Порт Кале тонул в холодном декабрьском тумане. Промозглый ветер трепал флаги на мачтах двух королевских кораблей, а волны с грохотом разбивались о причал.
— Погода отвратительная, миледи, — граф Саутгемптон раскладывал карты на маленьком столике. — Боюсь, нам придётся задержаться здесь ещё на несколько дней.
Анна Клевская смотрела в окно. Её свита расположилась в лучшем доме портового города, но даже здесь сквозь щели задувало так, что пламя свечей дрожало.
— Я слышала, Его Величество любит карточные игры? — она обернулась к графу.
— О да! Король непревзойдённый игрок в «сотню».
— Научите меня.
Саутгемптон замер с картами в руках:
— Но, миледи… это не совсем подходящее занятие для…
— Для будущей королевы Англии? — Анна села напротив него. — Я еду в чужую страну, милорд. К мужу, которого никогда не видела. Мне понадобится любое преимущество.
Она говорила на странной смеси немецкого с французским, но граф прекрасно понял её решимость.
— Что ж… — он начал тасовать колоду. — «Сотня» требует внимания и умения просчитывать ходы наперёд.
— Как брак с королём Генрихом? — в глазах Анны мелькнула усмешка.
Саутгемптон поперхнулся. Эта немецкая принцесса, затянутая в тяжёлое платье, оказалась не так проста.
Они играли до поздней ночи. Анна быстро схватывала правила, а когда проигрывала — внимательно разбирала свои ошибки. На третий вечер она уже обыграла графа дважды.
— Вы опасный противник, миледи, — Саутгемптон собирал карты.
— Надеюсь, король оценит это качество в своей жене.
За окном взвыл ветер. Где-то в порту заскрипели снасти.
— Говорят, у него непростой характер… — осторожно начал граф.
— А у кого из королей он простой? — Анна поднялась. — Я дочь герцога Клевского, милорд. Мы умеем играть в долгую игру.
Позже, составляя донесение королю, Саутгемптон напишет о редкой красоте принцессы. Он солжёт — но только наполовину. В Анне действительно было особое очарование. Просто оно крылось не в лице, а в остром уме, который она научилась так искусно скрывать.
Холод в комнате становился невыносимым. Анна накинула меховую накидку и снова села за карты:
— Давайте ещё партию, милорд. Я хочу понять, как король предпочитает начинать игру.
Саутгемптон медлил, разглядывая свою будущую королеву. Вчера прибыл гонец из Лондона — Генрих требовал подробного описания невесты. «Что я могу написать?» — думал граф. Что она носит тяжёлые немецкие платья, которые французы считают верхом безвкусицы? Что её лицо совсем не похоже на прелестный портрет Гольбейна?
— О чём вы задумались? — Анна ловко тасовала колоду. — Боитесь, что я снова выиграю?
— Ваше Высочество… — граф откашлялся. — Возможно, вам стоит сменить портниху? В Лондоне сейчас в моде…
— В моде французские наряды? — Анна раздала карты. — Которые открывают плечи и шею?
— Именно так.
— Чтобы палачу было удобнее? — она подняла глаза от карт. — Ходите, милорд. Ваш ход первый.
От этих слов у Саутгемптона похолодело внутри. Значит, она знала. Знала про Анну Болейн, про Екатерину, про все дворцовые трагедии.
— Я еду в Англию не ради любви, — Анна выложила первую карту. — И не ради короны. Я еду, потому что мой брат приказал мне. Но это не значит, что я собираюсь проиграть.
За окном снова взвыл ветер. Пламя свечей заметалось, отбрасывая причудливые тени на стены.
— Знаете, что главное в «сотне», милорд? — Анна выложила ещё одну карту. — Нужно помнить всё, что уже вышло из игры. И просчитывать, что осталось на руках у противника.
Саутгемптон молча кивнул. Да, эта немецкая принцесса определённо не так проста.
— Мне говорили, король любит музыку? — как бы между прочим спросила она.
— Его Величество прекрасно играет на лютне.
— Тогда придётся полюбить музыку, — Анна чуть улыбнулась. — Я ведь правильно поняла правила, милорд? Туз бьёт короля?
В эту ночь граф написал королю восторженное письмо о красоте и грации принцессы. Он знал, что лжёт. Но впервые в жизни его ложь была продиктована не страхом, а восхищением.
