— Ну что, как успехи, мой будущий полиглот? — Виктор с улыбкой поставил на стол тарелку с дымящимся стейком, пододвигая её ближе к Лизе. — Готовься, в Риме будешь сама заказывать нам пасту и вести светские беседы с местными мачо. Я буду только гордо стоять рядом и кивать.
Он разлил по бокалам густое, тёмно-рубиновое кьянти и сел напротив. Вечер был идеальным. Приглушённый свет, аромат жареного мяса и розмарина, тихо играющий джаз. Виктор любил эти моменты — островки стабильности и уюта в его напряжённой жизни. И он был искренне рад, что Лиза, его красивая, немного избалованная жена, наконец-то нашла себе занятие по душе. Он без колебаний оплатил ей полугодовой курс в самой престижной языковой школе города. Это важно для карьеры, для саморазвития, для будущего, говорил он. И для их поездки за границу, конечно.
— Ой, Вить, всё так интенсивно. Мы сегодня такие сложные времена проходили, просто голова кругом, — Лиза отпила немного вина, её губы оставили на тонком стекле идеальный алый отпечаток. — Наш преподаватель, мистер Харрис, такой требовательный. Никаких поблажек.
— Present Perfect Continuous, наверное? Ты говорила, что с ним сложности, — Виктор с аппетитом отрезал кусок мяса. Он действительно слушал её. Ему было важно знать, что его вложения, его поддержка, не уходят впустую.
— Да, и его тоже, — она неопределённо махнула рукой, сверкнув идеальным маникюром. — Он носитель языка, говорит очень быстро, приходится постоянно быть в напряжении. Но это полезно, конечно. Полное погружение.
Виктор кивнул, продолжая есть, но что-то в её ответе зацепило его. Слишком общие фразы. «Сложные времена», «требовательный преподаватель», «полное погружение». Он слышал это уже не в первый раз. Он вгляделся в её лицо при свете свечей. Кожа на её лице выглядела… безупречной. Слишком безупречной. Она словно светилась изнутри, натянутая и гладкая, как поверхность дорогого фарфора. Ни единой морщинки у глаз, когда она улыбалась. Лоб оставался неподвижным, даже когда она удивлённо приподнимала брови. Наверное, это от отдыха, подумал он. И от того, что занялась делом, которое ей нравится. Женщины расцветают, когда чувствуют себя умными и успешными. Он сам создал для неё эти условия и теперь любовался результатом.
После ужина они устроились на диване в гостиной. Виктор нашёл новый британский триллер, который давно хотел посмотреть.
— Давай посмотрим в оригинале? С субтитрами, конечно, — предложил он, устраиваясь поудобнее. — Как раз для тебя будет отличная практика. Услышишь живую речь.
— Конечно, милый, — с готовностью согласилась Лиза и уютно прижалась к его плечу.
Фильм начался. Быстрый, отрывистый диалог с характерным лондонским акцентом, напряжённый сюжет. Виктор полностью погрузился в происходящее на экране, изредка поглядывая на субтитры. Он заметил, что Лиза тоже смотрит неотрывно, но её взгляд был каким-то стеклянным, расфокусированным. Словно она смотрела не на экран, а сквозь него. В середине фильма, в особенно запутанном моменте, когда главный герой принял странное, нелогичное решение, Виктор, чтобы лучше понять его мотивы, повернулся к жене.
— Лиз, а почему он вернулся в дом? Я что-то упустил, он же сказал, что нашёл улику в машине, — тихо спросил он, поставив фильм на паузу.
Она вздрогнула, словно он выдернул её из глубокой дрёмы. Посмотрела на него растерянно, потом на застывший кадр на экране. В её глазах на секунду мелькнула паника.
— Я… я тоже отвлеклась, Вить. Задумалась о своём, — она виновато улыбнулась. — Наверное, устала сегодня на занятиях. Английский так выматывает.
