Дышать становилось трудно, стоило только представить, тот другой имеет право держать ее за руку, прикасаться к огненно-рыжим волосам, ласкать молочно-белую кожу, а она будет улыбаться и прикроет глаза.
Он жутко ревновал. Каждый раз, когда рядом с рыжеволосой его музой появлялся супруг, похожий на облезлого рыжего кота, хотелось расстегнуть ворот рубашки и выскочить на улицу.
Муки ревности Эдварда Мунка были еще мучительнее оттого, что рыжеволосая богиня была женой его друга детства, писателя Станислава Пшибышевского. Стоило Дагни Юль войти в гостиную или полумрак кабачка «Черный поросенок», где собирались художники и поэты, все присутствующие смотрели только на нее.
«У нее было музыкальное образование, она божественно танцевала, интересовалась музыкой и искусством или, по крайней мере, художниками», — как-то сказал о Дагни Нильс Бейер.
«Была ли она красивой? Возможно, не в обычном смысле этого слова. Спокойный взгляд из-под слегка отяжелевших век. Непослушные волосы обрамляли лицо красным пламенем; тонкий греческий нос, тонкие губы, изумительные белые зубы.
Руки и ноги – как раньше говорили – аристократические. Тело мимолетное и парящее […] как будто лишенное веса. Невероятная гибкость в движении. Маленькая стройная головка, поднятая вверх и посаженная на длинной шее, наводила на мысль о сравнении с гордым цветком».
Дочь норвежского врача, Дагни получила прекрасное воспитание и образование. Манеры ее были аристократическими, а таланты разносторонними.
Девушку всегда тянуло к богеме, пробуя себя в литературе, поэзии и живописи, она находила удовольствие, нарушая принятые нормы своего времени и общаясь с полунищими, часто с сомнительной репутацией мужчинами из кружка артистов.
В 1892 году в баре, где собирались представители богемных профессий, Дагни Юль познакомилась с Эдвардом Мунком. Художник, пусть его имя уже прогремело в художественных кругах, мало что мог предложить такой девушке, но для него она стала музой, воплощением идеального образа женщины, страстной, наполненной особым внутренним огнем.
Он ревниво наблюдал, как его муза влюбляется в писателя Кристенсена, потом за их романом с Юханом Стриндбергом, другими, другими, и наконец, как она выходит замуж за публициста Станислава Пшибышевского.
Чужая невеста, чужая богиня, она навсегда осталась для него воплощением образа таинственной женщины, любимой, но не принадлежащей ему.
Его называли «Грустный Сатана» за вечно задумчивое выражение лица, вид «облезлого рыжего кота» и пламенный, саркастичный язык. Дагни Станислав обожал со всей страстью, на которую был способен, превратив ее из женщины в богиню:
«Ты представить себе не можешь, что Ты для меня значишь. Моя суть существует только в Тебе, поскольку Ты являешься для меня абсолютным, самым высоким и самым глубоким моим идеалом…».
И она отвечала взаимностью. Для эмансипированной Дагни Юль брак стал точкой перелома. Традиционная роль жены и матери двух малышей была для нее слишком тесной. В это время Дагни пытается выбраться из бездны, куда погрузил ее супруг своими изменами.
Эдвард Мунк пишет скандальную «Мадонну» с лицом Дагни Юль, только цвет волос меняет, зато огненный нимб остается.
Она же на его полотнах «Вампирша», «Ревность», «Смех», «Красное и белое» и других. Однажды в порыве ревности Пшибышевский даже вызвал Мунка на дуэль.
В 1898 году Пшибышевские переехали в Краков. Польского Дагни не знала, друзей здесь у нее не было. Скука и поиск новых ощущений, а еще жажда мести мужу, приводят ее в объятия новых мужчин.
Молодой поэт Станислав Бжозовский покончил с собой из-за любви к роковой рыжеволосой ведьме. А супруг нашел другую богиню, теперь его любовь принадлежала жене поэта Каспаровича, Ядвиге.
«Я люблю себя в женщине, только себя, свое скрытое Я, усиленное до своей высшей силы, которая вдруг проявит себя в любви», — напишет о себе Станислав Пшибышевский.
Забрав детей, Дагни Юль оставила мужа. Она теперь часто меняет место жительства, а детей оставляет у своих родителей в Норвегии. В 1901 году вместе с сыном Зеноном и сыном богатого нефтезаводчика, своим последним увлечением, Дагни едет в Тифлис.
Они останавливаются в лучшем номере гранд-отеля, Владислав Эмерик страшно ревнует свою возлюбленную ко всему на свете. К мужу, с которым она так официально и не развелась, ко всем поэтам и художникам, даже к сыну. Они часто ссорятся прямо на глазах у ребенка.
В тот вечер он застал ее в номере спящей в кресле, рыжие кудри рассыпались по молочно-белым плечам. Такая далекая, такая недостижимая, в тот миг Эмерик понял – она никогда не будет принадлежать ему одному и достал револьвер. Он целился в сердце.
А после, осознав, что натворил, прежде чем нажать на курок еще раз и упасть к ногам Дагни, написал письмо ее мужу: «Я сделал то, что должен был сделать ты. Она знала все. Сначала ей хотелось — потом над ней властвовала мать…
Она слишком любила Зенона. Поэтому мне пришлось отложить это в сторону и убить ее в тот момент, когда она меньше всего этого ожидает […] Она всю жизнь любила только тебя […] Я убиваю ее ради нее самой».
На следующий день Дагни Юль должна была отметить свой тридцать четвертый день рождения.