Две недели пролетели незаметно. Шторм наконец утих, а вместе с ним исчезли и последние сомнения Анны. Она стояла на палубе «Льва», глядя, как в утреннем тумане растворяются очертания Кале.
— Ваше Высочество, — леди Рутланд куталась в плащ, — может, спуститесь в каюту? Ветер…
— Я хочу видеть берег Англии первой, — Анна не отрывала взгляд от горизонта.
Саутгемптон, стоявший рядом, невольно отметил, как изменилась принцесса за эти дни. Она больше не горбилась, пытаясь казаться ниже. В её движениях появилась плавность, а в голосе — властные нотки.
— Чайки! — воскликнул кто-то из матросов. — Земля близко!
Анна сжала поручни. Она помнила слова сестры, сказанные на прощание: «Генрих разочаруется в тебе. Он ждёт красавицу с портрета Гольбейна».
— Милорд, — она повернулась к Саутгемптону, — научите меня одной английской фразе.
— Какой?
— Как по-английски «давайте сыграем в карты»?
Граф рассмеялся:
— Let’s play cards, миледи.
— Let’s play cards, — медленно повторила Анна. — Let’s play cards…
Берег показался внезапно — белые скалы Дувра выступили из тумана, словно призрачная стена.
— Добро пожаловать в Англию, Ваше Высочество, — Саутгемптон поклонился.
— Благодарю, милорд, — Анна улыбнулась. — Надеюсь, у меня будет время разыграть свои карты правильно.
На пристани их ждала пышная встреча. Герцог Суффолк, его молодая жена, почётный караул… Анна держалась прямо, отвечала на приветствия кивком. Она помнила, что сказал ей граф о местных обычаях: «Английская знать ценит сдержанность превыше всего».
— Карета подана, миледи, — Суффолк подал ей руку. — Король ждёт вас в Рочестере.
— Значит, едем в Рочестер, — Анна поправила меховую накидку. — Кстати, милорд… Let’s play cards?
Герцог удивлённо поднял брови. А Саутгемптон, шедший следом, едва сдержал улыбку. Что-то подсказывало ему — эта партия будет интересной.
Епископский замок в Рочестере встретил их теплом каминов и запахом жареного мяса. Анна, промёрзшая до костей в дороге, с наслаждением опустилась в кресло у огня.
— Его Величество будет здесь завтра, — леди Рутланд расставляла на столе флаконы с благовониями. — Нужно подготовиться к встрече…
— Не нужно, — Анна достала колоду карт. — Я уже готова.
За окном начиналась метель. Белые хлопья кружились в воздухе, а во дворе замка слышались крики — там готовили медвежью травлю, любимую забаву английской знати.
— Но, миледи… — леди Рутланд растерянно замерла. — Ваше платье…
— Оставьте его как есть, — Анна раскладывала пасьянс. — Король должен видеть то, что купил.
Внезапно дверь распахнулась. На пороге стоял тучный мужчина в богатом камзоле, расшитом золотом. Его маленькие глазки впились в Анну, а рука судорожно сжимала какой-то свёрток.
Анна медленно подняла голову от карт. Она ожидала увидеть грозного тирана, но перед ней был… напуганный человек. Человек, который отчаянно цеплялся за свою молодость.
— Ваше Величество, — она присела в реверансе, улыбнувшись как можно шире. — Let’s play cards?
Генрих застыл на пороге. Это была единственная английская фраза, которую знала Анна, но она попала в цель. В глазах короля промелькнуло удивление.
— Вы… играете? — хрипло спросил он по-французски.
— В «сотню», сир. Граф Саутгемптон сказал, это ваша любимая игра.
Генрих перевёл взгляд на карты, потом снова на Анну. Свёрток в его руке — соболья накидка, приготовленная в подарок — шевельнулся и упал на пол.
— Я… — начал король. — Я должен идти.
Он резко развернулся и исчез за дверью. В коридоре послышались его тяжёлые шаги и крик: «Кромвель! Где этот чёртов Кромвель?!»
Анна спокойно собрала карты:
— Леди Рутланд, не подскажете, какой масти был король, которого я только что упустила?
— Червонный, миледи, — прошептала фрейлина. — Определённо червонный…
— Что ж, — Анна снова начала раскладывать пасьянс, — у меня ещё остаются тузы.
В огромном зале Гринвичского дворца было слышно только тяжелое дыхание Генриха и поскрипывание половиц под его шагами. Кромвель, бледный как полотно, стоял перед разъярённым Генрихом.
