3 декабря была годовщина (27 лет) смерти Сталкера – Александра Кайдановского. По мнению его первой жены Ирины, он и не собирался жить долго, а в могилу его свели «проклятая спонтанность, которую он в себе культивировал, и алкоголь»
Александр Кайдановский прожил 49 лет – всего ничего. Но успел немало: как режиссер снял шесть фильмов, как актер сыграл в пятидесяти двух. Среди них такие шедевры как «Свой среди чужих…» Никиты Михалкова и «Сталкер» Андрея Тарковского.
А вот память о себе оставил неоднозначную. В попытках разобраться в масштабах его личности, о Кайдановском сняты документальные фильмы, написаны несколько книг воспоминаний, сотни статей. Там много интересного. Например, как он мог изысканно материться, изъясняться на блатном жаргоне, выйти драться один против шестерых с ножами и биться с ними насмерть.
А мог всю ночь говорить о литературе, философии… Как он гордо приглашал в свою сырую, с прогнившими полами коммуналку Марчелло Мастроянни, в сильном подпитии в ресторане потрясающе читал стихи любимого Арсения Тарковского и как был готов насмерть вцепиться в любого, кто не разделял его литературных пристрастий.
Очень многие с интимными подробностями вспоминают о его любовных романах – с резаньем вен и даже поножовщиной. И все авторы единодушно сходятся в одном: Кайдановский – мощная, самобытная личность.
Недаром его вторая супруга – актриса Евгения Симонова — однажды призналась: «У меня в жизни было две страсти — лошади и Кайдановский». Каким же он был на самом деле? Этот вопрос открытым остается до сих пор.
…Квартира в хрущевке одного из микрорайонов Ростова-на-Дону. Здесь живет человек, который знал его лучше всех – с самой юности. Ее имя – Ирина Кайдановская. Первая любовь, первая женщина, жена и мать старшей дочери Кайдановского – Даши. Именно на ее долю выпал самый сложный период в жизни будущего Сталкера – на ее глазах начинающий ростовский актер стал тем, кем сегодня его знают все.
Они прожили вместе девять лет, где было много счастья, любви, романтики. Но и много того, что до сих пор вспоминать больно – измены, пьяные дебоши, изгнание из театра, уголовные дела…
Ирина Анатольевна — доцент кафедры психофизиологии и психологии развития Южного федерального университета. После развода с Кайдановским замуж больше не вышла, свою девичью фамилию – Бычкова — так и не вернула.
Предлагаю самые яркие фрагменты интервью Ирины Кайдановской.
Саша Кайдановский с родителями — Леонидом Львовичем и Верой Александровной (все фотографии из личного архива Ирины Кайдановской)
ЧИТАЛ СТИХИ КАК БОГ
— Ирина Анатольевна, как вас судьба свела с Кайдановским?
— Это было осенью 1962 года, я тогда занималась в драматической студии при Дворце культуры строителей, и мы репетировали спектакль под названием «Девушка с веснушками». Такая типичная советская патриотическая пьеса — про строительство, семейные отношения, про завод. И естественно — про любовь!
Так вот главного героя – Мишку Гусева — играл пятнадцатилетний студент второго курса ростовского училища искусств – Саша Кайдановский. Не помню толком, как так получилось, но, начиная с первой репетиции, мы практически не расставались, всегда ходили одной компанией – моя неразлучная подружка Женька, Саша и я. Нам было хорошо, весело, и мы к нему относились как к подружке.
Вместе ходили в филармонию, в дом актеров на всякие интересные мероприятия, литературные вечера, обсуждали фильмы.
— У него уже в юности проявлялись повадки ловеласа?
— Нет абсолютно! Молодые люди по-разному же себя ведут в компаниях, в гостях. Саша в первую очередь обращал внимание не на девчонок, а изучал книжные полки. Карманы его брюк всегда оттопыривались какими-нибудь томиками любимых поэтов – тут Евтушенко, там – Вознесенский. Он постоянно носил книжки под мышкой. Пушкина знал наизусть – от корки до корки.
Знаете, какой Саша был тогда? Очень худенький, скромно одетый, у него были очень коротко подстриженные светлые волосы, бледное, с веснушками лицо, светло-серые глаза и очень красивый тембр голоса Он был очень общительным, щедрым на все то, что знал, чем владел. А увлекался он разными видами искусства. Прекрасно знал литературу, поэзию, великолепно читал стихи.