Он не стал спорить. Лишь молча кивнул и снова нажал на «play». Но сюжет его больше не интересовал. Он сидел, обнимая жену, чувствуя тепло её тела, вдыхая аромат её духов, и впервые за долгое время ощущал себя обманутым. Он не понимал, в чём именно обман, но его чутьё, которое никогда не подводило его в бизнесе, кричало о подвохе. Этот пустой взгляд во время фильма, уклончивые ответы про «сложные времена», это новое, кукольно-идеальное лицо… Детали не складывались в единую картину, но каждая из них была фальшивой нотой в их такой, казалось бы, идеальной семейной симфонии. В воздухе повисло что-то липкое, неприятное. Словно он сидел не рядом с любимой женой, а с её прекрасно выполненной, но совершенно пустой копией. И это ощущение холодной пустоты было гораздо страшнее любой открытой ссоры.
На следующий день Виктор проснулся с тяжёлым сердцем и неотвязным ощущением тревоги. Ночной разговор с Лизой, её уклончивые ответы и тот стеклянный взгляд, – всё это не давало ему покоя. Он привык доверять своей интуиции, и она сейчас била в колокол, набатом отзываясь в каждой клеточке его тела.
Утром он старался вести себя как обычно, не подавая виду. Лиза порхала по кухне, готовя завтрак. Она выглядела свежей и отдохнувшей, её лицо сияло здоровьем, кожа была атласной, гладкой, без единого изъяна. Он заметил, что её брови стали идеально очерченными, словно нарисованными по шаблону, а губы приобрели какую-то неестественную припухлость. Он внутренне вздрогнул. То, что вчера казалось хорошим отдыхом, теперь выглядело подозрительно искусственным.
— Дорогой, у тебя сегодня важная встреча, кажется? — спросила Лиза, ставя перед ним тарелку с омлетом. — Может, тебе сегодня стоит пораньше выехать, чтобы не попасть в пробки?
— Да, очень важная, — ответил Виктор, стараясь придать своему голосу обычную деловую окраску. — Придётся задержаться допоздна. Так что можешь не ждать меня сегодня к ужину.
Он пристально посмотрел на неё, пытаясь уловить хоть малейшую реакцию, но её лицо оставалось невозмутимым. Она лишь мило улыбнулась.
— Хорошо, милый. Я тогда сама поужинаю, а потом займусь своими делами. У меня сегодня бассейн, потом маникюр, — она говорила это с такой естественностью, что даже он, уже готовый к обману, едва не поверил.
Виктор поехал на работу, но его мысли были далеко от офисных дел. Он позвонил секретарше, предупредил, что сегодня будет работать удалённо из дома, если понадобится, и, развернув машину, поехал в совершенно другом направлении. Ему нужно было проверить свою догадку. Нужно было подтвердить или опровергнуть то едкое предчувствие, которое разъедало его изнутри.
Он доехал до здания языковой школы. Она располагалась в старом, но очень респектабельном районе города, в историческом особняке, выкрашенном в пастельные тона. Перед входом, в небольшом палисаднике, цвели розы. Всё выглядело солидно и дорого. Именно так, как и должна выглядеть школа, за которую он заплатил немалые деньги.
Виктор вышел из машины и остановился напротив входа, спрятавшись за широким стволом старого каштана. Он посмотрел на часы. До конца занятий, которые, по словам Лизы, должны были идти у неё во вторник и четверг, оставалось ещё около получаса. Он ждал. Пять минут. Десять. Пятнадцать. Мимо проходили люди, студенты, родители с детьми. Но Лизы не было.
Когда часы показали время, когда занятия должны были закончиться, из школы потянулись группы людей. Девушки с тетрадками, мужчины в строгих костюмах. Он внимательно вглядывался в каждое лицо, но её там не было. Ни среди первых, ни среди последних.
Холодный ветерок пробрал его до костей. Ощущение того, что что-то не так, переросло в твёрдую уверенность. Он принял решение. Он должен узнать правду.
Виктор решительно вошёл в здание школы. В холле было просторно и светло. За стойкой администратора сидела молодая девушка с приветливой улыбкой.
— Добрый вечер, — начал Виктор, стараясь придать своему голосу максимально непринуждённый тон. — Я приехал за своей женой, Елизаветой Смирновой. У неё, кажется, только что закончились занятия по английскому.
