— Опять! — Лида швырнула полотенце на стол, и чашка звонко подпрыгнула на блюдце. — Каждый день одно и то же! Ты слышал, что она сейчас сказала?
Марат вздохнул и потянулся за сигаретой. За окном лил дождь, а в кухне пахло пережаренным луком и напряжением.
— Ну, что теперь? — спросил он устало.
— «Вы ребенка совсем испортите!» — передразнила Лида. — Это она про колыбельную! Про колыбельную, Марат!
Из гостиной донесся тонкий плач. Лида закусила губу и резко развернулась к двери, но Марат перехватил ее за руку.
— Подожди. Давай просто… не будем сейчас.
— Когда тогда? — она вырвала руку. — Когда она придет завтра и начнет снова? Или послезавтра? Или когда наш сын вырастет и будет думать, что его мать не имеет права голоса, а бабушка — единственный авторитет в этом доме?!
Марат закрыл глаза. Он знал, что она права.
Родители Марата всю жизнь ютились в съемной однушке на окраине города. Тесная кухня, вечно протекающий кран, соседи за стеной — их быт состоял из мелких неудобств, которые с годами превратились в привычный фон. Когда Марат и Лида поженились, Лида, владелица просторной трехкомнатной квартиры в центре, сразу предложила:
— Давайте, переезжайте к нам! Места хватит всем.
Родители Марата сначала смущались, но Лида настаивала: «Мы же семья!» Она искренне верила, что теперь все будут жить дружно — большая квартира, семейные ужины, помощь с будущими внуками.
Но очень скоро иллюзии развеялись.
Свекровь — Валентина Ивановна — оказалась женщиной с характером. Она критиковала все:
— Ты что, так картошку режешь? — кривила губы, заглядывая в кастрюлю. — Мой Марат с детства любит мелко нарезанную!
— Почему шторы такие светлые? — ворчала, дергая гардины. — В спальне должно быть темно, я же вам говорила!
А уж если Лида покупала продукты «не тех» марок — скандал был неминуем:
— Это что за дешевка?! — тыкала пальцем в упаковку сыра. — Мы никогда такое не ели!
Но больше всего доставалось ее мужу — отцу Марата, Николаю Петровичу.
Он был тихим, неконфликтным человеком, который за годы брака научился молчать. Валентина Ивановна специально затевала ссоры, лишь бы вызвать у него хоть какую-то реакцию:
— Опять сидишь, в газете уткнулся?! — кричала она, вырывая из его рук свежий номер. — Ты вообще замечаешь, что вокруг происходит?!
— Валя, ну хватит… — бормотал он, но она не унималась.
— Ах, «хватит»?! А кто всю жизнь на тебя работал? Кто квартиру снимал, пока ты копейки в своем гараже считал?
Она требовала внимания — капризничала, хлопала дверьми, разыгрывала обиды, если за столом разговор шел не о ней.
Лида сначала пыталась успокаивать, но быстро поняла: Валентине Ивановне нужна была не помощь, а драма.
И когда родился Ваня, стало только хуже…
Казалось бы, с рождением Вани сердце бабушки должно было смягчиться, но вышло с точностью до наоборот. Живя под одной крышей с молодыми родителями, Валентина Ивановна превращала каждый их день в испытание. Она врывалась в детскую без стука среди ночи:
— Почему ребёнок плачет? Вы что, не слышите? – и тут же принималась «исправлять» ситуацию: перепеленывала Ваню по-своему, включала батарею в комнате, выбрасывала «неправильные», по её мнению, памперсы. Утро начиналось с её комментариев: «Опять неправильно смесь развели!», «Кто так ребёнка одевает? Он же замёрзнет!»
Лида, не высыпавшаяся ночами, ловила себя на мысли, что свекровь специально выискивает поводы для придирок – то разбудит малыша громкими возгласами, то начнёт переставлять вещи в детской, когда он наконец засыпал. Даже Марат, обычно терпеливо сносивший материнские выходки, начал терять самообладание, когда та, не спросив, выхватывала Ваню из его рук:
— Я лучше знаю, как держать младенца! Вы совсем ничего не понимаете!
