— Повтори, что ты сейчас сказал? — Алина замерла с чашкой кофе в руке. Утро вторника, которое начиналось как обычно, внезапно превратилось в кошмар.
Вадим поправил галстук и отвёл взгляд, изучая скатерть на кухонном столе с таким вниманием, будто от узора зависела его жизнь.
— Мама взяла кредит. Небольшой. Совсем небольшой. Всего-то полтора миллиона, — он старался говорить беззаботно, но голос предательски дрогнул.
— Твоя мама набрала кредитов, а выплачивать их должна я? — переспросила Алина, с трудом сдерживая нарастающее возмущение. — Ты это серьёзно сейчас?
Вадим наконец посмотрел ей в глаза:
— У неё были трудности. Я не мог отказать. Ты же знаешь, какая она…
— Какая? — Алина с грохотом поставила чашку на стол. — Напомни-ка мне. Какая?
— Мама одна меня вырастила, — привычно начал Вадим, но Алина перебила:
— Это я слышала уже тысячу раз. Мне напомнить, что мы купили ей квартиру? Машину? Что каждый месяц отправляем деньги? Что она отдыхает лучше нас?
— Алина, ну что ты начинаешь…
— Я? Я начинаю? — она резко встала. — Нет, это ты начал, когда решил за моей спиной, что мы будем платить её долги! Полтора миллиона, Вадим! Полтора!
Вадим вздохнул и привычным жестом потёр переносицу — жест, который Алина когда-то находила милым, а теперь ненавидела всей душой.
— Послушай, это же моя мать…
— А я твоя жена! — выкрикнула Алина. — И почему-то наши общие деньги утекают к ней постоянно! Знаешь, сколько я откладывала на ремонт? Восемь месяцев каждую копейку считала!
Хлопнула входная дверь — Вадим ушёл на работу, не договорив. Типично. Алина осталась одна в квартире, которую они купили три года назад и которую она мечтала сделать настоящим домом. Теперь придётся снова отложить ремонт. Из-за Надежды Павловны. Снова.
Телефон завибрировал — сообщение от Вадима: «Прости. Вечером поговорим. Люблю».
Алина не ответила.
Надежда Павловна Соколова считала себя женщиной с безупречным вкусом. Это отражалось во всём: в одежде — только брендовые вещи, в квартире — только дорогая мебель, даже в словах — только изысканные выражения, которыми она щедро приправляла свою речь.
— Вадюша, я так скучала! — воскликнула она, заключая сына в объятия, когда он пришёл к ней вечером того же дня.
От Надежды Павловны пахло дорогими духами, а её ярко-красный маникюр сверкал в тусклом свете прихожей. Она выглядела слишком молодо для своих пятидесяти пяти, и это стоило немалых денег.
— Мама, нам надо поговорить, — Вадим прошёл в гостиную, отметив новый диван, который явно стоил немало.
— Конечно, сыночек, — пропела Надежда Павловна, усаживаясь напротив. — Чаю?
— Нет. Мама, я сказал Алине про кредит.
Лицо Надежды Павловны изменилось — мягкая улыбка исчезла, уступив место холодному расчёту.
— И что твоя… жена? — последнее слово она произнесла с едва заметным пренебрежением, которое всегда проскальзывало, когда она говорила об Алине.
— Она в ярости, мама. И я её понимаю. Мы откладывали деньги на ремонт, на…
— Ой, ремонт! — перебила Надежда Павловна. — Подумаешь! Можно и потом сделать. А у меня ситуация была безвыходная! Я же тебе объяснила — вложилась в акции, а они упали. Разве я могла знать?
Вадим устало потёр лицо:
— Мама, но ведь это уже пятый «безвыходный» случай за два года.
— Вадюша, — голос Надежды Павловны стал медовым, — ты же знаешь, как я боролась, чтобы дать тебе всё. Помнишь, как мы жили, когда твой отец нас бросил? В какой нищете? Я ночами не спала, работала на трёх работах…
Вадим знал эту песню наизусть. Знал каждую ноту, каждый такт. И каждый раз она действовала безотказно.