Девушка подняла на него глаза, её улыбка слегка померкла, сменившись лёгким удивлением. Она пробежала пальцами по клавиатуре компьютера, что-то посмотрела на экране.
— Елизаветой Смирновой, вы сказали? — переспросила она. — Простите, но в списках на сегодняшний вечер её нет. У нас сейчас идёт группа Intermediate, но Елизавета в ней не числится.
Сердце Виктора сжалось. Он чувствовал, как внутри него начинает закипать ледяная ярость.
— Как это нет? — он старался говорить спокойно, но его голос выдавал нарастающее напряжение. — Я оплатил ей полугодовой абонемент на курсы английского языка. Занятия по вторникам и четвергам, группа Upper-Intermediate.
Девушка снова что-то проверила, её брови при этом слегка нахмурились. Она выглядела смущённой.
— Да, Елизавета Смирнова действительно записана у нас на курсы Upper-Intermediate, — наконец произнесла она, глядя на экран. — Но… она отменила абонемент почти пять месяцев назад. Пришла только на одно пробное занятие, а потом запросила возврат средств за оставшиеся уроки.
Возврат средств. Пять месяцев назад. Одно пробное занятие. Эти слова крутились в голове Виктора, набатом отбивая ритм его бешено стучащего сердца. Он чувствовал, как мир вокруг него начинает плыть. Обман. Прямой, наглый, циничный.
— Возврат средств? — он еле выдавил из себя эти слова. — И что, ей вернули деньги?
— Частично, да, — ответила девушка, неловко теребя край блузки. — За вычетом стоимости пробного занятия и административных расходов, разумеется. Деньги были перечислены на её личную карту.
Виктор молча развернулся и вышел из школы. Ему не нужны были никакие объяснения, никакие детали. Факт был налицо. Лиза полгода водила его за нос. Полтора часа во вторник и полтора часа в четверг, когда он искренне верил, что она сидит в классе, зубря фразовые глаголы, она проводила где-то ещё. И самое главное — деньги. Деньги, которые он дал ей на образование, она вернула себе.
Он ехал домой, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, но внутри у него всё горело. В голове крутились тысячи вопросов, но главный из них был: зачем? Зачем она так поступила? Он давал ей всё. Доверие, деньги, заботу, возможность развиваться. И она ответила ему таким вот способом.
Приехав домой, он припарковал машину. Дом был тих. Лизы ещё не было. Он вошёл, скинул пиджак. Его взгляд упал на приоткрытую дверь ванной комнаты. На полке, где Лиза обычно хранила свою сумочку, он заметил, что она слегка приоткрыта. И из неё, словно по наитию, выглядывал уголок какой-то бумажки.
Что-то заставило его подойти. Что-то, что было сильнее его воли, сильнее желания оставаться в неведении. Он осторожно потянул за край бумажки. Это был чек. Аккуратный, прямоугольный, с логотипом. Клиника эстетической медицины «Perfect Image».
Виктор медленно развернул его. Он прочёл. «Консультация косметолога». «Инъекции гиалуроновой кислоты». «Ботулинотерапия». Каждая строчка, каждое слово было как удар молотом по его голове. И в самом низу — итоговая сумма. Сумма, идеально совпадающая с той, которую он заплатил за курсы английского языка. Сумма, которую Лиза получила обратно на свою карту.
Он стоял посреди ванной комнаты, сжимая в руке этот проклятый чек, и чувствовал, как всё внутри него застывает. Мир, который он строил, мир доверия, искренности и взаимной поддержки, рассыпался в пыль. Идеальное лицо. Идеальные брови. Припухлые губы. Вот зачем ей понадобились его деньги. Не для ума, не для развития, а для того, чтобы стать ещё более совершенной… куклой. Он почувствовал острую, жгучую боль, но это была не боль предательства, а боль от осознания собственной слепоты. Он был так горд ею, так уверен в её честности, что не замечал очевидного. Он сам оплатил эту дорогую маску, за которой она прятала своё истинное лицо.