Тот вечер запомнился громким хлопком входной двери. Николай Петрович, обычно такой терпеливый, вдруг резко встал из-за стола, когда Валентина Ивановна в сотый раз за ужином придиралась к его «безвольному характеру».
— Хватит! — неожиданно рявкнул он, заставив всех вздрогнуть. — Я больше не могу!
Он бросил салфетку на тарелку с недоеденным ужином, схватил куртку и вышел, хлопнув дверью так, что задрожали стекла в серванте.
Наутро он не вернулся. Через три дня пришло смс Марату:
«Сын, я ушел. Живу у Людмилы. Прости.»
Когда Валентина Ивановна узнала, ее истерика потрясла весь дом.
— Это вы его довели! — орала она, влетая в спальню к Марату и Лиде среди ночи. — Вы хотели разрушить нашу семью!
Она швыряла в стену фоторамки с их свадебными фото, выливала на пол чай, который Лида только что поставила перед ней.
— Ты! — она трясущимся пальцем тыкала в Лиду. — Ты его спугнула своими ужинами и улыбками! Решила доказать, что ты лучше меня? Смотри, что ты наделала!
Марат встал между ними, лицо его стало каменным:
— Мама, хватит. Папа ушел не от нас, а от тебя. От твоих вечных скандалов.
Но она лишь закатила глаза и выкрикнула:
— Предатель! Весь в отца! Не могу поверить, что вырастила такого неблагодарного сына!
Той ночью они не спали. Лида лежала, уставившись в потолок, а Марат сидел на краю кровати, сжимая в руках телефон с открытым калькулятором.
— Смотри, — он протянул ей экран. — Если взять ипотеку на десять лет, ежемесячный платеж будет…
Цифра заставила Лиду вздохнуть. Почти половина их общей зарплаты.
— А если на пятнадцать? — спросила она, уже зная ответ.
Марат поменял цифры. Чуть меньше, но все равно — огромная сумма.
— Мы же копили на машину, — прошептала Лида.
— И на отпуск в сентябре.
Они замолчали. В соседней комнате Ваня тихо посапывал в кроватке.
Из гостиной донесся грохот — Валентина Ивановна, недовольная, что «никто не заботится о порядке», переставляла посуду в серванте.
— Я больше не могу, — Лида закрыла лицо руками. — Она сведет меня с ума.
Марат потянулся к ней, обнял за плечи.
— Давай сделаем это.
— Но как? Это же все наши сбережения…
— Зато она будет жить отдельно. И дома будет мир.
Он произнес это так твердо, что Лида впервые за долгое время почувствовала — все будет хорошо.
На следующее утро, после очередного скандала (Валентина Ивановна обнаружила, что Лида купила «не тот» йогурт, и устроила истерику), они сели за стол с ноутбуком.
— Берем, — сказал Марат, нажимая кнопку «Отправить заявку».
Лида кивнула. Все их накопления, все планы — все это теперь уйдёт на то, чтобы вернуть себе свою же жизнь.
Но когда через час пришло одобрение из банка, они переглянулись и… рассмеялись.
— Мы сошли с ума, — сказала Лида.
— Зато будем свободны, — ответил Марат.
И в этот момент из кухни донеслось:
— Что это за беспорядок в холодильнике?
Они переглянулись еще раз. Совсем скоро это перестанет быть их проблемой.
Первые три дня после переезда свекрови были… странными.
Тихими.
Лида просыпалась утром и первое, что ловила себя на мысли: «Что-то не так». Потом понимала — да ведь никто не хлопает дверцами шкафов на кухне, не стучит кастрюлями, не выкрикивает с порога: «Вы опять спите?!»
Марат, заваривая кофе, даже насвистывал.
— Неужели правда всё? — улыбалась Лида, намазывая маслом бутерброд.
— Кажется, да, — Марат целовал ее в макушку.
Они начали привыкать к новому ритму: спокойные завтраки, вечера без криков, возможность просто дышать. Даже маленький Ваня, казалось, стал меньше капризничать — как будто и он чувствовал, что напряжение ушло.