— Фламандская кобыла! — король метался по залу. — Вы все обманули меня! Где та красавица с портрета Гольбейна?!
— Ваше Величество… — начал было Кромвель.
— Молчать! — Генрих резко остановился. — А эти её немецкие платья! Словно броня!
В дальнем углу зала Саутгемптон незаметно перекрестился. Его донесения о красоте принцессы теперь могли стоить ему головы.
— Но, — король вдруг понизил голос, — она играет в «сотню»…
— Простите, сир? — Кромвель подался вперёд.
— В карты! Она играет в карты! — Генрих плюхнулся в кресло. — И говорит, что выучила игру специально для меня.
По залу пронёсся еле слышный вздох облегчения. Все знали, как падок король на лесть.
— Может быть… — осторожно начал Кромвель, — может быть, стоит узнать её получше?
— Чтобы что? — Генрих скривился. — Чтобы обнаружить, что она хороша только за карточным столом?
В этот момент двери зала распахнулись. На пороге стояла Анна. Теперь на ней было простое английское платье, а волосы уложены по местной моде.
— Ваше Величество, — она сделала глубокий реверанс. — Я слышала, вы любите музыку?
Генрих недоверчиво уставился на неё:
— Вы умеете петь?
— Нет, сир. Но я умею слушать. И восхищаться.
Король хмыкнул. Потом его взгляд упал на колоду карт, которую Анна держала в руках.
— А в «сотню» вы действительно играете?
— Да, сир. Но боюсь, что пока плохо…
— Плохо? — в глазах Генриха загорелся азартный огонёк.
— Мне нужен учитель, — Анна опустила глаза. — Такой же опытный игрок, как вы…
Кромвель и Саутгемптон переглянулись. Они начинали понимать, почему эта некрасивая немецкая принцесса могла оказаться куда опаснее прекрасной Анны Болейн.
— Что ж, — Генрих поднялся с кресла, — думаю, одну партию мы можем сыграть. Чтобы… проверить ваши способности.
— Благодарю, сир, — Анна сделала ещё один реверанс. — Обещаю быть внимательной ученицей.
Она шла за королём, слыша шепотки придворных за спиной. «Пусть говорят, — думала Анна. — Главное — правильно разыграть свои карты. А козыри у меня ещё остались».
В малой гостиной Гринвичского дворца горели свечи. Генрих и Анна сидели за карточным столом, а придворные жались по углам, затаив дыхание.
— Ваш ход, сир, — Анна внимательно следила за картами.
Генрих хмурился. Эта немка играла лучше, чем притворялась. Она уже дважды едва не выиграла, но в последний момент будто специально делала ошибку.
— Вы поддаётесь мне? — внезапно спросил король.
— Что вы, сир! — Анна покраснела. — Я бы никогда…
— Играйте честно! — Генрих стукнул кулаком по столу. — Я не терплю лжи!
По гостиной пронёсся испуганный шёпот. Но Анна даже не вздрогнула.
— Как прикажете, Ваше Величество.
Следующие полчаса в комнате слышался только шелест карт. Анна выиграла. Потом ещё раз. И ещё.
— Проклятье! — Генрих откинулся на спинку кресла. — Вы говорили, что плохо играете!
— Я училась у графа Саутгемптона, — Анна начала тасовать колоду. — Но куда мне до вашего мастерства, сир. Может, ещё партию?
Король прищурился. В тусклом свете свечей лицо Анны казалось почти красивым. А главное — она не боялась его. Все его жёны боялись, даже дерзкая Анна Болейн. А эта… эта просто раскладывала карты и улыбалась.
— Знаете, — Генрих подался вперёд, — а ведь во Франции считают, что немецкие принцессы годятся только для разведения лошадей.
— Правда? — Анна спокойно сдавала карты. — А в Германии говорят, что английские короли избавляются от жён быстрее, чем меняют перчатки. Ваш ход, сир.
Карты в руках Анны чуть подрагивали. Король постукивал перстнем по подлокотнику кресла, не поднимая глаз. Кромвель побледнел, Саутгемптон закрыл глаза. Но Генрих вдруг расхохотался:
— Чёрт возьми! А вы не робкого десятка!
— У меня просто хорошие карты, сир, — Анна положила на стол даму треф. — И я знаю, как их разыграть.
Они играли до рассвета. А утром король объявил, что свадьба состоится через неделю.