— Я понимаю, мама. Но и ты пойми — я не могу больше брать деньги из семейного бюджета. Алина права.
— Алина? — Надежда Павловна фыркнула. — Эта девочка никогда не понимала, что такое настоящая семья. Она выросла в полной семье, с мамой-папой, братиком-сестричкой. Откуда ей знать, через что прошли мы с тобой?
— Мама, дело не в этом…
— А в чём? В том, что твоя жена считает каждую копейку? В том, что она не уважает меня? Не любит? Я для неё кто? Чужая тётка, которая мешает ей тратить твои деньги на шмотки!
— Это неправда, и ты это знаешь, — голос Вадима стал жёстче. — Алина работает не меньше меня.
— Ну конечно, — протянула Надежда Павловна. — Её работа — это так важно. А то, что мать твоя может оказаться на улице — ерунда, да?
— Никто не окажется на улице, мама.
— Я не могу выплачивать этот кредит! — в голосе Надежды Павловны зазвучали истерические нотки. — У меня давление, сердце… Врачи сказали — никаких стрессов!
Вадим поднялся:
— Хорошо, мама. Я что-нибудь придумаю.
Когда Вадим вернулся домой, Алина сидела на кухне с открытым ноутбуком. Перед ней лежали распечатки каких-то документов.
— Привет, — осторожно сказал он.
Алина подняла голову, и Вадим увидел, что она плакала — глаза покраснели и опухли.
— Я была в банке сегодня, — её голос звучал удивительно спокойно для человека, который только что рыдал. — Знаешь, что я узнала? Это не первый кредит твоей мамы. Это третий за год. И два предыдущих она не выплатила.
Вадим замер:
— Что?
— А ещё я зашла в нашу банковскую выписку за последние три года, — продолжила Алина, указывая на экран ноутбука. — И посчитала, сколько мы отдали твоей маме. Четыре миллиона семьсот тысяч рублей, Вадим. Почти пять миллионов за три года.
— Этого не может быть, — пробормотал он, опускаясь на стул.
— Может, — Алина развернула к нему ноутбук. — Вот, смотри. Всё по датам, всё по суммам. И знаешь, что самое интересное? Эти деньги ушли не на лечение, не на ремонт её квартиры. Я поговорила с тётей Ирой, вы же соседи.
— Ты звонила маминой соседке? — Вадим не мог поверить своим ушам.
— Да. И она рассказала много интересного. Например, про то, как твоя мама хвасталась поездкой в Дубай. И новой шубой. И бриллиантовыми серьгами, которые она купила «на собственные сбережения».
Вадим молчал, глядя в одну точку.
— Вадим, я люблю тебя, — голос Алины дрогнул. — Но так больше не может продолжаться. Твоя мама использует тебя. Использует нас.
— Что ты предлагаешь? — глухо спросил он.
— Я предлагаю поставить условие. Никаких больше денег. Никаких кредитов. Никакой финансовой помощи. Иначе…
— Иначе что?
Алина глубоко вздохнула:
— Иначе я подаю на развод.
Надежда Павловна не ожидала увидеть на пороге своей квартиры обоих — и сына, и невестку. Особенно невестку, которая смотрела на неё с таким ледяным спокойствием, что на секунду Надежде Павловне стало не по себе.
— Вадюша? Что случилось? — она попыталась изобразить беспокойство, но Вадим прервал её:
— Мама, нам надо серьёзно поговорить. Можно войти?
Они прошли в гостиную — ту самую, где красовался новый диван и плазменный телевизор на стене.
— Мама, — начал Вадим, — я знаю про все кредиты. И про то, куда ушли деньги, которые мы тебе давали.
Надежда Павловна мгновенно переключилась в режим обороны:
— Что за чушь! Какие деньги? Я старая больная женщина, еле концы с концами свожу на свою пенсию!
— У вас отличная пенсия, Надежда Павловна, — спокойно заметила Алина. — Плюс доход от сдачи квартиры, которую мы вам купили. Плюс деньги, которые мы перечисляем каждый месяц. В сумме выходит больше, чем зарабатываю я.