На четвертый день в 7 утра дверь задрожала от мощного стука.
— Кто это? — вздрогнула Лида.
Марат, нахмурившись, пошел открывать.
За дверью стояла Валентина Ивановна — в пальто, с сумкой продуктов, и лицом, на котором читалось «Я всё равно тут главная».
— Что вы дверь не открываете?! — рявкнула она, протискиваясь внутрь. — Я стучусь уже пять минут!
— Мама… Ты что здесь делаешь? — Марат растерянно смотрел на нее.
— Как что? — она уже скидывала обувь и шла на кухню. — Вы что, ребенка голодным оставили?
Лида застыла в дверях кухни, глядя, как свекровь самостоятельно открывает их холодильник и начинает перекладывать продукты.
— Молоко просроченное! — заявила она, швыряя пакет в мусорку. — Я же говорила, надо проверять даты!
Марат и Лида переглянулись.
Тишина закончилась.
С этого дня Валентина Ивановна появилась снова.
Каждое утро — стук в дверь.
— Я хочу посмотреть, как вы без меня справляетесь!
— Принесла вам пирожков. Голодные, небось, сидите!
— Проверю, какой тут у вас порядок!
Она всюду лезла, все комментировала, по любому поводу закатывала сцены.
— Так… — однажды вечером Марат тяжело опустился на диван. — Мы купили ей квартиру, а она… все равно здесь.
Лида вздохнула и прижалась к нему.
— Надо что-то придумать…
Тёплым осенним днём Лида гуляла с Ваней в парке, когда заметила высокого статного мужчину, разглядывающего афишу у консерватории. Его благородная осанка, седеющие виски и привычка презрительно щуриться показались ей до боли знакомыми.
— Эдуард Николаевич? — невольно вырвалось у неё.
Мужчина обернулся, и его надменный взгляд мгновенно смягчился:
— Лидочка Румянцева? Не может быть!
Они разговорились. Её бывший учитель музыки, хоть и постаревший, сохранил аристократические манеры и привычку свысока критиковать всё вокруг:
— И это городской оркестр? Фу, бездарность!
— Ваш мальчик слушает классику? Нет? Так вы же уродуете ребёнка!
И вдруг Лиду осенило — он точная копия её свекрови! Та же страсть к поучениям, то же высокомерие, та же потребность в восхищении.
— Эдуард Николаевич, не хотите зайти на чай? — неожиданно для себя предложила она.
Когда вечером Валентина Ивановна, как обычно, ворвалась без звонка, её ждал сюрприз. В гостиной, развалившись в кресле, сидел незнакомый импозантный мужчина и презрительно оглядывал всё вокруг.
— О! — свекровь мгновенно преобразилась: расправила плечи, поправила причёску. — А это кто у нас?
Эдуард Николаевич оценивающе окинул её взглядом:
— А, значит, это и есть та самая Валентина Ивановна?
Обычно такое обращение привело бы Валентину Ивановну в ярость, но сейчас она лишь кокетливо опустила глаза:
— Ну, я не такая уж и старая… Можно просто Валентина.
То, что произошло дальше, превзошло все ожидания Лиды и Марата:
Когда Эдуард Николаевич язвительно критиковал интерьер — свекровь восторженно соглашалась. Он снисходительно поучал о правильном заваривании чая — она внимала, как ученица. Когда он заявил, что «проводит даму», Валентина Ивановна покраснела и захихикала.
На следующее утро… звонка в дверь не было. И на следующий день — тоже.
Через неделю молчания Марат не выдержал:
— Мама, ты жива? — спросил он по телефону.
— А? Ой, сынок, мне некогда! — в трубке звучал непривычно радостный голос. — Мы с Эдиком сегодня на «Кармен» идём! Он говорит, мой вкус ужасен, но я исправляюсь!
Лида и Марат переглянулись. В доме царила тишина. Даже маленький Ваня, казалось, улыбался во сне.
— Ты гений, — прошептал Марат.
— Просто нашла ей родственную душу, — засмеялась Лида.