— Но ваше величество, — осмелился возразить Кромвель, — вы же говорили…
— Я передумал, — отрезал Генрих. — Эта женщина… она понимает правила игры.
Свадебный пир затянулся до поздней ночи. Анна сидела за праздничным столом, улыбаясь и кивая гостям, но в голове считала удары часов. Скоро, совсем скоро наступит самое сложное испытание.
Генрих уже изрядно выпил. Его щёки раскраснелись, а маленькие глазки блестели, когда он поворачивался к своей новой жене.
— Пойдёмте, моя королева, — он тяжело поднялся из-за стола. — Пора…
Покои были жарко натоплены. У кровати суетились служанки, раскладывая ночные одежды.
— Оставьте нас, — Генрих махнул рукой.
Анна медленно расстегнула верхнее платье. В комнате повисла тяжёлая тишина.
— Знаете, — она вдруг повернулась к мужу. — А в Кале мне рассказывали, что вы прекрасно поёте.
Генрих замер на полпути к кровати:
— Что?
— Не споёте ли что-нибудь? — она достала из складок платья колоду карт. — Мы могли бы сыграть партию… под музыку.
Это было рискованно. Очень рискованно. Но Анна помнила слова Саутгемптона: «Король обожает, когда хвалят его таланты».
Генрих колебался. Его взгляд метался между картами и кроватью.
— Только одну песню, — наконец проворчал он. — И одну партию.
К рассвету они сыграли семь партий. Генрих пел французские баллады, Анна проигрывала через раз, и постель так и осталась нетронутой.
Утром весь двор гудел от сплетен. Фрейлины шептались по углам, пытаясь выведать у Анны подробности первой брачной ночи.
— Неужели король… — начала было леди Рошфор.
— Его Величество очень музыкален, — спокойно ответила Анна. — И великодушен к тем, кто ценит его таланты.
Она не лгала. Просто некоторые карты лучше держать в рукаве. Особенно если твой муж — король, который избавился от одной жены, вторую отправил на плаху, а третья…
В своих покоях Генрих мучился похмельем и странным чувством облегчения. Эта немка… Она не требовала от него страсти. Не пыталась соблазнить. Просто играла в карты и слушала его пение.
— Кромвель! — позвал он. — Где мой лорд-хранитель печати?
— Я здесь, сир.
— Распорядись… — Генрих потёр виски. — Пусть принесут в покои королевы лютню. Кажется, её нужно учить музыке.
В Гринвичском дворце наступила странная идиллия. Днём Генрих занимался государственными делами, а по вечерам неизменно оказывался в покоях жены. Придворные уже перестали удивляться звукам лютни и взрывам королевского смеха, доносившимся из-за закрытых дверей.
На столике у окна всегда лежала колода карт. Анна научилась брать верх в каждой третьей партии — ровно столько, чтобы раззадорить мужа, но не разозлить его.
— Вы жульничаете, мадам! — Генрих шутливо грозил ей пальцем.
— Разве посмела бы я обмануть короля Англии? — Анна прятала улыбку. — Просто мне везёт.
Везение было ни при чём. Каждое утро она тренировалась с Саутгемптоном, оттачивая своё мастерство. А ещё учила английский — тайком, чтобы однажды удивить мужа.
Весна медленно вступала в свои права. Во дворцовом саду зацвели первые розы, и Анна часто сидела у окна, наблюдая, как садовники подрезают кусты.
— О чём задумались, миледи? — леди Рутланд расчёсывала её волосы.
— О картах, которые ещё не разыграны.
В дверь постучали. На пороге появился запыхавшийся паж:
— Его Величество просит королеву пожаловать в малую приёмную!
Анна поправила платье. За последние месяцы она научилась читать настроение мужа по мелочам: по походке пажей, по выражению лиц стражников, по тому, как скрипят половицы под тяжёлыми шагами короля.
Сейчас что-то было не так.
В малой приёмной Генрих стоял у камина. Рядом с ним маячила тоненькая фигурка в розовом платье — совсем юная девушка, почти девочка.
— А, моя дорогая! — голос короля звучал неестественно весело. — Познакомьтесь, это леди Кэтрин Говард. Она будет прислуживать вам.
Анна сделала реверанс, разглядывая новую фрейлину. Свежее личико, ямочки на щеках, глаза, опущенные в притворном смущении… А король… Анна никогда не видела, чтобы её муж так ёрзал в кресле, так жадно ловил каждое движение юной девушки. Даже его вечное постукивание больной ногой прекратилось.