— Да как ты смеешь! — взвилась Надежда Павловна. — Вадим, ты слышишь, что твоя жена говорит?
— Слышу, мама. И согласен с каждым словом, — твёрдо ответил Вадим. — Мы больше не будем давать тебе деньги. И этот кредит… его придётся выплачивать тебе самой.
Надежда Павловна побледнела:
— Что? Вадюша, но ты же обещал…
— Я многое обещал, мама. И многое делал. Но всему есть предел.
— Это она! — Надежда Павловна ткнула пальцем в Алину. — Это всё она! Настроила тебя против родной матери!
— Нет, мама, — Вадим покачал головой. — Это ты настроила меня против себя. Своей ложью. Своими манипуляциями.
— Вадим, — вмешалась Алина, — давай не будем…
— Нет, я скажу, — он повернулся к матери. — Всю жизнь ты внушала мне, что я тебе должен. Что без тебя я никто. Что ты жертвовала всем ради меня. И я верил. Платил и верил.
— Потому что это правда! — воскликнула Надежда Павловна. — Я действительно всем пожертвовала!
— Нет, мама. Ты не жертвовала. Ты инвестировала. Чтобы потом получать дивиденды. И получала. Но с этим покончено.
Надежда Павловна перевела взгляд с сына на невестку и обратно. Потом её лицо исказилось, и она заплакала — громко, с подвываниями:
— Как ты можешь так со мной… Родная мать… Всю жизнь для тебя… А теперь на улицу выбрасываешь…
Алина закатила глаза, но Вадим остался непреклонен:
— Никто тебя не выбрасывает. У тебя есть квартира, пенсия, доход от аренды. Ты не будешь голодать. Но мы больше не будем оплачивать твои прихоти.
— Прихоти? — задохнулась от возмущения Надежда Павловна. — Ты называешь необходимые вещи прихотями?
— Шуба за триста тысяч — необходимая вещь? — спросил Вадим. — Поездка в Дубай? Золотые серьги?
Надежда Павловна осеклась, потом быстро нашлась:
— Это подарки! От друзей!
— Хватит, мама, — устало сказал Вадим. — Хватит лжи. Я всё знаю. Мы уходим. И да, кредит придётся выплачивать тебе самой.
Они встали. Надежда Павловна бросилась к сыну, хватая его за руку:
— Вадюша, сынок, не бросай меня! Я умру без тебя! Я заболею! Я…
— Нет, мама, — он мягко, но решительно высвободил руку. — Ты проживёшь долгую и счастливую жизнь. Просто теперь — на свои деньги.
Домой они ехали молча. Вадим вёл машину, крепко сжимая руль, а Алина смотрела в окно на проносящиеся мимо огни вечерней Москвы.
— Она будет звонить, — наконец произнёс Вадим. — Будет давить. Плакать. Угрожать.
— Знаю, — кивнула Алина. — Выдержишь?
Вадим посмотрел на жену:
— Выдержу. Ради нас выдержу.
Алина слабо улыбнулась и накрыла его руку своей:
— Спасибо.
— За что?
— За то, что выбрал нас. Нашу семью.
Вадим свернул на их улицу:
— Знаешь, я только сейчас понял, что всю жизнь боялся её подвести. Разочаровать. Оказаться неблагодарным сыном. А теперь… — он помолчал. — Теперь мне кажется, что я наконец-то свободен.
Они припарковались у дома. Старого панельного дома, в котором их квартира ждала ремонта уже три года.
— Так странно, — сказала Алина, глядя на тёмные окна их подъезда. — Мы столько отдали, а ничего не получили взамен. Ни благодарности, ни…
— Зато теперь мы сможем сделать ремонт, — перебил её Вадим. — И съездить куда-нибудь. И просто жить, не думая постоянно о том, что кому-то что-то должны.
Они вышли из машины. Ночной воздух был свеж и пах приближающейся осенью.
— А если она правда окажется на улице? — вдруг спросила Алина.
Вадим покачал головой:
— Не окажется. Она прекрасно умеет выкручиваться. Всегда умела. Просто раньше ей было проще использовать меня, чем искать другие пути.