Читал не все, что попало, а только то, что любил. У него было какое-то бешеное чутье и отменный вкус. Необычайно непосредственный, искренний, бескомпромиссный, бескорыстный. Мог отдать последнюю рубашку первому встречному и, кстати, отдавал.
— Правда, что он на магнитофон начитывал стихи, оттачивая мастерство?
— Он это делал ночами. А когда я приходила, включал магнитофон и давал послушать результат. Знаете, я за свою жизнь слышала выступления многих выдающихся чтецов, да и их курс в Щукинском училище был замечательный – Нина Русланова, Леонид Филатов, Борис Галкин, Иван Дыховичный — почти все знаменитыми актерами стали.
Но он лучше всех читал стихи, и меня в этом никто не переубедит. Читал как Бог! Иначе не скажешь.
НЕВЕРОЯТНО УПОРНЫЙ И УПЕРТЫЙ
— Его страстное увлечение поэзией, литературой, театром – от мамы, Веры Александровны?
— Однозначно. Она закончила институт культуры в Долгопрудном, и как «режиссер народных театров» вела театральный кружок в клубе завода «Ростсельмаш». Ставила серьезные пьесы про любовь… Саша ей всю жизнь не мог простить, что в детстве она не дала ему ни одной серьезной роли.
Когда Вера Александровна с Сашиным отцом разошлись и в новой семье у нее родился сын Миша, она купила мальчику пианино, записала во французскую школу. Саша потом иронично восклицал: «Мама, ты все перепутала! Это меня надо было учить музыке и французскому языку!» А Миша с утра до вечера в футбол играл и даже гамму сыграть не мог.
— Зато от папы, как я понимаю, ему достались темперамент, упрямство и способность с ума сходить от ревности.
— Судя по всему, да. Леонид Львович был очень ревнив! Саша мне сам рассказывал, как его папа, будучи сотрудником КГБ, ходил в военной форме с портупеей и гонялся с наганом на боку за молодой и красивой Верой Александровной, ревнуя ее чуть ли не к каждому фонарному столбу. И в Саше эта черта характера стала бурно проявляться — особенно с возрастом.
Он был очень упорный, даже упертый. Вообще он многого добился в своей жизни, несмотря на то, что она короткая была, благодаря вот этой своей упертости. Наметил себе точку и будет туда бить, бить, пока своего не добьется.
— За вами он настойчиво ухаживал?
— А я и не догадывалась, что он ухаживает за мной! Мы втроем дружили, дружили. И в какой-то момент я у подруги спрашиваю: «Почему с нами Сашка все время ходит?» Он же жил рядом со студией – три минуты ходьбы от дома.
А он с нами пять остановок туда, поздно вечером пешком обратно. Какой ему интерес? «А ты не догадываешься?» Вот тут Женя мне и подсказала, что он ходит из-за меня. «Не может быть!» Она же у нас первой красавицей считалась.
Но даже в ухаживании Саша был очень своеобразный. Помню, однажды, глубокой ночью он захотел меня увидеть. Я жила на первом этаже и уже спала. Он не постучал, не позвонил, а полез в окно. И хотя старался это сделать как можно бесшумней, но, конечно же, все стало падать, биться и получился целый переполох.
Вот он такой был: захотел увидеть и… увидел. Закончилось все тем, что мой папа пошел его провожать. Кстати, когда Саша сделал мне предложение, я оказалась к этому совершенно не готова.
— Почему?
— Считала, что мы слишком молоды и жизнь впереди еще очень долгая. А он был вообще такой: возникла мысль в голове, он тут же ее высказывал. Он вдруг захотел, чтобы я стала его женой, чтобы у нас были дети, чтобы мы жили вместе. Где и как (а жить было негде) его совершенно не волновало. Он был абсолютно безбытный человек, так, по-моему, на всю жизнь им и остался…
Примерно в это время я закончила техникум, и поехала по направлению в Волгодонск. Почти год мы не виделись, а когда вернулась (мне уже исполнилось целых девятнадцать), я поняла, что созрела.
— Родители были «за»?
