Уголь крошился, пачкая пальцы, и она втирала черную грязь в щеки и лоб. Угольная пыль въедалась накрепко, уродуя бледную кожу. «Сильнее, сильнее», — шептала она, не жалея утраченной красоты. Быть красивой оказалось слишком страшно.
В большой семье графа Ростислава Капниста и его жены Настеньки появления пятого ребенка ожидали с нетерпением. Если мальчик — хорошо, ему будет с кем дружить и играть. Если девочка — еще лучше: наконец-то у старшенькой, Лизы, появится сестренка, а то сложно ей одной с тремя братьями.
Малышку, родившуюся в марте 1913 года, назвали очаровательным именем Мариэтта. Она и сама была красивой — с яркими глазами и губками, сложенными в бантик.
«Какой чудесный ребенок!» — восклицали гостьи, забегавшие на минутку в дом на Английской набережной, чтобы поздравить счастливую роженицу с появлением дочери.
Особняк графа Капниста вмещал всех: и хлебосольных хозяев, и гостей, нередко заглядывавших на огонек. Ростислав Ростиславович любил, когда собирались большие компании. Тогда звучал густой бас Федор Шаляпина, легко скользила по гостиной изящная Айседора Дункан…
Граф ценил искусство и стремился передать эту любовь детям. Оттого и воспитывал их в творческой атмосфере: организовал домашний театр, устраивал музыкальные вечера…Но маленькая Мариэтта почти не застала этих удивительных дней, наполненных теплотой и уютом. В 1917 года, когда граф с семьей вынужден был бежать из Петербурга, ей исполнилось только 4 года.
Однако и в Судаке, где обосновались Капнисты, недолго царило спокойствие. Гражданская война докатилась и туда, страшные слухи носились в воздухе. Но Ростислав Ростиславович до последнего не решался покидать поместье. А потом — стало слишком поздно.
«Когда появилась “чрезвычайка”, было вывешено объявление: всем дворянам, титулованным особам прийти в ГПУ, иначе расстрел.
Кто-то спросил отца: «Ты пойдешь?».
Он ответил: «Я не трус».
Он ушел. А у нас был такой круглый стол. И вот я помню стакан — вдруг сам разбился на мелкие кусочки, как будто кто-то его ударил. Поздно вечером папа вернулся, но на следующий день его забрали»*.
Графа Капниста расстреляли в январе 1921 года. И для семьи настали черные тяжелые дни.
Особняк, где жили Капнисты, был разрушен. Анастасии Дмитриевне пришлось скрываться, чтобы уберечь себя и детей. Но спасти всех она не смогла. Через два дня после смерти отца пятнадцатилетняя Лиза внезапно скончалась от «нервного паралича», не выдержав случившегося.
Нависшая опасность, холод и страшный голод измучили, но выживать как-то получалось. И почему-то поодиночке оказалось легче, чем вместе. К концу 1920-х годов прежде большая и дружная семья распалась. В 1926 году погиб девятнадцатилетний Василий.
Андрей сменил известную графскую фамилию на «Копнист», что рассорило его с родными. Григорий перебрался в Москву, где работал в коммунхозе…
А Анастасия Дмитриевна с дочерью вернулась в изменившийся до неузнаваемости Ленинград. Сама, подняв старые знакомства, устроилась работать переводчицей к профессору Сергею Демьяновичу Карейше, толковому инженеру тоже «из бывших». А юную Мариэтту отдала в театральную студию при Ленинградском драматическом театре.
Казалось, жизнь начала налаживаться. Но вновь грянул гром. Весть об аресте Григория, полученную весной 1930 года, Анастасия Дмитриевна пережить не смогла.
Мариэтта осталась одна, без семьи. Но «клеймо» Капнистов оставалось на ней. В 1934 году ее дворянское происхождение всплыло при очередной проверке: и Мариэтту исключили из театрального института, заставив расстаться с мечтой о сцене. А затем и выдали запрет на проживание в Ленинграде.
Оставив город, с которым связывало ее так много, Мариэтта уехала на юг. Окончила экономический техникум, устроилась работать бухгалтером. Профессия, возможно, и прозаическая, но на хлеб ей хватало.
В августе 1941 года двадцативосьмилетнюю Мариэтту арестовали. Почти год длилось разбирательство, и вот, наконец, в июне 1942 года был вынесен приговор: 8 лет исправительно-трудовых лагерей за «шпионские связи».
«В один из лагерей Караганды — нас этапом пригнали ночью. Косы мои уже отрезали…Я уже хорошо знала цену ночным допросам, когда тебя или ослепляют и обжигают сверкающе-яркой лампой, или бросают в ледяную ванну. Знала, что бывает, когда тебя заприметит начальство…»*
Долго и мучительно тянулись беспросветные дни, заполненные тяжелой работой.
«Мы делали саманные кирпичи. Сначала не выходило, а потом по 180 штук за день наловчились делать. Изнурительная работа в невыносимой жаре, воды чуть-чуть»*.
Но куда страшнее и опаснее были ночи: лагерное начальство оказалось охоче до красивых женщин. Однажды внимание привлекла Мариэтта. Она отбивалась как могла, и этот отказ дорого ей обошелся.