Они поднялись на свой этаж. Квартира встретила их тишиной и лёгким запахом домашнего уюта — того самого, который они создавали вместе, несмотря ни на что.
— Знаешь, — сказал Вадим, обнимая Алину, — я думаю, мы справимся. Со всем справимся.
Она прижалась к нему, чувствуя, как постепенно отпускает напряжение этого бесконечного дня:
— Конечно, справимся. Мы же семья.
Первый звонок от Надежды Павловны раздался в три часа ночи. Вадим не взял трубку. Потом она звонила ещё и ещё — в четыре, в пять, в шесть утра. К семи на телефоне Вадима было двадцать три пропущенных вызова и семнадцать сообщений — от угроз до мольбы.
— Выключи телефон, — сонно пробормотала Алина, когда очередной звонок разбудил их.
— Не могу, — вздохнул Вадим. — У меня сегодня важные переговоры, клиенты могут звонить.
Он встал с кровати и пошёл на кухню варить кофе. День обещал быть долгим.
В девять позвонила тётя Ира, мамина соседка:
— Вадим, твоя мать с ума сошла! Она всю ночь кричала, стучала в стены, грозилась выброситься из окна! Я вызвала участкового, но он только поговорил с ней и ушёл. Сказал, что ничего противозаконного она не делает.
— Спасибо, тётя Ира. Простите за беспокойство, — устало ответил Вадим.
— Да ладно, мне не привыкать. Но ты всё-таки приезжай, а? Успокой её как-нибудь. Мне на работу надо, а тут такое…
Вадим пообещал приехать после работы и положил трубку. Алина, стоявшая в дверях кухни, покачала головой:
— Началось. Я же говорила.
— Что ты предлагаешь? — спросил Вадим. — Вызвать скорую? Полицию?
— Нет, — Алина подошла и обняла его. — Я предлагаю выдержать. Просто выдержать. Это как с ребёнком, который закатывает истерику в магазине. Если один раз уступишь, будет устраивать истерики постоянно.
— Моей маме пятьдесят пять, а не пять, — заметил Вадим.
— А ведёт она себя именно как пятилетняя, — парировала Алина. — И всегда так себя вела, просто ты не замечал.
Вадим не стал спорить. В глубине души он знал, что жена права.
К вечеру Надежда Павловна перешла к плану Б. Она позвонила всем — абсолютно всем, кого знала: родственникам, знакомым, коллегам Вадима, даже его бывшим одноклассникам, чьи номера каким-то образом сохранила. Всем она рассказывала одну и ту же историю: сын бросил её, старую больную женщину, умирать в нищете, а всё из-за злобной невестки, которая хочет прибрать к рукам все деньги.
К Вадиму и Алине посыпались звонки. Возмущённая тётка Вадима из Саратова, которую он видел дважды в жизни, кричала в трубку, что он «неблагодарный щенок». Бывший одноклассник писал в WhatsApp: «Мать — это святое, как ты можешь?» Начальник Вадима вызвал его к себе и долго, сочувственно объяснял, что «с родителями надо как-то по-человечески».
Алина держалась стойко, но и ей доставалось — в основном от родственников Вадима, которые всегда считали, что он «мог найти и получше». Мамины подруги писали ей в соцсетях гадости, называли «разлучницей» и «охотницей за деньгами».
— Может, стоит объяснить людям, как всё было на самом деле? — предложила Алина после особенно мерзкого звонка от двоюродной сестры Вадима.
— И кто нам поверит? — устало отозвался он. — Мать в беде, сын не помогает — всё ясно и понятно. Никто не будет разбираться в деталях.
— Тогда что? Просто терпеть?
— А что ещё остаётся?
Они сидели на кухне, допивая вечерний чай. За окном моросил мелкий осенний дождь, и капли стекали по стеклу, искажая огни фонарей.
— Знаешь, — вдруг сказала Алина, — мы могли бы уехать.
— Куда? — не понял Вадим.
— Куда угодно. В другой город. В другую страну. Начать с чистого листа.
Вадим задумался:
— А твоя работа? Мой бизнес?