— Когда мы сообщили Леониду Львовичу о нашем решении пожениться, он посмотрел на меня и с грустью в голосе произнес: «А ты умеешь варить борщ?» Родители устроили нам шикарную свадьбу. Саша до этого все время ходил в каких-то свитерах-самовязках явно с чужого плеча, а тут у него появился первый в его жизни костюм.
Помню, он не хотел его одевать, так как «шоу-представление» в загсе нам казалось чересчур комичным и напыщенным. Мы туда пошли ради родителей. Наша свадьба состоялась в марте 1966-го.
«ТРУДНЫЙ, НО НЕВЕРОЯТНЫЙ»
— После ростовского училище искусств Кайдановский поступил в Школу-студию МХАТ, но и двух месяцев там не проучился. Была причина?
— Вообще-то МХАТ был его главной любовью. Но, по его словам, «там оказалось, столько дурацких церемоний». Традиции, которые мхатовцы культивировали, его разочаровали и раздражали. Атмосфера менторского наставничества и поучений, жесткая субординация закулисных отношений…
Ну им нравится эта «игра»! Со сцены она переходит в фойе, потом актеры домой все это несут. А Саша хотел в любых обстоятельствах оставаться самим собой — таков был его главный жизненный принцип. В результате он перевелся на первый курс Щуки.
В этот период мы много переписывались. Из писем я выяснила, что у него на первом месте друзья, на втором — жена, на третьем – все остальное.
— Вас это обижало?
— Нет, абсолютно. Друзья у него были удивительные – скульпторы, художники, актеры, музыканты. Но все дело в том, что уже через год, как Саша уехал из Ростова, он стал как-то меняться. Здесь ему хотелось семьи, тепла, он мечтал о детях. А когда я переехала к нему в Москву, то поняла, что его отношение изменилось в первую очередь к семье. Он никогда и не был классическим семьянином-домоседом.
Мог прийти поздно ночью или под утро с кучей гостей, уехать неожиданно, ничего не сказав. Он никогда не убирал, не готовил и терпеть не мог, когда я «наводила порядок». Никогда не замечал — убрано или не убрано. К своим книгам вообще не разрешал прикасаться.
Книги разбросаны по всему дому? «Так и надо!»
— В одном из интервью Кайдановский с гордостью рассказывал, как вы жили чуть ли не в подвале на Арбате — с полчищами крыс и провалившимся потолком…
— И я вспоминаю то время как самое лучшее. Ведь мы были там счастливы! Этот дом под снос стоял в двух шагах от театра Вахтангова, где он параллельно с учебой работал. И крысы у нас действительно были. Белые, лабораторные! Это не какие-то там грызуны с холерой какой-нибудь, абсолютно ручные. Они приходили из-под пола, и мы с ними дружили…
Да, бывало мы сидели без света и отопления, но зато у нас всегда было очень весело – двери практически не закрывались и всегда полно потрясающе интересных людей. Гоняли чаи, пили вино, ночи напролет вели захватывающие разговоры-споры о поэзии, театре, музыке.
— Говорят, уже в то время Кайдановский мог сорвать репетицию. Просто взять и не прийти!
— Не часто, но такое бывало. Он мог проспать, потому что всю ночь читал. Многое из того, что ему предлагали играть в театре, его категорически не устраивало и поэтому «ноги не шли». Он готовил себя к тяжелому труду «с утра до позднего вечера», а ему давали играть типа «кушать подано» и «голос за сценой». Вообще в тот период он просто искал себя.
Ходил на кинопробы — пробовался на роли Раскольникова, Алеши Карамазова, Голубкова в фильмах Кулиджанова, Пырьева, Алова и Наумова, но его не утверждали. Саша тяжело переживал первые неудачи в кино. Но я же говорю: он был очень упорный.
— Леонид Филатов вспоминал: «Кайдановский человек был трудный, но невероятный — он мог виртуозно материться, болтать на бандитском жаргоне, а мог всю ночь говорить с тобой о литературе, о вещах, которых здесь не знал ни один специалист…» Для вас он был «тяжелый» человек?
— Все бы ничего, но со временем Саша стал выпивать и часто ввязываться в драки. Поводом для этого мог быть, например, разговор о поэзии. Я была свидетелем одной страшной потасовки, хотя чаще была очевидцем последствий.