В этот момент в замке щёлкнул ключ. Лиза вернулась. Виктор быстро сунул чек в карман пиджака и вышел в гостиную. Он должен был сохранять спокойствие. Он должен был действовать хладнокровно. Она ещё не знала, что её игра окончена. И ему хотелось доиграть её до конца, но по своим правилам. Он приготовил ей свой сюрприз. Холодный, горький, но абсолютно заслуженный.
Лиза вошла в квартиру, сияя. Свежая, пахнущая дорогим кремом и лёгким цветочным парфюмом, она была воплощением ухоженности и довольства собой. Сбросив на пуф в прихожей туфли и сумочку, она прошла в гостиную, ожидая увидеть пустоту и тишину. Но Виктор был дома. Он сидел в их любимом глубоком кресле, в полумраке, освещённый лишь торшером. На столике рядом с ним стояла открытая бутылка кьянти и два бокала.
— Витя? А ты чего так рано? Ты же говорил, что задержишься, — её голос прозвучал удивлённо, но без тени беспокойства. Она подошла и хотела поцеловать его, но он едва заметно отстранился, указывая на второй бокал.
— Решил устроить нам небольшой вечер. Садись, — его тон был ровным, почти безразличным.
Она послушно опустилась на диван напротив, взяв бокал. Что-то в его позе, в том, как неподвижно он сидел, заставило её насторожиться. Воздух в комнате стал плотным, тяжёлым. Виктор сделал медленный глоток вина, не сводя с неё глаз, и его взгляд был холодным и изучающим, как у хирурга перед операцией.
— How was your English lesson today? — спросил он тихо, но каждое английское слово прозвучало в тишине гостиной оглушительно чётко.
Лиза на секунду замерла, но тут же нашлась, изобразив лёгкую усталость. Она была уверена в своей легенде, отработанной за месяцы.
— Oh, it was really hard, — она перешла на русский, делая вид, что ей проще объясниться. — Мы сегодня разбирали новую грамматику, какие-то инфинитивные конструкции, мистер Харрис задал кучу упражнений. Потом ещё практиковали диалоги для поездки. Голова просто раскалывается.
Она говорила уверенно, глядя ему прямо в глаза, и в этот момент Виктор почувствовал не просто злость, а омерзение. Она даже не моргнула. Ложь была её второй кожей, идеально подогнанной и безупречной, как и её лицо.
— Понятно, — жёстко сказал он, и от этого слова у Лизы по спине пробежал холодок. Он поставил бокал на стол с глухим стуком. — Видимо, твои успехи в косметологии гораздо выше. Я решил сегодня сделать тебе сюрприз, Лиза. Заехать за тобой после курсов. С цветами, представляешь?
Он сделал паузу, давая словам впитаться в воздух. Лицо Лизы начало меняться. Улыбка сползла, глаза расширились от подступающей паники. Она смотрела на него, не моргая, как кролик на удава.
— Я был у твоей школы, — продолжил Виктор тем же ледяным, бесстрастным тоном. — Поговорил с милой девушкой на ресепшене. Она мне очень подробно рассказала о твоих «успехах». Оказывается, ты посетила всего одно пробное занятие. Пять месяцев назад. А потом отменила абонемент и забрала деньги. Мои деньги.
Он полез во внутренний карман пиджака, достал сложенный вчетверо чек и небрежно бросил его на столик между ними. Белая бумажка с синими буквами легла прямо на тёмное дерево, словно неопровержимая улика. Лиза опустила взгляд на чек, и её лицо потеряло все краски, став таким же белым, как бумага.
Виктор медленно поднялся с кресла, нависая над ней. Его голос не дрогнул, в нём не было крика, только холодная, концентрированная ярость.
— То есть ты полгода врала мне, что ходишь на курсы английского, на которые я тебе давал деньги, а сама тратила их на косметолога и уколы красоты? Наверное, хотела блеснуть идеальным лицом перед носителем языка, да, Лиза?
— Витя, это не то, что ты думаешь… Я… я хотела быть красивой для тебя! — пролепетала она, её голос наконец-то дал трещину. Это была единственная линия защиты, которая пришла ей в голову.