— Работу можно найти везде. Бизнес можно начать заново. Главное — быть вместе и не оглядываться постоянно назад.
— Ты серьёзно сейчас?
Алина кивнула:
— Абсолютно. Подумай сам — что нас здесь держит? Квартира? Мы можем её продать. Друзья? Настоящие друзья поймут и останутся на связи. Работа? Ты умный, талантливый, сможешь реализоваться где угодно.
Вадим молчал, обдумывая её слова.
— А твои родители? — наконец спросил он. — Ты готова оставить их?
— Мои родители — взрослые самодостаточные люди, — ответила Алина. — Они поймут. И потом, мы же не на Марс улетаем. Будем приезжать, созваниваться.
— Не знаю, — покачал головой Вадим. — Это как-то…
— Как-то что? Радикально? А твоя мать, по-твоему, не радикальна? Она же не остановится, Вадим. Никогда не остановится.
Он знал, что Алина права. Знал, что мать не сдастся — будет давить, манипулировать, запугивать, пока не добьётся своего. Или пока они не сломаются.
— Давай подумаем об этом, — наконец сказал он. — Не решать сгоряча.
Алина улыбнулась и сжала его руку:
— Конечно. Мы никуда не торопимся.
Через неделю Надежда Павловна пришла к ним домой. Просто позвонила в дверь, когда Алина была одна — Вадим задерживался на работе.
— Здравствуй, дорогая, — сладко улыбнулась свекровь, когда Алина открыла дверь. — Можно войти?
Алина хотела отказать, но что-то в глазах Надежды Павловны — что-то жёсткое, почти опасное — заставило её отступить:
— Проходите.
Надежда Павловна прошла в гостиную, огляделась, поджала губы:
— М-да, ремонт вам и правда не помешал бы.
Алина промолчала.
— Я пришла поговорить, — продолжила свекровь, усаживаясь в кресло. — По-женски.
— Слушаю вас, — Алина осталась стоять.
— Видишь ли, милая, — Надежда Павловна одарила её ещё одной фальшивой улыбкой, — я понимаю, что ты хочешь для себя больше. Все мы хотим. И я не виню тебя за то, что ты настроила Вадима против меня.
— Я никого ни против кого не настраивала, — спокойно ответила Алина. — Вадим взрослый человек и сам принимает решения.
Надежда Павловна рассмеялась:
— Ой, брось! Мой сын никогда бы не поступил так со мной. Это всё твоё влияние. Но я не злюсь, правда. Я пришла предложить компромисс.
— Какой же? — Алина скрестила руки на груди.
— Очень простой. Вы поможете мне с этим кредитом — всего-то полтора миллиона, для вас это не деньги. А я… — она сделала паузу, — я оставлю вас в покое. Никаких больше просьб, никаких звонков. Обещаю.
Алина усмехнулась:
— Вы уже обещали. Много раз. И каждый раз нарушали обещание.
— На этот раз всё серьёзно, — лицо Надежды Павловны стало жёстким. — У меня нет выбора. Банк грозит судом.
— У вас есть выбор, — возразила Алина. — Продайте шубу. Серьги. Новый диван. Телевизор. Отмените поездку в Турцию, о которой вы рассказывали всем соседям.
Надежда Павловна побледнела:
— Ты следишь за мной?
— Нет. Но люди говорят.
Свекровь резко встала:
— Хорошо. Я вижу, разговора не получится. Тогда слушай сюда, девочка. Если вы не поможете мне с кредитом, я сделаю вашу жизнь адом. Я уже начала, но это только цветочки. Я дойду до твоего начальства. До родителей. Я буду приходить к вам каждый день. Я…
— Вы мне угрожаете? — тихо спросила Алина.
— Я констатирую факты, — отрезала Надежда Павловна. — Вадим — мой сын. Был, есть и будет. И что бы ты ни делала, кровь не обманешь. Он всегда вернётся ко мне.
— Выйдите из моего дома, — Алина указала на дверь. — Немедленно.
— Иначе что? — усмехнулась Надежда Павловна. — Полицию вызовешь? На мать своего мужа? Представляю, как это будет выглядеть.