Конвойные бросили Мариэтту в мужской лагерь к уголовникам, но те не причинили ей вреда. И тогда с «кирпичных» работ её перевели в шахты Джезкагана. Ранним утром спуск на десятки метров вниз, вечером — подъем. Чудовищно тяжелая работа!
И отношение к заключенным было хуже: били, не давали еды. Мариэтта изменилась до неузнаваемости, мало напоминая прежнюю себя. Ломило кости, вылезали волосы, крошились зубы. Угольная пыль намертво въедалась в кожу. Ее втирали намеренно: получив горький урок, Мариэтта опасалась внимания лагерного начальства. Такой ее не тронут нежеланные мужчины.
Однако и в этих нечеловеческих условиях оставалось место для простых человеческих чувств. Нежности, ласки, заботы…В 1949 году в тюремной больнице Степного лагеря Мариэтта родила дочь, названную Радиславой. Считается, что отцом малышки был польский инженер Ян Волконский, который однажды спас Мариэтту во время пожара в лагере.
Краткий роман не перерос в отношения: не позволяли обстоятельства. Срок Мариэтты уже подходил к концу, а Волконский оставался в заключении. Через три года после рождения дочери он был расстрелян.
По окончании лагерного срока Капнист была направлена на поселение в Красноярский край, с жильем было туго, с работой — плохо. Радиславу удалось пристроить в детский сад, но однажды Мариэтта увидела, как воспитательница бьет ребенка. Не вступиться за дочь она не могла. Её едва сумели оттащить…
Избитая женщина знала, как отомстить: Капнист обвинили не в побоях, а в антисоветской агитации и клевете на власть. 10 лет заключения — невероятно долгий срок! Мариэтта держалась только ради дочери. Она искренне надеялась: выйдет на свободу — сумеет ее отыскать.
В лагерях Капнист подружилась с такой же узницей — Валентиной Ивановной Базавлук, которая выходила на свободу раньше нее. И отчаявшаяся Мариэтта попросила найти Радиславу и позаботиться о ней.
Лагерная дружба оказалась не пустым звуком: объехав не один десяток детских домов, Валентина нашла девочку, которой изменили фамилию, но забрать ее не смогла. Кто отдаст ребенка бывшей заключенной, бездомной и безработной? Женщина лишь смогла добиться, чтобы Раду перевели в Харьков, где она сама обосновалась у родных.
Мариэтта оказалась на воле лишь 1956 году. И первым делом купила билет в Москву, где ждал ее старый друг, знакомый еще по Крыму. Старше на десяток лет, он не забывал подругу детства: даже в лагеря умудрялся отсылать посылки с продуктами — сухариками, сушеными фруктами и овощами, — которые спасали Мариэтте жизнь. Георгий Холодовский дарил ей надежду.
Что встреча не получится, Мариэтта поняла еще в поезде, когда впервые сумела себя рассмотреть, — «И тут я поняла: бабуся [в зеркале] — это я. От такого страшного открытия подкосились ноги…». В свои сорок с небольшим она выглядела изможденной старухой.
Холодовский, — импозантный мужчина с посеребренными сединой висками, ожидавший с букетом цветов на перроне, — Мариэтту не узнал.
«Когда он понял, что изможденная, морщинистая старуха перед ним — это я, пришел в ужас…Нервный тик пробежал по его лицу… Ни о каком поцелуе не могло быть и речи…Я походила на скелет, вернувшийся с того света…
Когда я увидела, какое жуткое впечатление я произвела, я сказала: «За все тебя благодарю! Но, самая большая благодарность за то, что ты и сейчас был честен…Теперь такой обрыв возник между нами, что ничем не соединить…».«
Оставалась надежда на другую встречу. Мариэтта рвалась к дочери, но та встретила ее неласково. Мать казалась Радиславе чужой женщиной, оставившей ее, пусть и не по своей воле.
«Она ко мне бросилась и стала обнимать, целовать: «Радочка, миленькая, дорогая». А меня это дико раздражало, и я думала, когда же эта пытка закончится! Воспитываясь в детдомах, я долго никак не могла понять, почему мама не забирает меня…»*.
Раде пришлось выбирать:
««Вот, Рада, перед тобой сидит мама, которая тебя родила, — сказала ей воспитательница, — но которой ты не знала. А вот тетя Валя, которая тебя растила, любила. Выбирай, с кем ты останешься». Я выбрала Валентину Ивановну. Мама резко встала и вышла».
Их отношения наладились лишь с годами, когда к Раде пришло понимание…К этому времени судьба, точно стремясь компенсировать потери, вдруг повернулась к Мариэтте Капнист лицом. В 1958 году ее случайно заметил на улице молодой режиссер Юрий Лысенко и не смог пройти мимо…
Выразительное лицо обеспечило десятки ролей — ведьм, монахинь, гадалок, пожилых аристократок…Жизнь ее оказалась связана с кино, о котором она, оставившая в лагерях свою красоту, уже давно и не мечтала.
Мариэтте Ростиславовне Капнист была предначертана долгая жизнь. Ее не стало в конце октября 1993 года в 80 лет. Около киностудии им. Довженко ее сбила машина, от полученных травм женщина, пережившая на своем веку так много, скончалась в больнице.
