— У тебя есть дочь. Ей семь лет.
Кирилл чуть не выронил телефон. Голос Тани — через восемь лет молчания.
— Таня? Это ты?
— Да. Нам нужно встретиться. Срочно.
— Но… какая дочь? О чём ты?
— Приезжай в кафе на Тверской. Через час. Я всё объясню.
Гудки. Кирилл стоял посреди офиса как громом поражённый. Дочь? От Тани? Но они расстались восемь лет назад!
Домой позвонил — сказал, что задержится на работе. Ира привычно недовольно буркнула что-то про ужин. Тимофей, наверное, опять в компьютере сидит. Пятнадцать лет парню, а интересуют только игры.
В кафе Таня сидела у окна. Похудела сильно. Под глазами круги. Платок на голове.
— Привет, Кирилл.
— Привет. Ты… что с тобой?
— Рак. Четвёртая стадия. Жить осталось месяца два, может, три.
Кирилл сел напротив. В горле ком.
— Господи, Таня…
— Не надо жалости. Я не за этим позвала. У меня дочь. Кира. Твоя дочь.
— Как моя? Мы же… мы предохранялись!
— Не всегда получается. Узнала о беременности через месяц после расставания. Ты уже к жене вернулся.
— Почему не сказала?
— Зачем? Ты выбрал семью. Сына своего. Я не хотела разрушать.
Кирилл молчал. Вспоминал тот год. Как устал от Иры с её вечными претензиями, требованиями денег, новых вещей. Как встретил Таню — лёгкую, весёлую, не требующую ничего, кроме любви.
Три месяца счастья. А потом Ира припёрла к стенке — или возвращайся, или больше сына не увидишь. Тимофею тогда семь было. Мальчишка плакал, просил папу вернуться.
Вернулся. К Тане больше не приходил. Даже не попрощался толком — по телефону сказал, что всё кончено.
— Покажи фотографию.
Таня достала телефон. На экране — девочка. Светлые волосы, серые глаза. Его глаза.
— Господи… Она же копия меня в детстве.
— Да. Характер тоже твой. Упрямая, но добрая.
— Где она сейчас?
— Дома. С соседкой. Кирилл, я умираю. Родственников у меня нет. Если ты не признаешь отцовство, Киру отправят в детдом.
— Конечно, признаю! Какой детдом? Это же мой ребёнок!
— А жена? Сын?
— Разберёмся как-нибудь.
— Кирилл, подумай хорошо. Это не игрушка. Ребёнок, который потеряет мать. Травмированный, испуганный. Твоя семья может не принять.
— Это моя дочь. Точка.
Таня заплакала. Тихо, беззвучно.
— Спасибо. Я так боялась, что откажешься.
— Когда можно увидеть Киру?
— Хоть сейчас. Но лучше подготовиться. И семью предупредить.
Вечером дома Кирилл собрал семейный совет. Ира сидела с каменным лицом. Тимофей уткнулся в телефон.
— У меня есть дочь. От другой женщины. Ей семь лет.
Тишина. Потом взрыв.
— Что?! Ты мне изменял?!
— Восемь лет назад. Когда мы расходились.
— Мы не расходились! Ты сбежал к шлюхе!
— Ира, не надо так. Таня умирает. У ребёнка никого не останется.
— И что? Это наши проблемы?
— Это моя дочь!
— Нагулянная дочь! Я её в дом не пущу!
Тимофей поднял голову.
— Пап, а зачем она нам?
— Она твоя сестра.
— Никакая не сестра! Чужая девка!
Кирилл смотрел на жену и сына. Чужие люди. Когда они стали такими?
— Я заберу Киру. С вашего согласия или без.
— Тогда выбирай — или мы, или она!
— Ира, ты серьёзно?
— Абсолютно. Либо семья, либо твоя выблядок.
— Не смей так называть ребёнка!
— Как хочу, так и называю! В моём доме!
— Это и мой дом тоже.
— Ненадолго.
Через неделю Таню положили в хоспис. Кирилл приехал забирать Киру.
Девочка стояла в прихожей с маленьким чемоданчиком. Худенькая, бледная, глаза огромные.
— Здравствуйте. Вы мой папа?
— Да, солнышко. Я папа.
— Мама сказала, вы заберёте меня.
— Заберу. Будешь жить со мной.
— А мама? Она поправится?
Кирилл присел на корточки.
— Кира, мама очень больна. Она… она может не поправиться.
— Умрёт?
— Возможно.
Девочка кивнула. Не заплакала. Видимо, уже понимала.
— Я собрала вещи. Немного. Мама сказала, вы купите новые.
— Куплю. Всё, что захочешь.
Дома Ира встретила их в прихожей.
— Это твоё отродье?
— Ира, при ребёнке!
— Какая разница? Пусть знает своё место. Спать будет в кладовке.
— В кладовке? Ты спятила?
— А где? Комнат лишних нет.
— В комнате для гостей.
— Это мой кабинет!
— Теперь детская.
Кира стояла, вжавшись в стену. Глаза полные страха.
— Папа, может, я в детдом?
— Никаких детдомов! Ты мой ребёнок, будешь жить здесь.
— Посмотрим, — процедила Ира.
Первая неделя была адом. Ира игнорировала Киру. Тимофей дразнил, называл нагулышем. Девочка ела отдельно, после всех. Спала на раскладушке в гостевой комнате — Ира отказалась покупать кровать.
— Зачем тратиться? Может, не приживётся.
Кирилл пытался защищать дочь, но на работе пропадал целыми днями. А дома — война.