В этот момент щёлкнул замок входной двери — вернулся Вадим. Он замер на пороге гостиной, переводя взгляд с матери на жену:
— Что происходит?
— Вадюшенька, — мгновенно изменила тон Надежда Павловна, — я пришла поговорить, а твоя жена меня выгоняет! Представляешь?
Вадим устало вздохнул:
— Мама, что ты здесь делаешь?
— Как что? Я скучала по тебе, сынок! Ты не отвечаешь на звонки, не приезжаешь…
— Она пришла требовать деньги на кредит, — перебила Алина. — И угрожала мне, если мы не заплатим.
— Что за глупости! — возмутилась Надежда Павловна. — Я просто хотела поговорить по-семейному, а она всё перевернула!
Вадим подошёл к матери:
— Мама, хватит. Я слышал конец вашего разговора. Ты действительно угрожала Алине.
— Я? Угрожала? — Надежда Павловна схватилась за сердце. — Да как ты можешь! Родной матери такое говорить!
— Мама, — Вадим говорил тихо, но твёрдо, — тебе лучше уйти. Сейчас.
— Ты выбираешь её? — в голосе Надежды Павловны зазвучали слёзы. — Вместо родной матери?
— Я выбираю правду, мама. И свою семью. Алина — моя семья.
Надежда Павловна выпрямилась, и её лицо внезапно изменилось — исчезли слёзы, исчезла мольба. Осталась только холодная ярость:
— Ты пожалеешь об этом, Вадим. Вы оба пожалеете.
Она схватила сумку и направилась к выходу, но в дверях обернулась:
— Я всё равно своего добьюсь. Всегда добивалась.
Следующие две недели превратились в настоящий кошмар. Надежда Павловна развернула полномасштабную войну. Она приходила к Вадиму на работу и устраивала скандалы. Звонила Алине по ночам. Писала их друзьям и родственникам жуткие истории о том, как с ней обращаются.
Но хуже всего было то, что она нашла Алинину мать и каким-то образом убедила её, что Вадим — ужасный муж, который бьёт её дочь и тратит все деньги на азартные игры. Мама Алины, женщина впечатлительная и доверчивая, примчалась из своего Воронежа и умоляла дочь развестись с «этим монстром».
— Я больше так не могу, — сказал Вадим после особенно тяжёлого дня, когда ему пришлось срываться с важной встречи, потому что Надежда Павловна пришла к нему в офис и грозилась «выброситься из окна прямо сейчас». — Это никогда не закончится.
Алина сидела рядом, держа в руках телефон, который не переставал вибрировать от сообщений — очередная порция гадостей от «доброжелателей».
— Помнишь, я говорила про отъезд? — тихо спросила она. — Может, пора?
Вадим посмотрел на неё долгим взглядом:
— Ты правда готова всё бросить?
— Я готова начать заново, — поправила Алина. — Ради нас. Ради нашего будущего.
— А если она найдёт нас? Поедет за нами?
— Мы не скажем никому, куда едем. Никому, Вадим. Ни друзьям, ни родственникам. Только моим родителям, когда уже будем на месте.
Вадим задумался:
— У меня есть предложение о работе в Калининграде. Давний клиент зовёт партнёром в бизнес. Я отказывался, но…
— Калининград, — повторила Алина. — Звучит неплохо.
— Ты найдёшь там работу? С твоей специальностью?
— Я могу работать удалённо. Мой начальник давно предлагал такой вариант.
Они замолчали, осознавая масштаб решения, которое собирались принять.
— Давай сделаем это, — наконец сказал Вадим. — Продадим квартиру, переедем, начнём с чистого листа.
Алина сжала его руку:
— Я с тобой. Куда угодно.
Они действовали быстро и тихо. Выставили квартиру на продажу через агентство, взяв с риелтора обещание не раскрывать их планы. Вадим договорился с партнёром в Калининграде, Алина — с начальством о переходе на удалённую работу.
Надежда Павловна, почувствовав неладное, усилила натиск. Она звонила Вадиму по двадцать раз в день, караулила его у работы, приходила к их дому. Однажды она даже вызвала полицию, утверждая, что сын украл у неё деньги. Полицейские, выслушав сбивчивый рассказ пожилой женщины, только развели руками — никаких доказательств, одни эмоции.