— Для меня? — он усмехнулся, но смех получился злым и коротким, как щелчок кнута. — Не надо. Ты хотела красивую картинку. Дорогой фасад, за которым нет ничего. Я платил за содержание, за развитие, за мозг. А ты вложила всё это в оболочку. В то, что через полгода придётся «обновлять» новой порцией моих денег. Это не инвестиция, Лиза. Это амортизация.
Он отошёл к окну и повернулся к ней спиной, глядя на ночной город.
— Я только что отменил нашу поездку в отпуск. Отменил бронь в отеле, сдал билеты. Мне удалось вернуть почти восемьдесят процентов стоимости. Знаешь, куда пойдут эти деньги? На досрочное погашение кредита, который я брал, чтобы оплатить твоё «обучение». Так что считай, что ты сама за всё заплатила.
Он обернулся. На его лице не было ни боли, ни сожаления, только холодное, твёрдое решение.
— Так что никаких больше светских бесед с иностранцами. Никаких блюд на вилле с видом на потрясающие красоты. Ты своего добилась. У тебя идеальное лицо. Можешь любоваться им в зеркале. А свой английский можешь практиковать дома. В одиночестве.
Он взял со стола ключи от машины и свой телефон.
— Я поживу в гостинице пару месяцев. Мне нужно подумать, что делать с этим… фасадом. А ты подумай, как будешь объяснять отсутствие загара и фото из за границы своим подругам. Возможно, это будет твоим первым упражнением на развитие фантазии. Она тебе теперь понадобится.
Лиза сидела на диване, словно пригвождённая, её идеальное лицо исказилось судорогой. Слова Виктора, каждое из которых было отточенным лезвием, пронзали её насквозь. Поездка. Отменена. Мечты, планы, предвкушение – всё рухнуло в одно мгновение. Но даже сейчас, в этой критической ситуации, её инстинкт самосохранения, её желание сохранить привычный комфорт, взял верх над искренним раскаянием.
— Витя, это жестоко! — её голос дрожал, но не от слёз, а от обиды и злости. — Я хотела быть красивой для тебя! Чтобы ты гордился мной! Чтобы рядом с тобой была женщина, на которую приятно смотреть! Ты же сам всегда говорил, что внешность важна!
Виктор повернулся к ней, его взгляд был холоден и пронзителен.
— Для меня? — он сделал шаг, другой, приближаясь к ней, и Лиза инстинктивно вжалась в спинку дивана. — А кто сказал, что я тебя люблю за твой ботоксный лоб и накачанные губы? Кто сказал, что мне нужна фарфоровая кукла, которая не может связать и двух слов на языке страны, куда мы едем? Я гордился тобой, когда думал, что ты развиваешься, что ты умнеешь, что ты стремишься к чему-то, а не просто совершенствуешь свой фасад!
Он остановился прямо перед ней, его тень накрыла её с головой.
— Ты говоришь о красоте. А что такое красота, Лиза? Это то, что внутри. Это ум, интеллект, эрудиция. То, что ты можешь дать миру, а не то, что ты от него требуешь, демонстрируя натянутую кожу. Я вкладывал деньги в твоё образование, чтобы ты могла открыть для себя новый мир, новые возможности, новые горизонты. А ты потратила их на то, чтобы нарисовать себе эти горизонты на лице. И знаешь что? Даже эта «красота» — временная. У неё есть срок годности. И она требует постоянных вливаний. Моих вливаний.
Он сел на край журнального столика, прямо напротив неё, и сложил руки на груди. Его голос стал тише, но от этого не менее угрожающим.
— А теперь давай поговорим о твоих собственных вложениях. В наше с тобой будущее. В наш дом. В нашу жизнь.
Лиза сглотнула. Эта тема была для неё всегда болезненной. Она привыкла, что Виктор берёт на себя все финансовые вопросы, обеспечивая ей безбедное существование.
— О чём ты говоришь? Я же… я слежу за домом, готовлю, поддерживаю уют… — начала она, пытаясь вернуть себе хоть какое-то подобие контроля.
Виктор лишь сухо усмехнулся.
