Легли, и он ту же сунул руку под кровать, вынул тетрадь в коричневой обложке. «Почитай, Софьюшка, ты должна это знать».
Венчание состоялось, и 34-летний Лев Николаевич Толстой повез свою 18-летнюю жену Софью Берс домой в Ясную Поляну. Здесь новобрачным предстояло испытание, которого они, судя по личным дневникам, ждали и опасались.
Лев Николаевич накануне первой брачной ночи твердо решил, что между супругами не может быть никаких тайн. Он хотел, чтобы жена знала все о его предыдущей жизни, об отношениях с женщинами. Свои переживания относительно женщин Лев Николаевич тщательно фиксировал в дневнике, поэтому граф после долгих и тяжелых размышлений решил дать Софье прочесть свои записи.
Софья прочла, однако ее реакция оказалась совсем не такой, как ожидал Толстой. Вместо того, чтобы оценить искренность мужа, новобрачная впала в ступор. Оказалось, что нежная и чистая Софья, не имевшая никаких тайн, считала некрасивого, лопоухого графа чуть ли не монахом. Таким, как Николай Васильевич Гоголь.
Дневники Толстого убедительно демонстрировали, что их автор не то что не монах, а, скорее, совершенный беспутник.
Девушка была потрясена, ведь с этим человеком она только что венчалась в церкви, и теперь прибыла в его дом, где должна была состояться первая брачная ночь! Это был страшный удар.
Бедная Софья узнала из дневника, как Лев Николаевич посещал с полковыми товарищами «веселые дома», как он неистово влюбился в крестьянку Аксинью Базыкину:
«13 мая 1858 года. Чудный Троицын день. Видел мельком А(ксинью). Очень хороша. Все эти дни ждал тщетно. Я влюблён, как никогда в жизни. Нет другой мысли. Мучаюсь».
Эта Аксинья все еще жила в Ясной Поляне, и Софья видела ее в господском доме.
Лев Николаевич, раскрыв все мрачные закоулки своей души перед юной супругой, ждал, что он очистится в своих и в ее глазах. Но вышло все совсем иначе.
По словам самого же Толстого, прочтя его дневники, Софья Берс впала в полное оцепенение, превратилась в «фарфоровую куклу». Это был настоящий ступор.
Когда Лев Николаевич пытался дотронуться до законной супруги, та начинала дрожать всем телом, а из глаз ее лились слезы.
Лишь под утро брак Толстых был, как говорили в Средние века, консуммирован. Софья Андреевна, для которой первая брачная ночь стала ужасным испытанием, записала в дневнике:
Лев Николаевич, в свою очередь, в отчаянии написал два кратких, но емких слова:
«Не то!».
Со временем в браке Толстых все наладилось, и на протяжении некоторого времени они были вполне счастливы. Однако Софья Андреевна на всю жизнь запомнила тот поступок Льва Николаевича, навсегда запомнила чтение его дневника.
Когда отношения дали трещину, и брак Толстых стал напоминать раскаленную сковородку, Софья Андреевна никогда не упускала возможности напомнить Льву Николаевичу, что он на момент свадьбы вовсе не был «монахом» и вел более чем беспутную жизнь. В отличие от нее, хранившей себя в чистоте.
Софья Андреевна напоминала Льву Николаевичу, что он, так много говоривший о нравственности, и зачастую использовавший менторский тон по отношению к людям, сам далеко не всегда соответствовал собственным идеалам.
Так отголоски случившегося в первую брачную ночь Толстых неприятного эпизода разрушали их брак на протяжении всей дальнейшей жизни…