Квартира продалась на удивление быстро — по хорошей цене и покупателям, которые не требовали отсрочки. Вадим и Алина собрали самое необходимое, остальное распродали или раздали.
В день отъезда они проснулись затемно. Такси должно было приехать в пять утра — они специально выбрали раннее время, чтобы никто не увидел.
— Странно уезжать вот так, — сказала Алина, оглядывая пустую квартиру. — Как воры.
— Мы не воры, — возразил Вадим. — Мы просто хотим жить своей жизнью.
Они спустились вниз в полной тишине. Такси уже ждало — тёмная машина с работающим мотором. Водитель помог загрузить вещи, и они сели на заднее сиденье.
— В аэропорт, — сказал Вадим.
Машина тронулась, и Алина в последний раз оглянулась на их дом. В одном из окон горел свет — кто-то не спал в этот ранний час. Может, такой же беглец от собственной жизни?
Они почти выехали со двора, когда фигура в тёмном пальто возникла прямо перед машиной. Водитель резко затормозил, выругавшись.
— Вадим! — голос Надежды Павловны разорвал утреннюю тишину. — Я знала! Знала, что вы что-то задумали!
— Господи, — выдохнула Алина. — Как она узнала?
Надежда Павловна подбежала к машине, забарабанила в окно:
— Открой! Немедленно открой, Вадим!
— Поехали, — сказал Вадим водителю. — Пожалуйста, просто поехали.
— А как же… — водитель кивнул на кричащую женщину.
— Она не бросится под колёса, — мрачно ответил Вадим. — Это просто спектакль.
Водитель неуверенно тронулся с места. Надежда Павловна отскочила от машины, но продолжала кричать:
— Ты бросаешь меня! Собственную мать! Будь ты проклят, Вадим! Будь проклят!
Алина вздрогнула и крепче сжала руку мужа. Они выехали со двора, и крики постепенно стихли вдали.
— Ты в порядке? — спросила Алина, видя, как побледнел Вадим.
— Нет, — честно ответил он. — Но буду. Мы оба будем.
Машина неслась по пустынным утренним улицам Москвы. Вадим смотрел в окно на проплывающие мимо здания, светофоры, редких прохожих — на город, который был его домом всю жизнь и который он сейчас покидал.
— Как ты думаешь, она поедет за нами? — тихо спросила Алина.
— Не знаю, — Вадим покачал головой. — Может быть. Она всегда была… настойчивой.
— Что мы будем делать, если она появится в Калининграде?
Вадим повернулся к жене:
— То же, что делаем сейчас. Будем жить своей жизнью. Будем защищать то, что важно для нас. Будем вместе.
Алина кивнула и прижалась к его плечу. За окном начинался рассвет — тусклый, серый, октябрьский. Но где-то там, впереди, их ждала новая жизнь. Без долгов. Без манипуляций. Без постоянного чувства вины.
— Знаешь, — сказал вдруг Вадим, — я никогда не думал, что в тридцать четыре года буду убегать от собственной матери.
— А я никогда не думала, что в тридцать два буду начинать жизнь с нуля, — ответила Алина. — Но знаешь что? Я не жалею. Ни о чём не жалею.
Вадим обнял её крепче:
— Я тоже.
Машина въехала на территорию аэропорта. Новый день, новая жизнь, новое начало. И как знать — может быть, когда-нибудь они сами станут родителями и создадут совсем другую, здоровую семью, где никто никому ничего не должен просто за факт существования.
Они вышли из такси и направились к терминалу. Позади остались долги и обязательства, впереди была свобода. И хотя оба понимали, что Надежда Павловна так просто не сдастся, что будут ещё слёзы, угрозы и манипуляции, сейчас, в этот момент, они чувствовали только облегчение.
Их рейс объявили, и они двинулись к выходу на посадку — два человека с небольшими чемоданами, в которых уместилась вся их прежняя жизнь. Всё остальное им предстояло создать заново. Вместе.
