— …ну кости одни, на кого похож стал! — доносился из телефона пронзительный, натасканный на вызывание чувства вины голос Тамары Борисовны.
— Я тебе котлет домашних сделала, с пюрешечкой. Настоящей еды поешь, сынок.
Дима, мой муж, стоял посреди кухни и устало тер переносицу. Десятый звонок за день. Новый личный рекорд свекрови.
Он посмотрел на меня, и в его взгляде была целая гамма эмоций: извинение, усталость и застарелый страх мальчика, которого сейчас будут ругать.
Я молча резала ярко-красный болгарский перец для рагу. Нож входил в упругую плоть с глухим, выверенным стуком.
Раз. Два. Три. Идеально ровные кубики, один к одному. Я вела свой маленький, но довольно популярный кулинарный блог, посвященный современной домашней кухне, и перфекционизм въелся в кровь.
Это было моим тайным убежищем, миром точных пропорций и красивых фотографий, о котором свекровь, конечно, не знала. Для нее все, что связано с интернетом, было синонимом безделья.
— Мам, прекрати, — Дима понизил голос, стараясь, чтобы в нем не прозвучало раздражение. — Аня прекрасно готовит. Мы как раз ужинать собираемся.
— Ужинать? — взвизгнула трубка так, что услышал бы и сосед. — Этой твоей… травой? Дима, я же мать, я сердцем чую, что ты голодаешь!
У вас же в холодильнике, небось, одни баночки заморские, сыр с плесенью да весы эти твои дурацкие!
Я с силой вонзила нож в разделочную доску.
Она видела мои точные кухонные весы в прошлый свой приход и долго потом рассказывала подругам, что ее невестка «продукты переводит», взвешивая муку для блинов.
Фыркала, что настоящие хозяйки «рукой меру чувствуют».
— Все, в субботу приеду с ночевкой, — безапелляционно заявила она тоном, не терпящим возражений.
— Научу твою женушку хоть суп нормальный варить, наваристый! Продуктовую корзину соберу, а то с твоими блогами сыт не будешь.
Дима побледнел. Это была уже не просто критика. Это была декларация о вторжении на нашу территорию.
— Мам, не надо, мы… мы хотели вдвоем побыть, — пролепетал он, и я поняла, что битва проиграна. Эта слабая попытка отпора была для нее как красная тряпка для быка.
— Вот и побудете! — отрезала Тамара Борисовна. — Я вам не помешаю, тихонечко на кухне похозяйничаю, порядок наведу. Все, ждите!
Короткие гудки. Дима опустил телефон взглядом побитого щенка.
— Ань, прости. Она…
— Приедет, — закончила я за него. В горле стоял тугой, горький ком. Неужели так будет всегда?
И тут телефон в руке Димы зазвонил снова. На экране высветилось все то же: «Мама». Одиннадцатый звонок.
Он вздрогнул, будто от удара. А во мне что-то щелкнуло. Холодное, твердое, острое. Я увидела его отчаяние, и моя собственная обида вдруг переплавилась в решимость.
Я шагнула к нему, взяла из его ослабевшей руки телефон и нажала на зеленую кнопку.
— Здравствуйте, Тамара Борисовна, — мой голос прозвучал ровно и на удивление спокойно.
— Аня? А где Дима? — в голосе свекрови прорезался лед.
— Дима рядом. Я подумала над вашим предложением. Это прекрасная идея. Но наша кухня слишком мала для мастер-класса такого уровня.
Это будет неуважением к вашему таланту. Поэтому я предлагаю другой формат.
Я сделала паузу, наслаждаясь растерянностью на том конце провода.
— У нас в районном досуговом центре есть кулинарная студия. Моя знакомая там администратор, я могу попросить выделить нам место на пару часов в субботу.
Профессиональное оборудование, много места. Устроим дружеское состязание. Обмен опытом.
— Состязание? — свекровь фыркнула. Я рассчитывала на ее гордыню.
— Ну да. Приготовим пять базовых блюд. Прозрачный куриный бульон. Воздушный омлет. Рассыпчатый рис. Запеченная курица с хрустящей корочкой. И простое дрожжевое тесто.
Никаких изысков. Только основа, на которой держится вся кухня. Пригласим ваших подруг, тетю Валю и тетю Зину.
