— Опять они звонили из банка, — Олег бросил телефон на диван так, будто тот был раскаленным. — Я не понимаю, куда уходят все деньги, Лена. Просто не понимаю.
Я молча помешивала соус в сотейнике. Аромат трав и чеснока наполнял кухню, но не создавал уюта. Воздух между нами был слишком наэлектризован.
— Я же показывала тебе таблицу расходов на прошлой неделе, — спокойно ответила я. — Ипотека, коммунальные, продукты. Ничего нового.
— Таблицу она мне показывала… — пробормотал он, проводя рукой по волосам. — Это не решает проблему. Проблему нужно решать кардинально.
Он встал и начал мерить шагами нашу небольшую кухню-гостиную. Три шага в одну сторону, три в другую. Его нервозность скреблась по стенам, оседала на мебели.
— Моя мама говорит, мы слишком много на себя взяли. Говорит, что в ее время люди жили скромнее, но дружнее. Родственники помогали друг другу без всяких таблиц.
Я сжала ручку сотейника чуть крепче. Вот и началось.
Светлана Игоревна, его мать, всегда была мастером пассивной агрессии, облеченной в форму житейской мудрости.
Я представила ее лицо — ухоженное, с вечно недовольным выражением, которое она считала признаком благородства.
— Твоя мама очень мудрая женщина, — произнесла я ровным тоном, не поворачиваясь. — Но мы пока справляемся сами.
— Справляемся? — он остановился прямо за моей спиной. Я чувствовала его тяжелое дыхание. — Лена, я потерял половину заказов. Мой бизнес летит к чертям. Это ты называешь «справляемся»?
Я выключила плиту и повернулась к нему. Его лицо было бледным, а в глазах металась паника, которую он отчаянно пытался скрыть за гневом. Мне стало его почти жаль. Почти.
— Хорошо. Что ты предлагаешь? — спросила я.
Олег выдержал паузу, собираясь с духом. Он подошел к окну и уставился на огни ночного города, словно искал там поддержки.
— Я думаю… нет, я уверен, что сейчас самое время твоей семье нас поддержать. У твоей матери не просто какие-то накопления, у нее свой салон, дела идут в гору. Это было бы справедливо.
Я смотрела на его спину, на напряженные плечи. В моей голове всплыла другая картина: моя мама, Анна Петровна, передает его матери, Светлане Игоревне, толстый конверт в укромном уголке кафе.
Я тогда случайно их увидела. «Светочка, это последнее, — тихо говорила моя мама. — Больше не могу, ты же понимаешь».
А свекровь, пряча деньги в сумку, торопливо кивала: «Отдам, Анечка, все отдам! Как только мой Олежек на ноги встанет».
Эта сцена повторялась в моей памяти снова и снова. И каждый раз я задавалась вопросом, почему мама просила меня ничего не говорить Олегу.
— Справедливо? — переспросила я, и мой голос прозвучал так холодно, что муж вздрогнул и обернулся.
— Да, — отрезал он, глядя мне прямо в глаза. Его паника сменилась упрямой решимостью. — Пока я буду восстанавливать дела, кто-то должен взять на себя основные расходы. И будет правильно, если это сделает твоя мать.
В конце концов, она должна содержать нашу семью, раз ее зять в беде.
Наступила звенящая пауза. Все звуки в квартире словно умерли. Я смотрела на мужа и впервые видела его не как любимого человека, а как чужого, капризного мальчика.
— Поразительная идея, — медленно произнесла я. — Просто поразительная. Скажи, Олег, а твоя мама не рассказывала тебе, на какие деньги она в прошлом году сделала свой шикарный ремонт?
Олег растерянно моргнул. Уверенность на его лице дала трещину, сменившись недоумением.
— При чем здесь ремонт? Она копила. Всегда умела обращаться с деньгами, не то что некоторые.
Он бросил выразительный взгляд на меня, но укол не достиг цели. Я была слишком сосредоточена.
— Копила, значит? — я усмехнулась. — Интересно, с какой зарплаты можно накопить на итальянскую кухню и мраморные полы? Она же у тебя в районной библиотеке работает.
— Она подрабатывала! Репетиторством! — его голос стал на тон выше. Он явно не ожидал такого отпора и теперь защищался, как умел, — неуклюже и громко. — Ты что, мою мать в чем-то обвиняешь?
Я сделала шаг к нему. Вся моя прежняя покорность испарилась, уступив место ледяному спокойствию.
— Я ничего не предполагаю, Олег. Я знаю. Так же, как я знаю, что за последние полтора года моя мама отдала твоей… — я на секунду замолчала, подсчитывая в уме, — около миллиона рублей.
Он отшатнулся, словно я его ударила.
— Что? Какой миллион? Ты с ума сошла? Моя мама никогда бы не взяла в долг! Тем более у твоей!