Таня умерла через месяц. Кирилл взял Киру на похороны. Девочка стояла у могилы, не плакала. Только губы кусала до крови.
— Папа, мама на небе?
— Да, солнышко.
— Она меня видит?
— Конечно.
— Тогда я буду хорошей. Чтобы она не расстраивалась.
Дома стало хуже. Ира открыто травила девочку. Не давала есть, когда Кирилла не было. Заставляла убирать весь дом. Тимофей подхватил — прятал её вещи, портил тетради.
Кирилл пытался вмешаться.
— Ира, прекрати! Она же ребёнок!
— Чужой ребёнок! Пусть знает своё место!
— Это мой ребёнок!
— Твой — Тимофей! А это — ошибка твоя!
Переломный момент случился через три месяца. Кирилл вернулся раньше с работы. Дома крики.
Поднялся наверх. В комнате Киры — Тимофей. Бьёт девочку ремнём.
— Будешь знать, как мои вещи трогать!
— Я не трогала! — рыдает Кира.
— Врёшь, сучка!
Кирилл влетел в комнату. Выдернул ремень, толкнул сына.
— Ты что творишь, урод?!
— Она мой планшет взяла!
— Я не брала! — Кира забилась в угол, вся в синяках.
— Даже если брала — какое право ты имеешь её бить?
— Мама сказала, надо воспитывать!
— Мама сказала?
Кирилл пошёл вниз. Ира на кухне, чай пьёт.
— Ты разрешила бить Киру?
— Воспитывать. Нечего чужое брать.
— Она ребёнок! Семилетний ребёнок!
— Ну и что? Пусть учится.
— Всё. Хватит. Я ухожу. И Киру забираю.
— Валяй! Только помни — Тимофей со мной останется.
— Пусть остаётся. Если ты воспитала из него садиста — мне такой сын не нужен.
Собрал вещи за час. Кира сидела на кровати, дрожала.
— Папа, из-за меня?
— Нет, солнышко. Из-за них. Поехали отсюда.
— А брат?
— Это не брат тебе. Брат так не поступает.
Сняли квартиру. Двушку на окраине. Кира впервые улыбнулась, когда увидела свою комнату.
— Правда моя?
— Правда. Обставим, как захочешь.
— Можно розовые обои?
— Можно хоть золотые.
Развод был тяжёлым. Ира требовала всё. Квартиру поделили, машину продали. Алименты на Тимофея — четверть зарплаты.
Но Кирилл не жалел. Видел, как расцветает Кира. Как перестаёт бояться. Как начинает смеяться.
В школе сначала было трудно — новенькая, замкнутая. Но учительница попалась хорошая, помогла адаптироваться.
— Папа, у меня появилась подружка!
— Правда? Как зовут?
— Маша. Она пригласила на день рождения!
— Отлично! Купим подарок.
Через год Тимофей позвонил.
— Пап, можно встретиться?
— Зачем?
— Поговорить хочу.
Встретились в парке. Сын вырос, возмужал. Но глаза грустные.
— Пап, прости меня.
— За что?
— За Киру. Я был неправ.
— Был.
— Мама говорила, она нам чужая. Что из-за неё ты нас бросил.
— Я вас не бросал. Я ушёл от жестокости.
— Знаю. Теперь знаю. Мама нового мужа нашла. Он меня тоже воспитывает. Ремнём.
— И что?
— Понял, каково Кире было. Можно её увидеть?
— Спрошу у неё.
Кира согласилась не сразу. Боялась. Но Кирилл уговорил — может, брат изменился.
Встретились в кафе. Тимофей принёс огромного плюшевого мишку.
— Кира, прости. Я был дураком.
— Ничего. Все бывают дураками.
— Ты… ты правда моя сестра?
— Правда. По папе.
— Можно иногда встречаться?
Кира посмотрела на отца. Тот кивнул.
— Можно. Если больше не будешь бить.
— Никогда! Обещаю!
Стали встречаться. Сначала редко, потом чаще. Тимофей привязался к сестре. Защищал в школе, помогал с уроками.
Когда ему исполнилось восемнадцать, переехал к отцу.
— Мам, я ухожу.
— К этому предателю?
— К отцу. И сестре.
— Она тебе не сестра!
— Сестра. Родная. А ты… ты просто злая женщина.
Ира осталась одна. Новый муж бросил — нашёл помоложе. Тимофей не звонил. Кирилл алименты платить перестал — сын совершеннолетний.
А в двушке на окраине было тесно, но счастливо. Кира росла, училась на отлично. Тимофей поступил в университет, подрабатывал.
По вечерам сидели все вместе на кухне. Пили чай, болтали, смеялись.
— Пап, — сказала как-то Кира. — Спасибо, что забрал меня.
— Это тебе спасибо.
— За что?
— За то, что появилась. Показала, что важно в жизни.
— А что важно?
— Любовь. Не имущество, не статус. Любовь.
Тимофей кивнул.
— Пап прав. Я это понял, когда мама выбрала нового мужика, а не меня.
— Она просто несчастная, — сказала Кира.
— Почему ты её защищаешь? После всего?
— Потому что злость разрушает. Того, кто злится. Мама мне это говорила. Настоящая мама.
Кирилл обнял дочь.
— Умная у тебя мама была.
— Была. Но у меня есть папа. И брат. Это тоже семья.
— Настоящая семья, — добавил Тимофей.
И это была правда. Не всегда кровь делает семью. Иногда — выбор. Выбор быть вместе, несмотря ни на что.