Моих родителей по видеосвязи подключим, пару наших с Димой друзей. Пусть попробуют и сами решат, чей подход им ближе.
Это был удар под дых. Ее подруги, перед которыми она годами рисовала образ невестки-неумехи, теперь должны были увидеть все своими глазами. Отказаться — значило расписаться в неуверенности.
— Хорошо, — отрезала она после долгого молчания. — В субботу. В двенадцать. Я буду.
Суббота встретила нас холодным блеском стали. Тамара Борисовна явилась с собственной эмалированной кастрюлей в цветочек и презрительно оглядела индукционные плиты, будто это были инопланетные артефакты.
Первый раунд, бульон. Ее — мутный, жирный, «наваристый», с развалившейся морковкой. Мой — прозрачный, как янтарь, отфильтрованный через муслин, с тонким ароматом запеченных овощей. 1:0.
Второй раунд, омлет. Ее — зажаристый, тяжелый блин. Мой — нежный, сливочный, свернутый в идеальный рулет. 2:0.
Третий раунд, рис. Ее — клейкая, разваренная масса. Мой — идеальный басмати, зернышко к зернышку. 3:0.
Подруги свекрови перестали комментировать и поджали губы.
Напряжение нарастало. Тамара Борисовна двигалась с резкими, злыми движениями.
На кону стояло ее коронное блюдо — запеченная курица. Она достала жирную птицу, щедро обмазала ее майонезом с чесноком и отправила в духовку. Запах был сильным, знакомым, но плоским.
Я же свою курицу подготовила заранее — сухой маринад из трав и соли на ночь. Теперь я лишь смазала ее ароматизированным маслом.
— Настоящая хозяйка все на глаз делает, от сердца! — громко провозгласила она, заметив мои весы для теста. — А не по граммам вымеряет, как в аптеке!
— Вы правы, — ответила я спокойно. — Душу на весах не взвесить. Но можно взвесить муку, чтобы тесто получилось воздушным.
И можно измерить температуру, чтобы курица была сочной, а не как подошва. Кулинария — это не только душа. Это еще и знания. И уважение к продуктам.
Когда таймеры прозвенели, все было почти кончено. Моя курица была идеальна: золотистая, хрустящая кожа, сочное мясо.
Ее — плавала в жиру, местами подгоревшая. Но когда ее разрезали, Дима вдруг сказал, пытаясь разрядить обстановку:
— А помнишь, мам, ты такую на даче делала? Вкусно…
Это был удар. Не мне. Ей. Он похвалил ее, но похвалил прошлое, воспоминание. Он не сказал, что ее курица лучше моей.
Он просто вспомнил детство. И в этом сравнении с моим идеальным настоящим ее блюдо проиграло окончательно. Оно стало реликвией из прошлого.
Последний раунд с тестом был формальностью.
Когда все разошлись, Тамара Борисовна осталась сидеть на стуле. Она не плакала. Она просто смотрела в одну точку на свою нетронутую еду.
— Зачем? — тихо спросила она.
— А вам зачем? — так же тихо ответила я. — Зачем были нужны эти звонки, упреки, корзины с едой?
Она молчала долго.
— Я всю жизнь на себе тащила… Мужа, сына, дом. Всегда всем была должна. А ты пришла, такая легкая, все у тебя получается… играючи.
С твоими этими блогами, весами… Как будто мне назло. Как будто вся моя жизнь, все мои жертвы — это что-то неправильное, устаревшее.
Она встала, подошла к своей сумке и, не глядя на меня, направилась к выходу. У самой двери она обернулась. Ее лицо было серым и уставшим.
— Бульон… как ты его таким прозрачным делаешь?
— Сначала запекаю кости и овощи. И варю на очень медленном огне, не давая кипеть, — ответила я.
Она кивнула и вышла.
Это не было извинением. И не было примирением. Это было нечто большее. Это было начало диалога.
Хрупкое признание того, что ее мир — не единственно верный.
С тех пор звонков стало меньше. Они не прекратились, но изменилась их суть. Вопросов стало больше, чем упреков.
Одиннадцатый звонок не принес в наш дом мир и покой. Он просто установил границы, за которые больше никто не решался заходить.
