опухший, несчастный. А я стала собирать вещи.
Вечером пришел Максим — помочь с переездом.
— Ты уверена? — спросил он, загружая коробки в машину.
— Уверена.
— А если он изменится?
— Не изменится. А если и изменится, то поздно. Что-то внутри меня сломалось окончательно.
— Понимаю, — кивнул он. — Бывает.
Мы перевезли вещи за два рейса. Новая квартира встретила меня тишиной и запахом свежести. Я села на диван и заплакала — первый раз за все эти месяцы.
Не от жалости к себе, не от обиды. От облегчения. Я наконец освободилась.
Саша звонил каждый день первую неделю. Потом через день. Потом раз в неделю. А потом перестал звонить совсем.
Я узнала от общих знакомых, что он переехал к матери на дачу «до конца сезона». Нина Петровна рассказывала всем, какая я оказалась эгоистичной и неблагодарной — бросила хорошего мужа из-за капризов.
А я устраивала новую жизнь. Работала, встречалась с друзьями, читала книги, которые не успевала прочитать за годы замужества. По выходным ездила к родителям или гуляла по городу.
И постепенно поняла — я счастлива. По-настоящему счастлива впервые за много лет.
Прошло три месяца. Октябрь выдался теплым и солнечным. Я сидела в кафе около дома, пила кофе и читала книгу, когда кто-то окликнул меня по имени.
Обернувшись, я увидела Сашу. Он выглядел плохо — осунувшийся, с темными кругами под глазами.
— Привет, — сказал он неуверенно. — Можно присесть?
— Садись.
Он заказал кофе и долго молчал, видимо, подбирая слова.
— Катя, — наконец начал он, — мне нужно тебе кое-что сказать.
— Говори.
— Я понял, что ты была права. Во всем права.
Я отложила книгу и посмотрела на него внимательно.
— В чем именно?
— Мама действительно… управляла нашей жизнью. И я это позволял.
— И что случилось, что ты это понял?
— Она… — он запнулся. — После твоего ухода она стала еще активнее. Начала искать мне новую жену.
Я усмехнулась.
— И как, нашла?
— Познакомила с дочерью своей подруги. Леной. Хорошая девочка, послушная, не то что ты.
— Не то что я — это как?
— Не спорит, не возражает, делает все, что мама советует. Готовит по маминым рецептам, одевается как мама рекомендует, говорит то, что мама хочет слышать.
— Идеальная невестка.
— Да. И знаешь что? Мне стало тошно. Я посмотрел на эту девочку и понял — мама выбирает мне не жену, а покорную служанку.
— И?
— И понял, что ты никогда не была служанкой. Ты была партнером. Равным партнером. А я это не ценил.
Я кивнула, но ничего не сказала.
— Катя, — продолжал Саша, — я хочу попросить у тебя прощения. За все. За то, что не защищал, за то, что не ценил, за то, что позволял маме тебя унижать.
— Я тебя прощаю, — сказала я искренне.
— Правда? — его лицо осветилось надеждой.
— Правда. Но это не значит, что я готова вернуться.
Надежда погасла.
— Почему?
— Потому что ты понял это слишком поздно. И понял не сам, а когда мама попыталась найти тебе замену.
— Но ведь главное, что понял!
— Главное, что понял не от любви ко мне, а от отвращения к другой.
Саша опустил голову.
— Значит, шансов нет?
— Шансов нет.
— А если я докажу, что изменился?
— Саш, — я накрыла его руку своей, — ты хороший человек. Но ты не мой человек. Мы не подходим друг другу.
— Подходили же четыре года!
— Нет, четыре года я подстраивалась под тебя. А когда устала подстраиваться, оказалось, что нам не о чем говорить.
Он молчал, переваривая мои слова.
— А что с нами будет? — спросил он наконец.
— Разведемся. Мирно, по-хорошему.
— А ты… ты встречаешься с кем-нибудь?
— А это важно?
— Для меня да.
— Пока нет, но я открыта новым знакомствам.
— С тем соседом?
— Возможно. Он хороший человек.
Саша кивнул и встал из-за стола.
— Ну что же, — сказал он с грустной улыбкой, — желаю тебе счастья. Настоящего счастья.
— И тебе того же.
Он ушел, а я осталась сидеть в кафе, глядя ему вслед. И поняла — мне его не жаль. Совсем не жаль. Значит, я действительно все пережила.
Телефон зазвонил. Максим.
— Привет! Как дела? Не хочешь вечером в театр сходить? Билеты есть на интересный спектакль.
— С удовольствием, — улыбнулась я. — Во сколько встречаемся?
После разговора я допила кофе, взяла книгу и пошла домой. В свой дом, в свою жизнь, где мне никто не указывает, как правильно мыть посуду и кого любить больше.
И впервые за много лет я была по-настоящему счастлива.