Недалеко от Рижского вокзала к нам пристали трое хулиганов. Завязалась драка. Саша сцепился с человеком, который размахивал ножом. Слава богу, быстро приехала милиция. Но шрам на подбородке у него остался на всю жизнь.
— Как на него действовал алкоголь?
— Этого предугадать не мог никто. Он мог начать петь или отказаться петь наотрез. Непредсказуемый! Мог ни с того, ни с сего «взорваться» или заснуть.
«ХОЧЕТСЯ УДАРИТЬ? УДАРЬ!»
— Кайдановский не скрывал, что его разочарование в театре связано тем, что ему претят «отвратительные театральные унижения», жалкие подачки в виде неинтересных ролей. Но из театра Вахтангова его уволили со скандалом. За что конкретно?
— Не знаю, какая была официальная формулировка, но ясно за что. Он трижды за это время привлекался к суду по пьяному делу. Кто это будет терпеть? Первый раз отделался штрафом. В другой раз они с Ниной Руслановой и еще одним сокурсником отмечали сданные экзамены в плавучем ресторане недалеко от Каменного моста. Хорошо отметили, сошли на берег.
Ночью, в жуткую метель недалеко от пристани увидели лежащего в кустах человека – его уже заметало снегом. Сами не очень трезвые, тот пьяный. Стали приводить его в чувство. В это время мимо проезжал милиционер на мотоцикле с коляской. «Что происходит?» И тут этот мужчина очнулся и начал орать, что они его ограбили. Всех отвезли в отделение.
Нину отпустили сразу. А поскольку больше огрызался и всех материл Саша Кайдановский, его связали и били по ребрам ногами. Десять суток он там провел на нарах. Я чуть с ума не сошла! Хорошо, Нина Русланова приехала меня поддержать, несколько дней жила у нас. Мы с ней даже в одной кровати спали… На восьмые сутки ночью — звонок в дверь.
Открываю: стоит мужик – весь в наколках. Сиплым голосом говорит: «Я от вашего мужа весточку принес!» В письме Саша написал, когда его выпустят. А у нас не было ни воды горячей, ни отопления. Только печь каменная, отапливаемая газом, и раковина с холодной водой.
Я быстро в сарае корыто нашла – отмывать же его нужно. Вот так и готовилась к встрече. Саша потом рассказывал: «Мы там спали как шпроты, чтоб согреться, через каждые два часа меняясь местами». Но самый страшный был третий случай, когда он реально мог получить тюремный срок.
— На него завели уголовное дело?
— Да! 1970 год. Володя Самойлов, Юра Яковлев и Саша отмечали в ночном ресторане окончание съемок фильма «Драма на охоте» по Чехову — с Сашей в одной из главных ролей. Там в какой-то момент ему надо было выйти по нужде. Он пошел и заблудился, попал в какую-то кочегарку – потом сам толком ничего не помнил. И якобы Саша ударил кочегара, который оказался ветераном войны…
Не посадили только благодаря Михаилу Ульянову и тому, что я была на седьмом месяце беременности. Я была на суде. Ульянов такую яркую речь произнес в защиту Саши – там все были потрясены. Дали два года условно, но предупредили: если он что-то опять натворит – тогда еще и добавят.
Думаете, это как-то на него подействовало? Вообще никак! Вся милиция от Москвы до Ленинграда его знала. Однажды Саша на один день уехал на съемки в Питер и пропал на трое суток. Потом звонок: он в Бологом, в кутузке… Виной всему проклятая спонтанность, которую он в себе культивировал. Хочется ударить – ударь! Обидно тебе? Дай по морде! Плюс алкоголь. Все это в конечном итоге и свело его в могилу.
«ДРУГ СЕМЬИ» ВАЛЯ МАЛЯВИНА
— В 1975-м вы официально разошлись. Совместная жизнь стала совсем невыносима?
— Саша снялся в нескольких хороших фильмах, его стали узнавать на улице. У него стали появляться подруги. И не со всеми женщинами отношения были платоническими. Сначала их было не много, и Саша мне о них рассказывал – он в этом плане был человек очень открытый. А потом в его жизни появилась Валя Малявина… Не каждая жена это выдержит.