— Рада познакомиться, леди Кэтрин, — Анна улыбнулась. — Вы играете в карты?
— Нет, Ваше Величество, — прощебетала девушка. — Но я очень люблю танцевать!
Генрих просиял. А Анна подумала, что пришло время делать новую ставку. Пока карты ещё были в её руках.
Каждый вечер в Гринвиче теперь начинался одинаково: звон лютни, шорох шёлковых юбок леди Кэтрин, тяжелое дыхание короля, пытающегося не отставать от танцующей девушки. Анна сидела у окна, привычно перебирая карты.
— Ещё партию, сир? — спрашивала она, когда король, тяжело дыша, опускался в кресло.
— Не сегодня, — отмахивался он, не сводя глаз с юной фрейлины.
Анна замечала всё: как краснеет Кэтрин под королевским взглядом, как меняются наряды девушки, становясь всё дороже, как появляются жемчуга в её ушах. И ждала.
Однажды утром Генрих нашёл жену за раскладыванием пасьянса.
— Мы должны поговорить, — начал он.
— О леди Кэтрин? — Анна перевернула карту. — Она очаровательна, не правда ли?
Король замер:
— Вы… знаете?
— Я знаю, что вы несчастны со мной, — она положила даму червей. — И что юность прекрасна.
— Анна…
— Знаете, — она вдруг подняла глаза, — у меня ведь тоже была помолвка. До вас. В Лотарингии.
Генрих подался вперёд. В его взгляде вспыхнула надежда:
— Правда?
— Возможно, — Анна пожала плечами. — Если Священный Совет решит расследовать этот вопрос…
Они смотрели друг на друга поверх карточного стола. Король понимал, что ему предлагают. Развод без скандала. Без топора палача. Просто… расторжение помолвки, которой, возможно, никогда и не было.
— А чего хотите вы? — наконец спросил он.
— Замок Ричмонд, поместья в Суссексе… — Анна начала загибать пальцы. — Титул «сестры короля». И обещание, что моя голова останется на плечах.
— И это всё?
— Ах да, — она улыбнулась. — Ещё я хочу остаться в Англии. Мне нравится здесь… играть в карты.
Генрих расхохотался. Впервые за долгое время его смех был искренним.
— Знаете что? — он взял её за руку. — Вы лучшая из моих жён. Единственная, кто понял правила игры.
— Просто я знаю цену козырям, сир. И умею вовремя сбросить плохие карты.
Через неделю начался бракоразводный процесс. А ещё через месяц «сестра короля» въехала в Ричмондский замок, где её уже ждал накрытый карточный стол.
Говорили, что леди Анна стала только веселее после развода. В Ричмондском замке всегда горел свет, звучала музыка, а по вечерам разыгрывались карточные партии. Она носила яркие платья, заказывала французские духи и каждый день каталась верхом в парке в сопровождении молчаливого дворянина, чье имя история не сохранила.
Кэтрин Говард продержалась на троне полтора года. Когда топор палача опустился на её тонкую шею, только «сестра короля» смогла утешить безутешного Генриха. Она приехала в Гринвич с колодой карт и бутылкой рейнского вина.
В своём завещании Генрих распорядился похоронить себя рядом с Джейн Сеймур, но самые щедрые посмертные дары достались именно Анне Клевской. «За мудрость и верную дружбу», — написал король.
Она пережила его на десять лет и умерла в своём любимом Ричмондском замке летним днём 1557 года. Говорят, в последний вечер она раскладывала пасьянс у открытого окна. На столе нашли законченную партию — все карты легли правильно.
Анну похоронили в Вестминстерском аббатстве, единственную из жён Генриха VIII, удостоенную такой чести. На её надгробии написали всего три слова: «Королева. Сестра. Друг.»
А в покоях Ричмондского замка ещё долго находили игральные карты. Некоторые придворные шептались, что по ночам оттуда доносится смех и шелест перетасовываемой колоды, словно чья-то искусная рука всё ещё раскладывает бесконечный пасьянс.
Но это, конечно, всего лишь легенда. Правдой остаётся лишь то, что немецкая принцесса, которую считали некрасивой и неудачливой, выиграла самую важную партию в своей жизни. Она единственная из всех жён Генриха сумела превратить проигрышные карты в королевский флеш.
