Алена считала деньги третий раз. Пятьдесят тысяч. Из двухсот тридцати четырех нужных на ремонт машины. Руки дрожали от злости. За год — всего пятьдесят тысяч! А ведь откладывали с каждой зарплаты, урезали себя во всем.
— Мам, можно я новые кроссовки попрошу? — Максим стоял в дверях, теребя край футболки. — Эти совсем развалились.
— В следующем месяце, солнышко, — Алена погладила сына по голове, стараясь улыбнуться. — Потерпи немного.
Телефон завибрировал на столе. Денис. Голос у мужа был виноватый, но решительный:
— Алён, мама звонила. У нее давление скачет, нужно срочно к кардиологу. Я перевел полторы тысячи на такси. В метро ей душно, в автобусе простудится.
Алена закрыла глаза, досчитала до десяти. Не помогло.
— Денис, мы с детьми каждое утро в электричке толкаемся! Час туда, час обратно! А твоя мама не может в автобусе проехать три остановки?
— Не начинай! — огрызнулся муж. — Ей пятьдесят восемь, у нее здоровье!
— А у меня его нет? У детей нет? Максим в дырявых кроссовках ходит!
— Мама всю жизнь работала! Заслужила комфорт в старости!
Трубка запищала короткими гудками. Полторы тысячи. Еще полторы. Каждую неделю — то на такси, то на лекарства, то на массаж. А машина стоит третий месяц. До школы пешком сорок минут. До садика — полчаса в другую сторону. Потом на электричку бегом.
Вечером дети уснули быстро — устали после долгой дороги. Алена листала ленту в телефоне, пытаясь отвлечься. И тут — фото. Валентина Петровна. Ресторан «Прага». Шампанское, устрицы, подружки в мехах. Подпись: «Девочки, оттягиваемся! Жизнь прекрасна!»
На фоне — счастливая морда свекрови в норковой шубе. Той самой, которую Денис подарил на прошлый Новый год. «Мама мерзнет, у нее суставы болят». Тридцать тысяч стоила эта шуба. Алена тогда молчала. Детям подарки купили в «Фикс-прайсе».
Она сделала скриншот. Потом еще один — там Валентина Петровна обнималась с каким-то мужиком. Судя по времени публикации — час назад. Как раз когда Денис переводил деньги на «срочного кардиолога».
Дверь скрипнула. Денис вернулся с дежурства. Прошел на кухню, гремел посудой. Алена вышла следом, села напротив. Молча положила телефон с открытым фото на стол.
— Это что? — Денис нахмурился.
— Твоя мама. Час назад. В ресторане. С подружками и каким-то хахалем. Видишь шампанское? Устрицы видишь? А подпись прочитай.
— И что? Женщина не может отдохнуть?
— Может! На свои деньги! А не на те, что мы у детей отнимаем!
— Не смей так говорить о моей матери!
— А ты не смей обворовывать собственных детей! — Алена встала, руки тряслись. — Знаешь, сколько мы за год твоей мамочке перевели? Сто восемьдесят тысяч! Я считала! Каждый перевод записывала!
— Она моя мать!
— А они твои дети! Или нет? Может, проверить надо?
Денис покраснел. Сжал кулаки. Алена не отступила.
— Давай, ударь! Покажи, какой ты мужчина! Мамочку защищаешь, а семью свою — по морде!
— Ты совсем рехнулась?
— Это ты рехнулся! Твоя драгоценная мамочка получает пенсию двадцать пять тысяч! Плюс подработка в регистратуре — еще пятнадцать! Квартира своя, коммуналка — пять тысяч максимум! На что ей наши деньги?
— Не твое дело!
— Мое! Это деньги моих детей! Которые в секонд-хенде одеваются, пока твоя мамаша в норке по ресторанам шастает!
Денис молчал. Челюсти сжаты, взгляд злой. Алена продолжала:
— Завтра суббота. Поедешь к мамочке. Скажешь — денег больше не будет. Ни копейки. Пусть на свою пенсию живет. Не поедешь — я сама поеду. И выскажу все, что думаю. И про ресторан, и про хахаля, и про то, как она тебя за дурака держит!
— Не смей!
— Попробуй останови! Я столько молчала! Столько терпела! Сначала думала — ну, правда болеет. Потом — ну, одинокая женщина, сыну помогать надо. А она нас за дураков держит! Тебя в первую очередь!
Алена вытащила из ящика стола тетрадь. Обычная школьная, в клеточку. Раскрыла.
— Смотри! Январь — двенадцать тысяч. Февраль — восемнадцать. Март — пятнадцать. И так каждый месяц! А вот траты на детей. Январь — три тысячи. Февраль — две с половиной. Чувствуешь разницу?
Денис взял тетрадь. Листал молча. Лицо менялось — от красного к бледному и обратно.
— Она же говорила, что болеет…
— Болеет она! По ресторанам с мужиками!
— Это не мужик, это массажист ее, — буркнул Денис.
— Массажист? В ресторане? С шампанским? Ты сам-то веришь?
Денис сел. Молчал долго. Потом тихо:
— Что делать-то теперь?