— Малявина к тому времени была на пике славы – сыграла медсестру Машу в «Ивановом детстве», Принцессу — в музыкальной сказке «Король-олень»…
— Как актриса мне Валя очень нравилась — красивая, загадочная, роковая… И в наш дом она вошла как друг семьи. Осыпала меня комплиментами, восхищалась: «Какая у вас красивая дочка! Какая ты счастливая!» А закончилось тем, что она к нам в окно лазила – ночью! Спим, стучит в стекло, открывает шпингалет форточки…. И ей плевать, что лезет к женатому мужчине!
— И как она это объяснила?
— Я объяснений не слышала. Саша подошел ко мне: «Это Валя. Я сейчас приду…» Ушел и с концами… Ну эта Малявина, конечно, не дай бог! У нее была такая фишка – придумывать испытания для своих возлюбленных.
— В каком смысле «испытания»?
— Говорила: «Любишь меня? А что ты ради этого сделаешь? Можешь руку разрезать пополам? А я могу!» Хвать нож, и – лезвием по руке. Кровь фонтаном, все в шоке, а она — хохочет. А сколько было случаев, когда Валю снимали с балкона пятого этажа… Всех убеждала, что сейчас возьмет и прыгнет вниз. Провокаторша! Ей было интересно, на что способна сама и окружающие в экстремальных состояниях сознания.
Она же и Сашей такой номер проделывала прямо в нашей квартире. Приезжаю из Ростова, а у нас все стены в крови. Потом оказалось – это Валя «гостила». Вот что у них там произошло в тот день, когда погиб Стас Жданько?
— Речь о 13 апреля 1978 года, когда 24-летний актер Станислав Жданько, по словам Малявиной, «сам себя зарезал кухонным ножом»?
— Да! Дело квалифицировали как самоубийство, и только через несколько лет Валю приговорили к 9 годам лишения свободы – за убийство… Ну как парень мог себя сам зарезать? Что на самом деле произошло толком никто не знает, потому что все они были вдрабадан пьяные.
Саша же тоже в тот день там был. Их было четверо — Саша, Витя Проскурин, Валя и Жданько. Саша и Витя потом ушли, они остались вдвоем… Конечно, очень-очень странная она женщина! Когда все случилось, первый, кому стала звонить Валя – Саша. «Приезжай! Что делать не знаю!» Саша поехал.
— Что Кайдановский говорил по поводу «самоубийства»?
— У меня была своя версия. Вернее, даже не знаю, моя это версия или его, или одна на двоих. Думаю, что она вполне могла устроить такую суровую проверку на любовь и верность этому Стасу. А он молодой, темпераментный был. Еще, если честно, я сомневаюсь, что они пили только алкоголь — не удивлюсь, если она туда что-нибудь подмешивала…
Короче, я ему прощала, прощала, а потом уже сил больше не было. И наша семья перестала существовать.
— То есть из-за его романа с Малявиной?
— У него же не один роман был. Появилась Женя Симонова. И потом Саша становился другим человеком. Постоянно стал попадать в какие-то экстремальные ситуации, стал циничным, чужим. В тот момент я поняла, что все равно это когда-нибудь произойдет. Но даже после того как было принято решение, мы еще несколько лет встречались, жили вместе, расставались…
— Разве он не понимал, что рушит семью, отношения с дочерью?
— Вы такие слова говорите… Для него семья не была какой-то ценностью. По-моему, он вообще об этом серьезно не задумывался.
— Как вы пережили развод?
— Очень тяжело. Не только потому, что дочь без отца, но и потому что чувства остались… Из вахтанговского общежития нас с Дашей выселили в три дня – просто выгнали на улицу. А я как раз в это время поступила в университет на психфак. Что делать? Бросать? Знаете, в тот период на меня все это обрушилось и придавило так, что я не могла понять: я живу или меня уже нет.
Слава Богу, взяла себя в руки. Перевелась на вечерний, ушла с головой в работу. Закончила МГУ и вернулась в Ростов. С тех пор преподаю в нашем университете — доцент кафедры психофизиологии и психологии развития.
— Не могу не спросить вас как профессионального психолога. Вам не кажется, что многие поступки Александра Кайдановского, скажем так, не совсем адекватны?