— Тогда давай поступим просто, — я взяла со стола свой телефон. — Я сейчас наберу твою маму. И при тебе спрошу, так ли это. А потом наберу свою. Пусть она подтвердит.
Его лицо вытянулось. Паника, которую он так старательно прятал, вернулась и затопила его целиком. Он смотрел то на меня, то на телефон в моей руке, как на змею.
— Не смей! — выкрикнул он. — Не смей впутывать в наши ссоры родителей!
— Это уже не наша ссора, — отрезала я. — Это ты только что предложил переложить наши финансовые проблемы на плечи моей матери. Так что она уже участник. Ну что, звоним Светлане Игоревне?
Он молчал, тяжело дыша.
Было видно, как в его голове борются два образа: образ идеальной, мудрой и самодостаточной матери, который она сама ему создала, и тот уродливый образ, который я только что нарисовала.
И он отчаянно не хотел верить мне.
— Она… она бы мне сказала, — выдавил он наконец. Голос его дрожал.
— Правда? А может, она боялась, что ее идеальный сын узнает, что его бизнес-прорывы и «удачные вложения» на самом деле оплачивала теща?
Что твой «начальный капитал» — это не ее сбережения, а долг, который она выпросила у моей мамы под твое честное имя?
Каждое мое слово было как удар молотка. Я видела, как рушится его мир. И, как ни странно, не чувствовала удовлетворения. Только горечь.
— Хватит! — закричал он и выхватил у меня телефон. — Я сам ей позвоню!
Он быстро набрал номер и включил громкую связь.
Из динамика раздался бодрый, чуть покровительственный голос свекрови: «Олежек, сынок! Я как раз думала тебе звонить. Ну что, ты поговорил со своей Леной? Она согласна, что ее мамочка нам поможет?»
Олег застыл. Телефон в его руке казался тяжелым камнем, который вот-вот утянет его на дно.
Он смотрел на аппарат с таким ужасом, будто оттуда на него глядела сама Медуза Горгона. Бодрый голос матери, так неуместно прозвучавший в мертвенной атмосфере кухни, стал последней каплей.
Я спокойно взяла телефон из его ослабевшей руки.
— Здравствуйте, Светлана Игоревна. Это Лена.
На том конце провода на мгновение повисла растерянная пауза.
— Леночка? А где Олег? Он передаст маме нашу просьбу?
— Насчет просьбы мы как раз и говорим, — мой голос был ровным и твердым, как сталь. — Олег мне все передал.
И у меня есть встречное предложение. Как насчет того, чтобы вы начали возвращать долг моей маме? Миллион рублей, если быть точной. Или вы думали, что об этом никто не узнает?
Слова свекрови превратились в сбивчивое бормотание. «Какой долг?.. Девочка, ты о чем?.. Я ничего не брала…»
— У моей мамы есть все расписки, — солгала я, но сказала это с такой уверенностью, что сама почти поверила. — Если нужно, мы можем решить этот вопрос в другом месте. Думаю, вам это не понравится. Так что давайте по-хорошему.
Она что-то пискнула и бросила трубку.
Я нажала отбой и положила телефон на стол. Повернулась к мужу. Он медленно опустился на стул, обхватив голову руками. Его мир рухнул, и под обломками оказался не грозный мужчина, а маленький, растерянный мальчик.
— Она врала мне… Все это время, — прошептал он. — И ты знала. Знала и молчала.
— Я дала маме слово, — ответила я, садясь напротив. — Она не хотела тебя расстраивать. Она надеялась, что твоя мать одумается.
Он поднял на меня глаза, полные слез и отчаяния.
— И что теперь?
Я посмотрела на него, и впервые за долгое время во мне не было ни жалости, ни гнева.
— А теперь мы будем жить по-новому, Олег. Во-первых, ты завтра же идешь и ищешь любую работу. Любую, слышишь?
Хватит играть в великого бизнесмена за чужой счет. Во-вторых, мы продаем твою машину, которую тебе «подарила» мама, и гасим самый срочный кредит.
В-третьих, твоя мама начинает ежемесячно перечислять моей матери деньги. Я лично это проконтролирую.
Я встала. Он смотрел на меня снизу вверх, и в его взгляде читался страх. Он больше не видел во мне тихую, покладистую жену.
— Это единственные условия, при которых у нашей семьи есть шанс, — твердо сказала я. — Иначе… Иначе я подаю на развод и на раздел имущества.
И поверь, после всего этого обмана суд будет на моей стороне. Выбирай.
Я вышла из кухни, оставив его одного среди руин его лжи.
Я не знала, что он выберет. Но я точно знала одно: я больше никогда не позволю ни ему, ни его матери решать, как мне жить. Моя жизнь теперь в моих руках.
