Беседу с Вениамином Смеховым ведёт Виктор Горячев, Москва, специально для «Лилит»
«Куда вас, сударь, к черту занесло, неужто вам покой не по карману» – эта фраза из известного фильма отлично подходит нашему герою. Вениамину Смехову 81 год, он ведет на редкость активный образ жизни – пишет книги, снимается в кино, ставит спектакли. Все это вызывает подлинный восторг и желание узнать о нем побольше.
Знаете ли вы историю своей фамилии?
Мой отец переехал в Москву из Белоруссии, где в черте оседлости жила еврейская диаспора в царской империи. Редкие люди из этих мест получали разрешение жить в крупных городах. Слово «улыбка» – славянское, а слово «смех» произошло от слова «симха» – древнееврейского, что значит «веселье» на иврите. Фамилия диктует поведение, и то, что юмор был витамином жизни у моих предков, я убедился по письменным архивам моего деда, у него был потрясающий русский язык, в каждом его письме были блестки юмора.
Вы с отцом впервые увиделись уже после войны?
Да, перед школой, и для детей нашего поколения это было нормально. Отец дошел до Берлина, а в Хемнице занимался восстановлением хозяйства, этот город в ГДР назывался Карл-Маркс-Штадт. Я потом дважды выступал в этом городе и находил по рассказам отца те места, которые ему были дороги, фотографировал и отправлял ему.
Какие моменты своей жизни вы часто вспоминаете?
Литву, где я снимался в первом своем большом фильме – «Смок и малыш». Там жила семья дяди, погибшего на фронте. Я его никогда не видел, он ушел на фронт в начале войны, и через два года тетя Аня, мамина сестра, получила извещение о том, что он пропал без вести. Но, несмотря на извещение, она и ее дочери продолжали ждать его еще много лет после окончания войны.
Для меня дядя Гриша был символом трагедии войны, очень важным человеком личной легенды, такой сильной, что когда в театре на Таганке я читал в спектакле «Павшие и живые» стихотворение Константина Симонова «Жди меня», я мог заплакать, потому что перед глазами у меня был он и ждущая его тетя Аня.
О чем ваша новая книга «Жизнь в гостях»?
Это мои воспоминания, я писал ее так или иначе всю жизнь, потому что туда включены записи из моих заметок и дневников с очень давних времен. Их находила Глаша (Галина Аксенова – прим. ред.), моя драгоценная жена.
Почему Глаша?
Спустя какое-то время с начала нашего романа режиссер Александр Митта сказал ей:
«Никогда не поправляйся, чтобы на лице было как сейчас – только глаза и губы!»
И я назвал свою даму сердца Глазогубая, сокращенно Глагуша, а еще сокращенней — Глаша.
Она прочла книгу первой и вычеркнула многие комплименты в свой адрес. Хотя я кое-что отстоял, и в книге много личных откровений.
Как вы относитесь к тому, что именно роль Атоса сделала вас известным?
У всех, даже самых известных и много снимающихся актеров есть одна-две роли, по которым их узнают зрители. Олег Табаков, который сыграл у меня Али-Бабу в одноименной музыкальной сказке, сказал: «Ну понимаешь, в чем разница – ты граф де ля Фер, а я кот Матроскин». Шутка!
Я сразу вспомнил его Обломова.
Да, это, конечно, лучше, но никто не вспоминает. А у меня, к примеру, «Ловушка для одинокого мужчины» любимый фильм, но тоже не так часто вспоминают. Но главная работа моей жизни – это золотой век Таганки, там главные мои плохие и хорошие, трудные и счастливые годы жизни. Оттуда знают мою роль Воланда, потому что этот «князь тьмы» – всеобщий любимец.
Когда в «Д’Артаньяне и трех мушкетерах» меня снимал режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич, он вспоминал моменты из моих спектаклей «Час пик», «Мастер и Маргарита», так что Атосу тоже помогали его воспоминания. Мне особенно дороги мои зрители, которые видели меня на сцене Таганки еще и в спектаклях «Антимиры», «Послушайте», «Тартюф», «Мать», «Дом на набережной».
У меня был двойной альбом виниловых пластинок «Али-Баба и сорок разбойников» – официально трехмиллионный тираж фирмы «Мелодия», а если умножить эту цифру на членов семей и друзей владельцев, то получится серьезная цифра. Я не хвалюсь, я скромно горжусь.
Но по значимости для меня на первом месте стоит Таганка, на втором – Али-Баба и на третьем – Атос. Как говорил мой друг, великий художник Давид Боровский, самое лучшее занятие на свете – сочинять и быть соавтором своей роли. Вот Юрий Любимов, когда работал с актерами, у него был этот талант, он вытягивал из своих актеров такие авторские чувства и воплощал их в спектаклях.