— Саша — ярко выраженная эгоцентрическая натура, сконцентрированная на себе и своих увлечениях. Он был совершенно искренне уверен: то, что интересно ему, интересно всем. Так оно и было на самом деле – вокруг него собирались только те, кто разделял его пристрастия. А в плане психики он был совершенно нормальный, адекватный.
«ПИК» КАЙДАНОВСКОГО
— Многие друзья вспоминают, что Кайдановский якобы недолюбливал Андрея Тарковского. Было за что?
— У него было сложное отношение к Тарковскому. С одной стороны, он уважал его как режиссера, а с другой, как он говорил, ему было больно, что тот не щадит актеров. «Железный» режиссер! Кстати, именно после «Сталкера» Саша сказал, что ему «играть больше некого» и сам ушел в режиссуру. Вообще же я считаю, что Сталкер — лучшая роль Кайдановского в кино. Я об этом знала заранее, когда только прочла сценарий.
— Отец Кайдановского умер 1 декабря — в 49 лет, мама – 2 декабря, сам Александр Леонидович, как и отец, тоже ровно в 49 лет — 3 декабря…. Вам не кажется, что мистика какая-то?!
— Если вы про «рок семьи Кайдановского», то я в это не верю! Да, так совпало, что умерли все подряд – в первых числах декабря. Но Вера Александровна скончалась не в 49 лет, как писали многие журналисты, ей было за 60. Да, все трое – от инфаркта.
Наследственная предрасположенность была – больное сердце! У Саши же не один был инфаркт. Три! Его несколько раз укладывали в больницы, но он убегал оттуда прямо в пижаме. Как мальчишка себя вел… Демонстративно не хотел лечиться, много курил – не щадил себя совершенно.
Кстати, и Сашин сводный брат Миша умер очень рано — в 2000-м году, в 34 года.
— Тоже сердце?
— Нет. Я всех подробностей не знаю, но скончался он в психиатрической больнице. Очень странная история! Вдруг часто стал болеть… Потом ноги перестали ходить. Палочка, затем костыли…Добрейшей души был человек!
А Сашу последний раз я видела в 1990-ом – на похоронах его мамы. Помню, как во время отпевания в кладбищенской церкви Саша заплакал. После похорон сказал: «Умерли отец и мать… И ничего после них не осталось». Это был последний его визит в Ростов.
— Как вы узнали о его смерти?
— Мне позвонили друзья, мы с Дашей выехали в тот же день… Мы его отпевали в церкви, дома, причем по-христиански. И до кладбища я его довезла, была на поминках в ресторане Дома актеров.
— Пять лет тянулась тяжба по поводу наследства Кайдановского. Чем она завершилась?
— Это из тех историй, которые я вообще не хочу вспоминать… А ведь еще не прошло девять дней со дня смерти, как последняя молодая супруга Инна Пиверс, вывезла все его вещи до последней бумажки в двухкомнатную квартиру, которую незадолго до смерти успел купить Саша, но так туда сам и не переехал.
Свою квартиру она продала и с этих денег, как она считает, расплатилась с наследниками, выплатив по пять тысяч долларов каждому.
— Вы же сами сказали, что он был абсолютно безбытный человек, бессребреник. Что же в его наследии было такого ценного?
— Самой большой ценностью может быть, например, фотография. Или картина, которую нарисовал Саша. Знаю, что у него была огромная, великолепно подобранная библиотека, его собственные картины… Кроме того, Саша коллекционировал иконы. Это и есть наследство, овеществленный мир, в котором он жил.
— У вас что-нибудь осталось на память из этого «мира»?
— Только вот эта пепельница ручной работы из его дома. (Показывает.) Несколько писем и фотографий. Все! Пропала большая коробка почти со всеми нашими фотографиями. Исчез наш свадебный фильм, который Саша сам снимал на узкую кинопленку. Но осталась память о нем, его фильмы.
— Вы представляете его, например, 70-летним?
— При его внутренних установках – нет. Мы часто говорили с ним на тему жизни и смерти. Саша на полном серьезе считал, что наивысший пик у творческих людей наступает после тридцати лет и к сорока годам все уже заканчивается. Поэтому не мыслил себя старым, даже, может быть, бессознательно сопротивлялся долгожительству и за жизнь не цеплялся. Он за пик творчества цеплялся. И на свой пик он забрался.