— Что я сказала. Завтра едешь к ней. Объясняешь — денег не будет. Совсем. Если начнет ныть — показываешь фото из ресторана. Если не поедешь — я разведусь. Честное слово, Денис. Я больше не могу смотреть, как мои дети донашивают друг за другом шмотки, пока твоя мать жирует!
— Она меня проклянет…
— Пусть! Зато дети благословят! Выбирай — мамочка или семья!
Денис поднял голову. В глазах — растерянность пополам с обидой. На маму, на жену, на себя.
— Поеду. Завтра поеду.
— Вот и молодец. А сейчас иди спать. На диван. Я постелила.
— Алён…
— Нет, Денис. Пока не решишь этот вопрос — никаких «Алён». Много лет я ждала, когда ты повзрослеешь. Хватит.
Алена ушла в спальню. За дверью слышались вздохи мужа, скрип дивана. Она лежала, смотрела в потолок. Завтра все решится. Либо Денис наконец станет мужчиной и главой семьи, либо… Либо придется начинать заново. Одной. Но хотя бы честно — на себя и детей, без паразитов.
Утром Денис встал рано. Побрился, оделся. Взял ключи от машины — той самой, сломанной.
— Пешком пойду. До мамы недалеко.
— Удачи, — Алена не стала провожать. Села пить кофе.
Дети еще спали. В квартире тихо. Только соседи сверху шумят. Десять минут. Двадцать. Полчаса.
Звонок. Валентина Петровна. Алена не стала брать трубку. Пусть с сыночком разбирается.
Еще звонок. Снова она. Потом тишина.
Через два часа дверь открылась. Денис вошел — бледный, но решительный.
— Поговорил?
— Да.
— И?
— Сказал. Все сказал. И про деньги, и про детей, и про ресторан. Она сначала в слезы. Потом орать начала. Неблагодарным обозвала, выгнала.
— Жалеешь?
Денис сел рядом. Взял ее руку.
— Знаешь, что она сказала? Что специально болезни придумывала. Чтобы я внимание обращал. Что одиноко ей. А деньги… На мужика того тратила. Массажиста. Он младше меня на пять лет. Подарки ему покупала. В рестораны водила. На наши деньги.
Алена молчала. Что тут скажешь?
— Прости меня, — Денис сжал ее пальцы. — Я дурак. Слепой дурак. Маменькин сынок. Ты права была. Все эти годы права.
— Проехали. Главное — понял наконец.
— Алён, давай машину починим? Возьмем кредит. Небольшой. За полгода выплатим. Без мамкиных запросов можем себе позволить.
— Давай. И Максиму кроссовки купим. Новые, не из секонда.
— И Кате платье. Она же девочка, должна красивой быть.
— А ты? Тебе мама не нужна будет?
Денис помолчал. Потом твердо:
— У меня есть семья. Жена. Дети. Это — моя семья. А мама… Пусть живет, как хочет. На свои деньги. Может, массажист ее содержать будет. Он же молодой, работящий.
Алена обняла мужа. Пахло одеколоном, табаком — Денис курил, когда нервничал. Родной запах. Восемь лет вместе. Трудных лет. Но, может, теперь будет легче?
Вечером позвонила свекровь. Алена ответила:
— Да, Валентина Петровна?
— Ты! Ты настроила моего сына против меня! Змея! Разлучница!
— Я — разлучница? Это вы восемь лет мужа от семьи отлучали! Детей его обворовывали!
— Я мать! Имею право!
— А я жена. И тоже имею право. На нормальную семью. Где муж думает о детях, а не о мамочкиных прихотях. Всего доброго, Валентина Петровна. Живите на пенсию. Сорок тысяч — неплохие деньги для одинокой женщины.
Трубка полетела гудками. Алена улыбнулась. Впервые за долгое время почувствовала — все будет хорошо. Трудно, но хорошо. По-честному. Без паразитов.
Через месяц машину починили. Денис устроился на подработку — по выходным в такси. Алена не возражала — деньги шли в семью, а не свекрови. Дети радовались новым вещам — не дорогим, простым, но новым. Своим.
Валентина Петровна звонила еще пару раз. Жаловалась на здоровье, одиночество, неблагодарность. Денис не брал трубку. Потом она появилась у них под дверью — заплаканная, постаревшая.
— Сынок, прости! Я была неправа! Пусти домой!
— Это не твой дом, мама. Твой — на Садовой. Иди туда.
— Но как же… Мы же семья…
— Моя семья — здесь. Жена и дети. А ты… Ты сделала свой выбор. Жить за наш счет. Больше не получится.
Свекровь ушла. Больше не приходила. Говорят, уехала к сестре в Краснодар. Массажист ее бросил — как деньги кончились, так и любовь прошла.
Алена иногда думала — жалеет ли Денис? Но муж стал другим. Взрослым. Настоящим мужчиной. Который думает о семье, а не о том, как угодить мамочке.
И это стоило всех потерянных денег. Всех слез. Всех скандалов. Потому что теперь у них была настоящая семья. Без паразитов. Без вранья. Честная.
А большего и не надо.