— Ты следишь за домом? За домом следит домработница, которую я нанимаю. Ты готовишь? Ты готовишь два раза в неделю, и то, когда у тебя есть настроение, а не потому, что это твоя обязанность. Уют? Уют — это когда в доме царит доверие и честность, а не обман и лицемерие, прикрытые мишурой.
Он начал перечислять, методично, без эмоций, как бухгалтер, подводящий дебет с кредитом.
— Я оплачиваю эту квартиру, полностью. Коммунальные платежи, содержание, охрана. Я оплачиваю твою машину, её обслуживание, страховку. Я оплачиваю твою одежду, твои многочисленные прихоти, твои салоны красоты – те, о которых я знал. Я оплачивал твои курсы английского. И даже твой спортзал, который ты посетила от силы раз пять за год.
Он смотрел на неё, не отрываясь, а Лиза чувствовала себя голой под этим взглядом. Она видела, как в его глазах, которые раньше смотрели на неё с любовью и обожанием, теперь пылает холодное презрение.
— И что же вносишь ты? — его вопрос прозвучал как приговор. — Кроме своего идеального лица и идеальной лжи, конечно. У тебя нет собственных доходов. Нет накоплений. Ты полностью зависишь от меня. И ты посчитала возможным использовать моё доверие и мои деньги для своих эгоистичных целей. Ты не просто обманула меня, Лиза. Ты обманула себя, лишив себя возможности расти и развиваться.
Лиза попыталась что-то сказать, но слова застряли у неё в горле. Она видела, что любые оправдания сейчас бесполезны. Он не слушал. Он уже принял решение.
— А теперь слушай моё решение, — продолжил Виктор, поднимаясь. Его голос стал твёрдым, как сталь. — Мне нужен перерыв. От тебя. От этой лжи. От этого фальшивого фасада. Я переезжаю в гостиницу. На пару месяцев. Мне нужно разобраться в себе, в том, что я хочу от жизни. И что я хочу от женщины, которая будет рядом со мной.
Он достал из кармана связку ключей от квартиры и положил её на журнальный столик, рядом с чеком.
— За эти пару месяцев ты найдёшь себе работу. Любую. Кем угодно. Потому что тебе понадобятся деньги. На содержание себя, на свои бесконечные «процедуры», на то, чтобы оплатить этот дом. Моего финансирования больше не будет. Никаких. Ни на что.
Лиза смотрела на него, её глаза округлились от ужаса. Она пыталась понять, он шутит? Но его лицо было абсолютно серьёзным.
— И ты найдёшь себе новое жильё, — добавил он, не давая ей опомниться. — Эта квартира, которую я купил, которую я обставил, которую я содержу, больше не твой дом. Ты в ней гостья. Временно. Я даю тебе это время, чтобы ты смогла прийти в себя и начать думать своей головой, а не своим косметологом.
Он взял свой дорожный чемодан, который уже стоял собранный у двери. Его движения были точными и уверенными, без малейшей суеты. Он был готов.
— Когда я вернусь, я хочу, чтобы ты уже приняла меры. Чтобы ты показала мне, что ты способна к самостоятельности. Что ты не просто красивая обложка, но и что-то большее. Если нет… что ж, тогда мы поговорим о том, как расстаться.
Он подошёл к двери.
— И напоследок, Лиза, — он обернулся, глядя на неё в последний раз. — Не пытайся давить на жалость. Не пытайся манипулировать. Я видел всё, что мне нужно было увидеть. Теперь твой черёд увидеть реальность. Она не так красива, как картинка в соцсети, но зато она настоящая.
С этими словами он вышел, не прощаясь. Дверь закрылась тихо, без хлопка, но этот тихий щелчок прозвучал для Лизы громче разорвавшейся бомбы. Она осталась одна. Посреди своей идеально убранной, но опустевшей квартиры. С её идеальным лицом, которое больше никому не было нужно. И с абсолютным пониманием того, что этот скандал, эта холодная, расчётливая расправа, была лишь началом её новой, совершенно незнакомой и нежеланной жизни. Жизни, в которой ей придётся платить за всё самой. А самая страшная цена — это осознание того, что она потеряла не просто деньги или поездку, а человека, который искренне верил в неё…
