Родители ждали мальчика, прекрасного, как юный греческий бог. Но в первых числах декабря 1923 года на свет появилась Мария. Отец от досады хлопнул дверью, дочери даже не сделали метрику! Поэтому позже никто точно не знал, когда именно она родилась: 2 декабря или 4-го? «Ты такая некрасивая», — качала головой Евангелия. Мария росла толстой девочкой, которую ненавидела родная мать.
«Ты никогда не будешь счастлива с ним»
Она мечтала стать певицей… Евангелия Димитриадис – а дома попросту Лица – с юных лет великолепно исполняла вокальные партии. Но отец в категоричной форме запретил ей даже думать об этом. «Поют только дешевые женщины, — говорил он, — а моя дочь никогда не пойдет по этой дороге».
Лица встретила Георгиоса Калогеропулоса, когда ей исполнилось двадцать лет. Аптекарь, на тринадцать лет ее старше, был видным мужчиной. Женщины сходили по нему с ума, и соседи болтали, будто бы у Георгиоса уже есть два-три внебрачных ребенка… Но Лице было все равно, ведь она влюбилась!
Знакомство с родителями, которое она организовала в надежде на одобрение, прошло не слишком гладко. Едва взглянув на возможного зятя, Петрос Димитриадис пророчески сказал дочери: «Ты никогда не будешь счастлива с ним».
Ох уж эти упрямые влюбленные девушки! Конечно, Лица никого не послушала и выскочила замуж. В 1917 году на свет появилась Синтия, а затем Василисс. Маленького мальчика носили на руках, Георгиос гордился сыном. По большому счету, дети стали единственным, что соединяло молодых родителей. Ведь отец Лицы оказался прав…
Таких, как Георгиос, в русских селеньях называли «большой ходок». При этом от жены он требовал безукоризненного поведения и часто срывался – ревновал! Лица мучилась в этом браке, но терпела ради детей… Но в 1922 году обожаемый Василисс скончался от менингита.
Ненужная девочка
Узнав, что она снова ждет ребенка, Лица просветлела. Георгиос отреагировал странно, по ее мнению – он велел жене собирать вещи. Оказывается, он давно спланировал переезд в Нью-Йорк.
— Там у нас нет никого, вся моя семья здесь! – умоляла жена.
Но тогда Георгиос холодно предложил ей вариант: Лица остается. Родит ему сына – и может идти на все четыре стороны. Всхлипывая, молодая женщина принялась складывать в чемоданы свою одежду и игрушки крошки Синтии.
Заранее были куплены голубые штанишки и пеленки. Уже в Нью-Йорке, в больнице Флауэр на Пятой Авеню, в первых числах декабря 1923 года родилась… девочка. Ненужная девочка. Георгиос был в ярости. Лица отказывалась смотреть на Марию целых четыре дня. Ребенок надрывно плакал, но какая-то добрая женщина, у которой имелся избыток молока, принялась кормить Марию.
— Ты ни на что не годишься, — процедил Георгиос сквозь зубы, когда Лица с дочерью вернулась домой.
Ей не выправили метрику, и впоследствии Мария сама не знала точной даты своего рождения. А крестили ее только три года спустя!
«Меня не замечали, — позже говорила Мария, — а если вдруг моим родителям приходило в голову обратить на меня внимание, то это неизбежно сопровождалось критикой. Я старалась сжаться в комочек, потому что чувствовала: мать ненавидит меня».
Она от природы была полновата, но со временем стала активно набирать вес. Дело в том, что у Марии выработалась привычка: если ее ругают – она ест. Вот уж кого не ругали, так это стройную изящную Синтию.
— Ты выйдешь замуж за миллионера, — обещала Лица – своей старшей дочери.
Толстая Мария
Георгиос с семьей поселился на 192-й улице, где у него был сразу и дом, и аптека. На первом этаже пахло лекарствами, на втором обитал он сам с женой и дочерями. Синтия – которую теперь звали Джекки – решила учиться музыке, и мать с готовностью поддержала ее. Толстая Мария пыталась повторять за старшей сестрой в робкой надежде, что у нее тоже что-нибудь получится.
— Кажется, у нее есть голос, — с удивлением пробормотала Лица.
Теперь, когда к ним заглядывали гости, Марию заставляли петь. А она ненавидела это занятие! Ей казалось, что это всё очень нелепо: она некрасивая, близорукая, толстая, зачем ей привлекать чужое внимание?
— Оставь её в покое. – требовал отец. — Не делай из неё куклу.
Но Лица вспыхивала и продолжала настаивать на своем. Бормотала что-то о куске хлеба, который надо суметь заработать… И при этом нисколько не занималась образованием дочерей. Ни Джекки, ни Мария долгое время не ходили в школу. Элементарные знания они получали дома. Только в 1936-м Марию определили в 189-ю школу на Манхэттене, где она проучилась несколько месяцев…
Потихоньку Лица выработала план дальнейших действий: Джекки – красавица, и ей предстоит удачно выйти замуж. Мария – рабочая лошадка, на которую никто не взглянет. Значит, ей придется пробиваться самой. И для этого надо много трудиться!
С той поры Марию возили на радиоконкурсы и конкурсы юных талантов, ее заставляли петь в церковном хоре, ей даже наняли учителя по вокалу – довольно поверхностного, как выяснилось потом. Чем занимался в это время Георгиос, мало занимало Лицу. И вскоре она обнаружила, что у того давно появилась вторая семья… Так что в 1936 году начался бракоразводный процесс.
— Я уеду в Грецию, — пообещала Лица.
Бывший муж равнодушно пожимал плечами. Лица покидала США с каменным лицом. В глубине души она знала, кто виноват в распаде ее семьи — Мария. Ведь не она должна была родиться, а мальчик!
Афины
Марии помогли поступить в Национальную консерваторию в Греции, но она не завершила обучение. Процесс получения знаний давался ей крайне тяжело: она не привыкла к этому! Мать злилась на нее и требовала, чтобы Мария возобновила уроки.
А она… завела канареек и часами слушала, как те поют. И пыталась подражать им сама. На нее «сбросили» весь дом – мытье полов, посуды, вытирание пыли. Джекки познакомилась с судовладельцем Эмбрикосом и мечтала выйти за него замуж, так что первая часть плана Лицы была практически воплощена в жизнь. А вот «рабочая лошадка» пока ничего не достигла…
Но, как это часто бывает в истории успеха, девочке помог случай. Эльвира де Идальго, испанская певица, услышала, как щебечет с канарейками Мария.
— Тебе надо многому научиться, — серьезно сказала она девочке, — пойдешь ко мне брать уроки?
Эльвира разглядела в этой толстой, плохо одетой, смущенной и нелюбимой в семье греческой девочке, огромный потенциал. И начала с ней заниматься.
— Как тебя зовут?
— Мария Калогеропулос. Но в Америке наш папа сменил фамилию на Каллас.
